же, как у вас. Только большие. Лица говорили, но я не могу пересказать. Я не знаю слов, которые изображались на этих лицах. Ваши лица тоже говорят, шепотом, тихо, очень трудно понять. Вы понимаете, когда я говорю лицом?
— Нет, — сказал Тендер.
— Я так и думал. У вас лица слабые. У вас лицами не говорят. А мы говорим только лицами. Звуки — это чтобы показывать других.
— А если вы далеко друг от друга? — Кто?
— Ты и… твои… друзья.
— Мы не бываем далеко.
— Но вот сейчас вы же далеко…
— Сейчас другое дело. Сейчас я у вас. Я говорю с вами. Мое лицо все равно молчит. Но если мне надо сказать им, я выйду и скажу.
— Значит, они близко?
— Они всегда близко. Как они могут быть далеко?
Мы с Диком переглянулись, а Тендер продолжал как ни в чем не бывало:
— А что они думают о нас?
— О вас? — Малыш, кажется, очень удивился. — Как это — о вас? Зачем им о вас думать?
— Но они знают про нас?
— Знают. Знают, что вы здесь. Если бы не знали, было бы хорошо. Мы бы много еще говорили, ты бы много мне рассказал. Ты интересно рассказываешь. Они тоже могут интересно рассказывать? Или они — чтобы ты думал?
Тендер покосился на нас с Диком.
Они такие же, как я, — сказал он. — Они тоже могут рассказывать. Еще лучше они умеют играть.
— Играть…
— Да, играть. Много двигаться без особой цели, чтобы было хорошо и весело. Бегать, прыгать, кричать…
— Понимаю, — сказал Малыш, — Но сейчас я не хочу… играть. А где еще один — с волосами на щеках?
— Его зовут Яков, — сказал Тендер. — Он работает.
— Работает… Поработаю… Надо работать… Поработаю-ка я немножко… Нет, не помню. Просто делалось тихо. Не помню. Это неважно. А как он ходит через кусты? Цепляется? Я всегда цепляюсь волосами. Но у меня они наверху.
— Он мало ходит по кустам, — произнес Тендер. Невооруженным глазом было видно, что наш ксенопсихолог зашел в какой-то тупик и пока не знает, как выбраться. — А сколько их… твоих друзей?
— Много. Те, которые летали, те, которые ползали, те, которые плавали… Ты не понимаешь?
— Не совсем, — сказал Тендер.
— Может быть, я не понимаю. Друзья: это с кем разговариваешь, кто кормит, кто играет, кто возит, поднимает и опускает, кто спасает, кто делает больно, чтобы никогда не было больно… — Он выставил на обозрение страшные шрамы на шее и на боку. — Правильно? Это друзья?
— Да, в общем правильно, — сказал Тендер.
— Друзей у меня много. Сотни сотен сотен. Везде.
— А почему мы их никогда не встречали?
— Зачем? Им не нужно. Если мне не нужно, вы меня никогда не встретите. Разве у вас не так?
— Примерно так, — сказал Тендер. — Но их мы не встретили, а тебя мы встретили. Значит, тебе было нужно?
— Конечно! Вы мне были нужны, вы мне сейчас нужны. В меня сразу встретили. Только я сначала не знал, что вы — это вы. Сначала я думал, что вы — вот это все… — Он опять повел головой, и я понял, что он имеет в виду весь корабль. — Это теплый холм. Он не двигался, но он дышал, он вздрагивал, он издавал звуки, и он умел, как теперь умею я, отделять от себя изображения. Он умел даже больше, чем я. Мои изображения неподвижны и похожи на меня, а у него изображения двигались и были разные. Непохожие друг на друга. Это я думал так с самого начала. Потом я еще много что думал — скучно рассказывать — и только вчера разобрался, где вы, а где не вы. Вот эти большие, излучающие огонь… это ведь не вы. Или это ваши друзья?
— Это не друзья, — сказал Тендер. — Это машины.
— Что такое машины?
И Тендер принялся рассказывать, что такое машины. Мне было очень трудно судить о душевных движениях Малыша. Но если исходить из предположения, что душевные движения его так или иначе преобразовывались в движения телесные, можно было считать, что Малыш сражен. Он метался по кают- компании, как кот Тома Сойера, хлебнувший болеутолителя. Когда Тендер объяснил ему, что мои киберы вообще не являются живыми существами, он вскарабкался на потолок и бессильно повис там, прилипнув к пластику ладонями и ступнями ног. Сообщение о том, что киберы умеют считать, причем гораздо быстрее, точнее, чем мы, скрутило Малыша в колобок, развернуло, выбросило в коридор и через секунду снова швырнуло к нашим ногам, шумно дышащего, с огромными потемневшими глазами, отчаянно гримасничающего. Никогда раньше и никогда после не приходилось мне встречать такого благодарного слушателя. А Тендер говорил и говорил, точными, ясными, предельно простыми фразами, ровным размеренным голосом, даже мне, кибертехнику-профессионалу, было интересно его слушать, и время от времени вставлял интригующие: «Подробнее об этом мы поговорим позже» или «Это на самом деле гораздо сложнее и интереснее, но ведь ты пока еще не знаешь гемостатики…»
Едва Тендер закончил, Малыш вскочил на кресло, обхватил себя длинными своими тощими руками и спросил:
— А можно сделать так, чтобы я говорил, а они слушались? Тут я впервые подал голос:
— Ты уже это делал.
Он бесшумно, как тень, упал на руки на стол передо мной. — Когда?
— Ты прыгал перед ними, размахивал руками, и самый большой из них — его зовут Том — останавливался и спрашивал тебя, какие будут приказания.
— Но я не слышал его вопроса!
— Ты видел его вопрос, но не понял. Помнишь, там мигал красный огонек? Это был вопрос. Он задавал его по-своему.
Малыш перелился на ковер.
— А можно еще? — спросил он тихо-тихо моим голосом. Я посмотрел на Тендера. Тот прикрыл глаза. Я поднялся.
— Можно, — сказал я. — Пойдем.
Он вскочил, метнулся к двери, вернулся, посмотрел каждому из нас в лицо, рот его исказила судорога, взметнулись и снова упали длинные руки.
— Нет, — сказал он вдруг. — Не надо. Не хочу. И никогда.
Я мигнул, и Малыша не стало. Только слабый, совсем прозрачный фантом быстро таял на том месте, где он только что был. Потом в отдалении чмокнула перепонка люка, и воцарилась тишина. Я посмотрел на Тендера, развел руки и сел. Голос Вандерхузе обеспокоенно осведомился по интеркому:
— Что случилось? Куда это он так почесал? Неудача?
— Может быть, я сказал что-нибудь не так? — спросил я.
— Он заметил, что вы перемигивались, — предположил Дик.
— Ну и что же? — спросил я.
— Не знаю… Может быть, он подумал, что мы строим козни…
— Не выдумывайте, ребята, — сказал Тендер. — Мы действительно строим козни, но он об этом не может догадаться. Все идет гораздо лучше, чем я ожидал. Пошли в рубку.
Он встал и направился в угол, где был установлен блок видеофонографов.
— А по-моему, он что-то понял, — упрямо сказал Дик. — Какую-то нечистоту наших намерений уловил…
