пересказал он всё, что видел в омуте памяти, всё, что случилось в лесу, и они не успели выразить всё своё удивление, весь свой шок, как уже пришли в то место, куда, не договариваясь, дружно направлялись.
С тех пор как Гарри в последний раз видел вход в кабинет директора, горгулья, сторожившая вход, была сдвинута в сторону и покосилась. Казалось, что она выпила пунша чуть больше, чем стоило, и Гарри задумался, сможет ли она ещё различать пароли.
— Можно войти? — спросил он у горгульи.
— Свободно, — простонала статуя.
Они перелезли через неё на винтовую каменную лестницу, которая медленно поднялась вверх, как эскалатор. Гарри толкнул дверь, она открылась. Он бросил короткий взгляд на каменный Омут памяти, стоящий на столе там, где он его оставил, и вдруг оглушительный шум заставил его вскрикнуть: эти звуки заставили его вспомнить о проклятиях, возвращении пожирателей смерти, возрождении Волдеморта…
Но это были аплодисменты. Директора и директрисы Хогвартса встали на своих портретах и устроили ему овацию. Кто-то размахивал шляпами, кто- то — париками. Они пожимали друг другу руки через рамы, пританцовывали на нарисованных креслах. Дайлис Дервент рыдал, не стесняясь. Декстер Фортескью размахивал своей слуховой трубкой. А Финеас Нигеллус кричал высоким голосом: «И заметьте, Дом Слизерина сыграл свою роль! Да останется наш вклад в памяти!»
Но Гарри смотрел только на одного человека, стоявшего на самом большом портрете прямо за директорским креслом. Из-под его круглых очков катились слёзы и капали на длинную седую бороду, а гордость и благодарность, исходившие от него, наполнили Гарри такой же благодатью, как песня феникса.
Наконец, Гарри поднял руку, и портреты уважительно замолкли, сияя, вытирая глаза и с нетерпением ожидая, что он скажет. Он, однако, обратился к Дамблдору, с огромной тщательностью подбирая слова. Хотя он был измождён, а глаза его закрывались от усталости, он должен был сделать над собой последнее усилие и в последний раз попросить совета.
— Та вещь, что была спрятана в снитче, — начал он. — Я уронил её в лесу. Я точно не знаю, где, но я не хочу вновь отправляться туда и искать её. Вы согласны?
— Мой дорогой мальчик, — произнёс Дамблдор, в то время как его коллеги на портретах казались смущёнными и заинтересованными. — Мудрое и храброе решение, только такого и можно было ожидать от тебя. Кто-нибудь ещё знает, куда она упала?
— Никто, — ответил Гарри, и Дамблдор удовлетворённо кивнул.
— Но я сохранил подарок Игнотуса, — сказал Гарри, и Дамблдор просиял.
— Гарри, конечно, он твой навсегда, пока ты не передашь его кому-нибудь!
— Тогда вот она.
Гарри достал Старейшую палочку, на которую Рон и Гермиона посмотрели с таким почтением, которого Гарри не хотел видеть, даже несмотря на своё одурманенное и сонное состояние.
— Я её не хочу, — сказал Гарри.
— Что? — громко воскликнул Рон. — Ты в своём уме?
— Я знаю, она сильная, — устало произнёс Гарри. — Но мне было гораздо лучше с моей палочкой… Поэтому…
Он порылся в мешочке, висевшем на шее, и достал оттуда две половинки палочки из остролиста, соединённые тончайшей ниточкой пера феникса. Гермиона сказала, что её нельзя починить, что повреждение было слишком серьёзным. Гарри знал одно: если не сработает это, не сработает ничего.
Он положил сломанную палочку на директорский стол, дотронулся до неё кончиком Старейшей палочки и произнёс: «
И палочка склеилась, из неё посыпались красные искры. Гарри понял, что у него получилось. Он взял палочку из остролиста с пером феникса внутри и внезапно почувствовал в своих пальцах тепло, как будто и рука, и палочка радовались, снова оказавшись вместе.
— Я положу Старейшую палочку, — обратился он к Дамблдору, смотревшему на Гарри с огромной любовью и восхищением, — туда, откуда она пришла. Пусть она остаётся там. Если я умру естественной смертью, как Игнотус, её сила исчезнет, не так ли? Предыдущий хозяин никогда не был побеждён. И на этом всё закончится.
Дамблдор кивнул. Они улыбнулись друг другу.
— Ты уверен? — спросил Рон.
В его голосе послышалась слабая нотка желания, когда он смотрел на Старейшую палочку.
— Я думаю, Гарри прав, — тихо промолвила Гермиона.
— От этой палочки больше неприятностей, чем пользы, — подтвердил Гарри. — И, честно говоря, — он отвернулся от масляных портретов, думая только о своей кровати под балдахином, дожидающейся его в гриффиндорской башне, и размышляя, принёс ли Кричер ему бутерброд, — мне хватило в жизни приключений.[36]
Эпилог. Девятнадцать лет спустя
Осень в этом году пришла как-то внезапно. Утро первого сентября было хрустящим, как яблоко. Маленькое семейство тряслось по ухабистой дороге по направлению к огромной задымленной станции. Чад от машины стал разреженным, дыхание пешеходов искрилось, как паутинка, в холодном воздухе. Родители толкали тележки, поверх которых были водружены две большие клетки; находящиеся в них совы возмущённо ухали. Рыжеволосая девочка испуганно брела за своими братьями, вцепившись в руку отца.
