смотревшая на него с затаенными тревогой и страхом, но внешне державшаяся спокойно, и весь сияющий, как новый медный самовар, Тук. А еще по дороге какая-то личность под видом продажи напитков шепнула Мастеру, что Скользкая гильдия теперь довольна и он под ее защитой. 'Только этого еще не хватало', — подумал Тор. И еще навстречу им выбежала дочь Толтиссы, восхищенно смотревшая на двух любовников, добившихся высшего взлета в любви и оставшихся живыми, и поплакавшая над гробом Эстайора.
Словом:
Высший взлет рядом
Вечно со смертью ходил.
Если ты выжил
Бог с тебя спросит
Что ты оттуда принес?
Глава 15. Ложь во спасенье и правда как ложь
Основным делом Большого Имперского Сейма были выборы Императора. Но, поскольку по традиции Император, который уже был избран, сохранял титул до конца жизни, если ничего особенного не произойдет, то эти выборы сводились к ритуальным выступлениям глав делегаций, поддерживавшим кандидатуру уже правящего Императора, и к представлению Императором блюстителя престола Императора на случай своей смерти до нового Большого Сейма. Блюститель обязан был срочно созвать новый Сейм и сам не имел права баллотироваться на Императора. Поэтому блюстителя обычно назначали из принцев.
Комиссия по назначению делегации регулярно собиралась, но что-то у них не заладилось, и назначение с отъездом все задерживались.
Ангтун дважды вызывали в Имперский Суд для дачи показаний по делу служанки из таверны, которая пыталась ее сварить заживо. Первый из вызовов на всю жизнь запомнился рабыне.
— Дочь моя, расскажи нам, что случилось, когда ты оказалась ошпаренной кипятком? — задал вопрос судья.
— Я вбежала на кухню, чтобы набрать горячей воды для мытья. По неосторожности я толкнула Артассу, и она, падая, опрокинула котел в мою сторону.
Лица судей помрачнели, и вдруг Ангтун ощутила, что руки помощника палача прижали ее к стулу, палач привязал ее руки к подлокотникам, судья сказал: 'Только без внешних следов!' и ей вонзили иглы под ногти и в нервные узлы.
— Дочь моя, я вынужден напомнить тебе, что мы ищем истину.
— Я сама в этом виновата! — закричала Ангтун, корчась от боли. — Я громко выражала радость от общения с хозяином и прибежала прямо с ложа вся сияющая. А она после отказа не находила себе места! Я ее прощаю!
Палач постучал по иголкам.
— Дочь моя, меня интересует правда о том, что случилось. Вспомни и скажи все как было.
Ангтун в слезах вымолвила:
— Она толкнула котел прямо на меня, хотела облить меня всю, но я успела отскочить. При этом она сказала: 'Умри, тварь!'
— Вот теперь другое дело, дочь моя. На сегодня на этом допрос закончим, — сказал судья. Палач начал ее отвязывать, дал ей болеутоляющее и намазал анестезирующей мазью раны.
— Дочь моя, даже покаяние, если слишком им увлечься, может ввести в смертный грех гордыни, — сказал оранжевый монах. — Ты не должна забывать, что ты должна каяться не только смирением страстей и прощением тех, кто на тебя злоумышляет. Нужно честно и всем сердцем выполнять все свои обязанности, даже если тебе хотелось бы ради спокойствия души ими пренебречь. Победители любят тебя и своевременно показали тебе опасности, связанные со слишком большим рвением даже в богоугодном деле.
— Дочь моя, — добавил серый монах. — Мой заблуждающийся брат сказал тебе правду, как и полагается. Помни, что ложь — второй по тяжести из смертных грехов, и что список смертных грехов идет от самого Всевышнего, и поэтому он одинаков в обоих религиях. Даже Победители помилованы Господом, несмотря на их почти сатанинскую гордыню, лишь потому, что они не впали во грех лжи. И ныне они порою впадают в грехи гнева, отчаяния и гедонизма, что отдаляет час их полного очищения.
Примечание. Смертные грехи на Родине формулируются более обобщенно и четко, чем у нас. Семь смертных грехов делятся на три группы. Самые тяжкие — три духовных греха: гордыня, ложь и вампиризм. Вампиризм — это использование духовных и жизненных сил другого для увеличения собственной мощи. Под вампиризм подходят и колдовство, и 'любовные подвиги' йогинь, особенно йогинь-ведьм, и использование стволовых клеток для омоложения, и многое другое. В промежутке стоит извращение: превращение естественного желания в неестественное. В частности, неограниченная алчность капиталиста считается извращением. И, наконец, три естественных смертных греха: отчаяние, гнев и гедонизм. Гедонизм — это увлечение каким-либо физическим удобством или наслаждением сверх меры. Под этот грех подходят и чревоугодие, и сладострастие, и потребительство, и многое другое. Неумеренное стремление полководца к победам или артиста к славе и успеху также считается гедонизмом, пока эти люди не нарушают правил чести.
Оранжевый монах и двое судей с недовольством слушали, как серый практически агитирует Ангтун за единобожие, но серый не перешел границ допустимого, и возразить было нечего.
— Дочь моя, — вошел в разговор тот из судей, который до сих пор молчал. — Говорят, что бывает ложь во спасение, но ложь всегда ложь. Другое дело, что каждый грех всегда должен разбираться конкретно, и ложь может быть, как в твоем случае, чуть более простительной, потому что человек по недомыслию своему думал, что его добрые намерения искупают его отвратительные средства. Да и средства эти были направлены якобы на спасение другого человека. Но они вели в ад сразу две души: и твою, и ту, за которую ты хотела заступиться по неразумной доброте своей.
— А теперь, дочь моя, — сказал оранжевый монах, — подумай еще раз и скажи правду, как же ты относишься к поступку Артассы. Помни, что на кону две души сразу.
Ангтун вздрогнула, подумала и сказала:
— Я действительно виновата в том, что выставляла напоказ свое незаслуженное счастье.
— Дочь моя, подбирай слова. Сам Патриарх признал его заслуженным. Оно неожиданное.
— Виновата и каюсь. Неожиданное счастье. Я действительно всем сердцем и всей душой простила Артассу и, если бы могла, просила бы о снисхождении к ней.
— Здесь ты можешь, дочь моя. В этом судилище нет ни принца, ни раба. Я могу сказать, что твое прощение занесено в протокол, что мы убедились, что оно искреннее, а не показное, и что ей будет дан выбор между смертью и другим наказанием.
Ангтун, шатаясь, со слезами на глазах от физической и душевной боли, вышла из зала суда. Снаружи ожидал сопровождавший ее Тук.
— Тебя опять пытали?
— Я была сама виновата. Я пыталась солгать, чтобы спасти Артассу. А получилось еще хуже.
— Бедная, добрая, маленькая любимая моя! — проникновенно сказал Тук и вдруг поцеловал ее. Ангтун вначале сжалась внутри себя. но чувствуя, что поцелуй чистый и продиктован лишь желанием помочь ей, вдруг ласково ответила на поцелуй, и поцелуй продлился несколько минут. А потом счастливый Тук отвел ее домой.
Придя домой, Ангтун помылась, подкрасилась, надела свежий хитон и отправилась на занятия. Она твердо решала не давать себе спуску. Наставницы знали, куда она ходила, и почувствовали, что некоторые из упражнений причиняют ей боль. Илтун, одна из наставниц, очень красивая женщина лет тридцати, взяла Ангтун за руку и отвела в свою комнатку.
— У тебя не только тело болит, Ангтун, но и душа! Расскажи, в чем дело, насколько возможно, не
