оплате в двести сорок фунтов стерлингов, и мне не помогали ни мои частые просьбы, ни шутки. Дело в том, что тут имели значение не деньги, а статус. Статус же был всем. Таким образом вас стимулировали, чтобы вы работали еще лучше. Мне так часто советовали прибавить еще 5 %, что, должно быть, сейчас я уже выдавал все 685 %, работая на износ.
Зазвонил телефон, и я схватил трубку. Это был Грэхем.
– Надеюсь, вы сможете ко мне заглянуть в течение, скажем, ближайших тридцати секунд, – произнес он резким тоном.
Скрывая свою тревогу, я повесил трубку.
– Прости, Элли, мне нужно бежать. У меня встреча кое с кем из компаньонов. – Теперь пришел ее черед расстраиваться.
Я помчался к Грэхему. Жестом пригласив меня войти, он попросил закрыть дверь. Это был плохой знак. Обычно он держал дверь открытой, с готовностью объясняя, что так ему видно, кто в какой юбке пришел и какой она длины. «Брючный костюм – это самое ужасное, что только можно было придумать по части дамской одежды», – любил он повторять.
– У меня есть пара вопросов. Во-первых, вы будете чем-нибудь заняты в уикенд на следующей неделе? – Не успел я ответить: «Я собираюсь заполнить свою жизнь, отныне пустую, таким количеством рабочих часов, что в следующем году вы сможете уйти в отставку и прохлаждаться на Барбадосе», как он продолжил: – Хорошо. Рад сообщить вам, что вы прошли на следующий тур. В следующий уикенд в каком-то отеле в Мидлендс[64] будет работать этот новый аттестационный центр. Как мне сказали, вас туда сердечно приглашают.
Я улыбнулся в ответ.
– Полагаю, меня не потребуется приглашать дважды.
– Если вам не повезет, всегда можно сделать еще одну попытку в следующем году или еще через год – словом, еще много лет подряд.
– Я понял.
– Хорошо. Но в любом случае вы молодец. И должны гордиться, что продвинулись так далеко. Впрочем, было бы неплохо приложить еще больше старания – скажем, как можно больше появляться в офисе, занимаясь важными делами – ну, что-то в этом роде. Может быть, находиться здесь немного больше, чем обычно. – Хотя я понятия не имел, как это можно сделать, я все же кивнул. – Как ваш друг мисс Грей. Вчера она пришла первой, а ушла последней – так мне сказали. И ничто так не впечатляет, как работа в воскресенье. Впрочем, вы сами это знаете. – О'кей, сказал я себе, Супер-юрист начинает действовать прямо сейчас.
Мне показалось, что сейчас уместно вновь поднять вопрос о моей почасовой оплате. У Грэхема сделался несколько смущенный вид, когда он понял, что мне известно о повышении ставки Элли. Однако он объяснил, что не смог бы рекомендовать кого-то сразу после нее. Напрашивался вопрос, отчего же он не рекомендовал меня в первую очередь, но я придержал язык.
– Может быть, вы постараетесь и увеличите свое усердие еще на пять процентов, и тогда я поставлю вопрос на следующем заседании компаньонов, – сказал он.
Грэхем откинулся на спинку кресла.
– Кстати, упоминание о красивой мисс Грей наводит меня еще на одну мысль, Чарлз. Мне не хочется влезать не в свое дело, но, насколько я понял, вы сыграли с ней нехорошую шутку. – У меня отвисла челюсть. – Меня не интересует, что именно произошло. – Черт побери Элли! Она нанесла удар первой! – Но уже начались разговоры: Чарлз сделал то, Чарлз сделал это. Конечно, я не верю ни одному слову, но нехорошо, когда такое происходит в офисе.
– Что именно?
Грэхем посмотрел на меня с отеческим неодобрением.
– Полагаю, вы сами знаете. Просто разберитесь с этим, Чарлз. Хорошо?
Мне захотелось рассказать всю правду. Несмотря на свои многочисленные недостатки, Грэхем был справедливым, и он мог бы помочь. Но у меня не было доказательств, поскольку Элли уничтожила документ в компьютере. А в Баббингтоне то, что не было написано, размножено на ксероксе в восьми экземплярах, распространено по всему отделу и затем аккуратно подшито, вообще не существовало. И, что хуже всего, Элли это знала.
Когда я поднялся, чтобы выйти из кабинета, Грэхем заметил:
– А ведь я предостерегал вас от романов на работе, не правда ли?
Я даже восхитился его редкостным лицемерием – кстати, еще одно свойство, характерное для компаньонов. Согласно свежим сплетням, на прошлой неделе Грэхем сделал гнусное предложение секретарше, которая временно заменяла его собственную, ушедшую в отпуск.
Как рассказывали, он как-то поздно вечером сидел на столе этой секретарши, мило болтая с ней, а затем многозначительно улыбнулся и спросил:
– А вы так же хороши в постели, как за пишущей машинкой?
На что она ответила:
– А вы такой же зануда в постели, как когда диктуете?
Я поймал пару недоброжелательных взглядов, возвращаясь к себе. Ричард, который все еще был президентом Клуба Поклонников Элли, не ответил на мое приветствие. И тут в комнату ввалился Эш и рухнул в кресло.
– Чарли, дружище, ты грубовато обошелся с Элли.
Я стукнул по столу, придя в ярость.
– Я ничего ей не сделал.
– Но оставить ее под дождем вдали от дома, без пальто и зонтика! Это уж слишком.
– Прости?
Тут вклинился Ричард, у которого был рассерженный вид.
– И без денег. Зачем же быть таким мстительным?
– Что? – В ушах у меня зашумело.
Эш покачал головой.
– Да еще бросил ее ключи в сток? Что это на тебя нашло, Чарли?
– Я действительно понятия не имею, о чем идет речь.
Эш взглянул на меня с сомнением. И тут в дверях появилась Люси.
– Чарли, будь со мной откровенен. Ты действительно проколол Элли шины?
Я схватился за голову, опасаясь, что она взорвется.
– Откуда вы это взяли? Элли в самом деле рассказала вам все это?
Все трое переглянулись.
– Не совсем, – признался Эш.
– Мне сказал друг из отдела недвижимости, – пояснила Люси. Да, эта сплетня распространилась очень быстро даже для Баббингтона.
Ричард остался при своем мнении.
– Кто-то сказал, что слышал это от кого-то, кому рассказала секретарша Элли. – По-видимому, для него этого было достаточно.
Я изо всех сил пытался сохранять спокойствие.
– Это неправда. Мы расстались, но все было совсем не так.
Эш и Люси пришли в изумление.
– Не могу поверить, что вы расстались, – заявил он. – Почему?
– Вы оба выглядели такими счастливыми в субботу вечером, – добавила Люси.
Интересно, она сошла с ума или была в тот вечер пьяна в стельку?
– Мне не хочется сейчас входить в детали, скажу лишь, что я правильно поступил.
Они прижали меня и даже выставили Ричарда из комнаты, чтобы я мог говорить более свободно. Но что я мог им сказать? Поведать фантастическую историю о заговоре, осуществленном женщиной, которая, по общему мнению, могла бы ходить по воде, но была слишком скромной, чтобы это доказать, и слишком доброй, чтобы пугать уток? Мои друзья были приличными людьми, которые не поверили бы, что один из нас был способен на такое – пока им не предъявили горы папок с доказательствами и жюри присяжных не
