— Кто это?
— Мои друзья.
— Значит, они хотят, чтобы мы ушли?
— Они такого никогда не хотят. Но им будет плохо, если вы не уйдете.
— Значит, сейчас им не плохо?
— Сейчас им как обычно. Было немножко плохо вчера вечером. Было немножко плохо позавчера. В остальное время — как обычно. Но если вы останетесь, им когда-нибудь станет плохо всегда.
— Тебе интересно с нами?
— Да.
— А может быть, им тоже будет интересно с нами? Пауза.
— Он совсем другой. Он не такой, как я. Мне интересно потому, что я не умею, как он. Если бы умел, мне бы тоже было не интересно.
— А как он умеет?
Пауза.
— Это невозможно объяснить. Ты умеешь объяснить, что такое больно?
— Нет, — сказал Тендер, — не умею. Но у нас есть средство, чтобы узнать, как больно другому человеку, например, тебе.
— А у меня нет такого средства, чтобы ты узнал, как он умеет. И у него нет такого средства, а то бы я давно уже научился. Я очень хочу научиться, давно хочу. Он говорит, когда пройдет много сотен сотен дней, я, может быть, научусь, но не обязательно. Вот если бы я научился, тогда бы вы были мне не интересны. Хорошо, что я до сих пор не научился.
— Да, это хорошо, — согласился Тендер — Значит, ты не знаешь, как он умеет. А что он при этом делает?
— Кто — он?
Пауза.
— Твои друзья, — сказал Тендер.
— Мне никогда не рассказать! Их гораздо больше, чем разных слов. Я должен буду перечислить все слова, и к тому же я еще не все слова знаю…
— Ну, хорошо. Они при этом смотрят?
— Куда?
— Все равно куда.
— Если тебе все равно — куда, то я лучше попробую сказать, куда они не смотрят. Они не смотрят насквозь. Они не смотрят вот так… Они не смотрят вглубь до самого конца, так очень горячо, обжигает, и тогда нужны новые… не знаю, как сказать… глаза, но не глаза. У меня такого нет, и у вас такого нет… Трудно говорить. Я не так понимаю тебя, ты не так понимаешь меня.
Пауза.
— Малыш, — сказал Тендер. — Может быть, ты умеешь рисовать? Вот так…
Пауза. Слышен неясный шум. Потом Малыш прошептал:
— Это ты?
— Нет. Это вообще человек. Ты, я… кто угодно.
— Нет. Так отделять изображения я не умею. Он умеет. Только не плоско, а в воздухе. Висит.
— А он большой? — спросил Тендер.
— Разный. Смотря где.
— На что он больше всего похож?
— Опять ты не так понимаешь меня. О нем нельзя говорить, что он похож.
— По-моему, про все на свете можно сказать, что оно на что-то похоже. Вот это все — это называется корабль — корабль похож на холм. Ты сам сказал…
— Значит, холм похож на корабль?
— Нет, не значит, — сказал Тендер, засмеявшись. — Мы всегда сравниваем то, что сделано нашими руками, с тем, что сделала природа.
— Но он ведь не сделан вашими руками. Он может сделать вас… наверное. Вы его сделать не можете. Нельзя говорить, что он похож.
— Ну, хорошо. А у него есть руки, ноги, голова?
— Ты не понимаешь, — сказал Малыш. — Нельзя так про него говорить. Нет смысла. Я у тебя спрошу: у тебя есть воздух? Или я у тебя спрошу: у тебя есть холм? И есть, и нет, верно?
Пауза.
— Ты прав, — сказал Тендер. — Я неправильно ставлю вопросы. Попробуем по-другому.
— Нет, ты лучше скажи: когда вы уходите?
— Малыш, тебе ведь интересно с нами?
— Сейчас не интересно. Интересно, когда ты рассказываешь, интересно, когда ты показываешь, когда ты учишь… вот изображения отделяешь, тоже интересно. Интересно, когда ты изменяешься… изменяешься наружу. А когда ты изменяешься внутрь, когда ты все время спрашиваешь, это неинтересно.
— Но ведь мне тоже интересно, когда ты отвечаешь, объясняешь…
Малыш прервал Тендера:
— Это все путаница. Я объясняю, но я ничего не объяснил. Я отвечаю, но я ничего не ответил. По твоим вопросам я вижу, что я ничего не могу тебе сказать. Я только издаю звуки. Они почти ничего не значат. Даже хуже. Они значат то, чего нет. Вот ты все время спрашиваешь про него. Я тебе не могу объяснить, что нельзя спрашивать про него. Не имеет смысла. Все твои слова к нему не подходят. Это все равно, что ты бы знал всего четыре слова: «сколько», «звезд», «на небе» и «один», и спросил бы меня: «Сколько звезд на небе?» Как мне отвечать, чтобы ты понял?
— Ты мог бы мне ответить! — живо возразил Тендер. — Ты бы сказал…
— Да, но, во-первых, ты бы все равно не понял, сколько звезд на небе, а во-вторых, пусть ты знаешь не слово «один», а слово «зеленый». Что тогда?
— Я понимаю тебя, — сказал Тендер. — Ты очень умный мальчик. Но ведь я все-таки знаю больше, чем четыре слова? Давай попробуем так. Ты подходишь к нему, к твоему другу…
— К какому другу?
Пауза.
— К тому, кого ты называешь «он».
— Он не друг. Он — друзья.
Пауза.
— Хорошо. Ты подходишь…
— Это опять путаница. Ты подходишь к воздуху. Как тебе?
— Но воздух окружает нас со всех сторон… Он тоже окружает нас со всех сторон?
— Нас? Нет. Меня он окружает. И он внутри меня. Хватит, я устал.
— Я тоже, — признался Тендер. — Но ответь мне, Малыш. Ты можешь сделать так, чтобы я его тоже увидел?
— Он не захочет. А если он не захочет, я ничего не могу.
— Один раз он захотел, — сказал Тендер. — Вчера вечером мы видели, как из-за гор поднялись огромные черные… палки, шесты, башни, щупальца, образования, очень гибкие, очень прочные… вот такие вот… Вот это горы, а вот это они, понимаешь?
— Не знаю, — проговорил Малыш после некоторого молчания. — Я никогда не видел такого.
— Ну как же… — растерянно сказал Тендер. — Вчера вечером, когда мы с тобой сидели, и я учил тебя говорить…
— Нет, я не видел, — сказал Малыш. — Ни вчера, никогда. Но это ничего не значит. Может быть, это были друзья. Я многого не видел никогда. Я почти каждый день вижу такое, чего не видел раньше. Особенно, когда сплю. У тебя так бывает? Ты просыпаешься и вспоминаешь, будто только что что-то видел. Иногда это хорошо известное, а иногда совсем новое.
— Да, бывает, — сказал Тендер. — Это называется сон. Я сплю и вижу сны.
