Обе принялись за еду, довольно жуя в тишине. Съев второй тост, Хелен поставила чашку с кофе на стол:
— Челси, мы можем поговорить о том, что ты сказала вчера вечером? О твоем отце?
Челси мельком посмотрела на закрытую дверь:
— А что с ним?
«Характерная бравада для подростка».
Хелен грела руки, обхватив пальцами чашку. Наклонившись вперед, она улыбнулась:
— Знаешь, Габриэла рассказывала мне, что вы дружили. Она называла тебя Челси-зайчик.
Челси улыбнулась:
— Да.
— По секрету между нами, думаю, она любила тебя больше, чем Алекса.
Хелен подмигнула.
Челси рассмеялась, затем внезапно посерьезнела:
— Что значит — любила?
Хелен посмотрела озадаченной девочке прямо в глаза:
— Я хочу кое о чем тебе поведать. Меня просили об этом не распространяться, но я считаю, ты должна знать. Мне жаль, Челси, но придется сказать правду. Габриэла умерла.
Челси глотнула воздуха, широко раскрыв рот. Хелен подалась вперед и взяла ее за руку.
— Как? Когда?.. — наконец выдавила девочка, ее глаза наполнялись слезами.
— В марте. Мы были в Германии, и ее отвезли в больницу. Она потеряла много крови, ее не удалось спасти…
Хелен опустила голову, боясь потерять над собой контроль от горя.
— Это была авария? Автомобильная?
Увидев Челси плачущей, Хелен лишь кивнула.
«Прости меня за эту ложь во спасение, — подумала она. — Но ты знаешь, что это необходимо».
Мучительно рыдая, Челси вдруг бросилась к ней. Они сидели, обнявшись. Хелен сдерживала слезы по сестре, смерть которой не могла обнародовать. Челси оплакивала потерю подруги.
Наконец Челси отстранилась от Хелен, застенчиво вытирая щеки. Хелен протянула ей носовой платок и улыбнулась:
— Извини, что не сказала тебе раньше.
— Все в порядке.
Челси ссутулилась, зажала руки между коленей и наклонилась вперед.
Хелен принялась собирать тарелки и чашки, давая Челси возможность успокоиться.
— Я скучаю по ней, — внезапно сказала Челси.
Хелен кивнула:
— Да, я тоже.
— Она… Только ей я говорила об этом.
Хелен обратила все свое внимание на девочку:
— О чем?
— Об этом. — Челси пожала плечами и посмотрела на аккуратно сложенные тарелки. Взяв стакан с соком, она засунула соломинку в рот. — О том, чего я хотела от жизни. О местах, куда я хотела бы поехать. Габриэла была в стольких странах!
Хелен улыбнулась:
— Она любила путешествовать. Хвасталась, что была везде, кроме Аляски и Северного полюса.
— Да. — Челси улыбнулась в ответ. — Она была роскошной, но не вульгарной. У нее всегда было для меня время. — Она наклонила голову, изучая Хелен. — Как и у тебя.
На душе у Хелен потеплело.
— Спасибо.
Когда Челси замерла и подняла глаза, Хелен проследила за ее взглядом и увидела тень за стеклянной стеной. Секунду спустя дверь решительно открыл Алекс.
— Половина десятого, — сказал он, глядя на них обеих, стоя в дверях.
— Конечно, — ответила Хелен, допивая кофе и ставя чашку на поднос.
Алекс не двигался с места, засунув руки в карманы. Его непринужденное молчание контрастировало с его напряженной позой.
Хелен нахмурилась.
— Тебе что-то нужно? — наконец спросила она.
Алекс повернулся к Челси, которая невозмутимо пила сок через соломинку:
— Ты не должна быть на занятиях?
— Еще нет.
Он едва заметно нахмурился:
— Где мама?
— Не знаю, что-то смотрит по телевизору.
Челси взмахнула рукой.
— Почему бы тебе не пойти и не узнать, хочет ли она завтракать?
— Я думаю, она уже…
— Челси, выйди отсюда!
— Отлично! — Она схватила сумку, потом остановилась и многозначительно посмотрела на брата. — Я уже иду!
Улыбнувшись и кивнув Хелен, Челси выскочила из комнаты.
Губы Хелен дрогнули в улыбке, когда Алекс осторожно закрыл дверь:
— Как твоя… Белла?
— Отлично.
— Ей что-нибудь нужно?
Хелен улыбнулась:
— Кроме еды, сна, подгузников и короткого бодрствования? Нет. Ей всего лишь пять месяцев.
— Верно.
Хелен наклонила голову:
— Тебе было пятнадцать, когда родилась Челси?
Он кивнул:
— Но я редко ее видел. Она почти все время была с нянями и домработницами.
— Похоже, твоя мама из тех родителей, которые не любят возиться с детьми, — осмелилась сказать Хелен.
— Это была идея отца. В то время он искал инвесторов, ему нужна была жена рядом.
Очередное неблагоприятное замечание в адрес Уильяма Раша. Хелен и вообразить не могла, что не будет кормить, купать ребенка и делать все, от чего материнство становится постоянным, невиданным восторгом.
Вероятно, ее мысли выдали ее, потому что Алекс выгнул бровь в молчаливом вопросе.
Она перетасовала несколько документов и сложила их в аккуратную стопку.
— Я знаю многих женщин — они учились в школе, потом в университете, работали на престижных должностях, сосредоточившись на карьере. Они усердно трудились, еще усерднее развлекались, но по- прежнему ждали чего-то, что могло придать смысл их жизни. Великую страсть. — Она решительно прибирала на столе, на этот раз засовывая шариковые ручки в подставку. — Ребенок меняет жизнь. Я стала по-новому смотреть на вещи. — Она наконец подняла глаза, щеки слегка зарделись. — Но думаю, так чувствуют все матери.
Алекс ощутил на языке вкус отвращения к самому себе и быстро сглотнул. Как ему удалось смутить ее?
— Хорошие матери, по меньшей мере.
Она едва заметно ему улыбнулась, словно приходя в себя:
— Так ты хочешь увидеть, над чем я работаю?