— Совсем скоро настанет время, и ты тоже поедешь, — сказал ей Гарри.
— Два года, — фыркнула Лили. — А я хочу ехать сейчас!
Пассажиры с любопытством разглядывали сов, пока семейство направлялось к барьеру между платформами девять и десять. В окружающем шуме до Гарри донёсся голос Альбуса: его сыновья продолжали спор, который начался в машине.
— Я не буду! Я не буду в Слизерине!
— Джеймс, успокойся, — произнесла Джинни.
— Я только сказал, что это может случиться, — Джеймс, ухмыляясь, посмотрел на младшего брата. — В этом нет ничего плохого. Он вполне может попасть в Слизерин.
Но тут Джеймс поймал взгляд своей матери и замолчал. Пятеро Поттеров подошли к барьеру. Бросив через плечо несколько дерзкий взгляд на своего младшего брата, Джеймс забрал тележку у матери и побежал вперёд. Через мгновение он исчез.
— Вы будете писать мне, правда? — тут же спросил Альбус родителей, воспользовавшись минутным отсутствием брата.
— Если хочешь, то каждый день, — ответила Джинни.
— Не каждый день, — быстро отреагировал Альбус. — Джеймс говорит, что большинство учеников получают письма из дома примерно раз в месяц.
— В прошлом году мы писали Джеймсу по три раза в неделю, — сказала Джинни.
— И ты же не собираешься верить всему, что он тебе рассказывает о Хогвартсе, — вставил Гарри. — Он любит пошутить, твой брат.
Все вместе они толкнули вперёд вторую тележку, набирая скорость. Когда они приблизились к барьеру, Альбус поморщился, но столкновения не произошло. Вместо этого вся семья оказалась на платформе девять и три четверти, окутанной густым белым паром, вырывавшимся из красного состава «Хогвартс Экспресс». Плохо различимые фигуры толпились в тумане, в котором уже исчез Джеймс.
— Где они? — взволнованно спросил Альбус, вглядываясь в неопределённые очертания, мимо которых они проходили по пути к платформе.
— Мы их найдём, — успокоила его Джинни.
Но дым был очень плотным, и сложно было разглядеть чьи-либо лица. Голоса, отделённые от своих владельцев, звучали неестественно громко. Гарри показалось, что он услышал голос Перси, громко рассуждавшего о законах по использованию мётел, и обрадовался, что у него есть повод не останавливаться и не здороваться…
— Мне кажется, это они, Ал, — неожиданно произнесла Джинни.
Группа из четырёх человек появилась из тумана и встала у самого последнего вагона. Как только их лица стали видны отчётливей, Гарри, Джинни, Лили и Альбус бросились прямо к ним.
— Привет, — поздоровался Альбус, и в его голосе прозвучало невероятное облегчение.
Роуз, в новенькой хогвартсовской мантии, ослепительно улыбнулась ему.
— Нормально припарковались, а? — спросил Рон Гарри. — Я — да. Знаешь, Гермиона не верила, что я смогу пройти экзамены по вождению у магглов. Она думала, мне придётся чарами запутывать экзаменатора.
— Нет, неправда! — воскликнула Гермиона. — Я в тебя верила.
— Честно говоря, я, действительно, применил к нему запутывающие чары, — шепнул Рон на ухо Гарри, когда они вдвоём поднимали в вагон сундук Альбуса и клетку с совой. — Я всего лишь забыл посмотреть в боковое зеркало, и, говоря откровенно, я могу использовать сверхчувствительные чары вместо этого.
Вернувшись на платформу, они обнаружили Лили и Хьюго, младшего брата Роуз, увлечённых обсуждением, на какой факультет их распределят, когда они, наконец, попадут в Хогвартс.
— Если вы не попадёте в Гриффиндор, мы лишим вас наследства, — вставил Рон, — но это я так, я не давлю.
— Рон!
Лили и Хьюго расхохотались, но Альбус и Роуз остались серьёзными.
— Он не это имеет в виду, — попытались их успокоить Гермиона и Джинни, но Рон уже не обращал на них внимания.
Поймав взгляд Гарри, он незаметно кивнул куда-то в сторону, показывая на точку в пятидесяти ярдах от них. На минуту пар слегка развеялся, и можно было разглядеть в зыбучей дымке фигуры трёх человек.
— Посмотри, кто здесь.
Драко Малфой стоял на платформе вместе с женой и сыном. Его тёмный пиджак был застёгнут до воротничка. Он начинал лысеть, и это ещё больше выделяло его острый подбородок. Мальчик так же походил на Драко, как Альбус — на Гарри. Драко поймал взгляды Гарри, Рона, Гермионы и Джинни, коротко кивнул им и отвернулся.
— Итак, это маленький Скорпиус, — понизив голос, произнёс
