глазами, оглянулся вокруг и увидел Гермиону, свернувшуюся на полу у двери и обхватившую голову руками, и Рона, который, весь дрожа, поглаживал её неуклюже по плечу и приговаривал:
— Всё в порядке… Оно исчезло…
Пыль кружилась вокруг Гарри, как туман, в синем отсвете газовых ламп, а миссис Блэк продолжала вопить:
—
— ЗАТКНИСЬ! — взвыл Гарри, направляя на неё свою палочку, и с грохотом, сопровождаемые снопом красных искр, шторы захлопнулись за ней, заставив её замолчать.
— Это… это был… — всхлипывала Гермиона, пока Рон помогал ей подняться на ноги.
— Да, — сказал Гарри. — Но ведь это не был он на самом деле? Это просто, чтобы напугать Снейпа.
"Интересно, сработало ли это, — задумался Гарри, — или же Снейп отбросил эту ужасную фигуру прочь так же небрежно, как убил настоящего Дамблдора?"
Всё ещё пребывая в нервном напряжении, Гарри провёл двух своих друзей вверх по коридору, ожидая, что новый ужас вот-вот проявится. Но ничего не случилось, лишь мышь бесшумно пробежала по плинтусу.
— Я думаю, лучше всё проверить, прежде чем мы пойдём дальше, — прошептала Гермиона, подняла палочку и сказала: —
Ничего не случилось.
— Ты только что испытала серьёзный шок, — ласково обратился к ней Рон. — Что это заклинание должно было сделать?
— Оно сделало то, что я и собиралась сделать, — несколько обиженно произнесла Гермиона. — Это заклинание, открывающее присутствие человека, и здесь никого нет, кроме нас.
— И старой Карлицы, — добавил Рон, разглядывая уголок ковра, откуда поднялась фигура-призрак.
— Давайте поднимемся наверх, — предложила Гермиона, с перепуганным видом глядя туда же, куда смотрел Рон, и пошла вперёд по скрипящим ступеням в гостиную на втором этаже.
Там она взмахнула палочкой, чтобы зажечь старые газовые лампы, и, слегка дрожа, зашла в продуваемую ветром комнату. Подойдя к дивану, она упала на него, крепко обхватив себя руками. Рон пересёк комнату и подошёл к окну, отодвинув на дюйм тяжёлые бархатные шторы.
— Никого не вижу, — отчитался он. — И, думается, если бы на Гарри всё ещё был След, они бы последовали сюда за нами. Я знаю, что они не могут проникнуть в дом, но… что случилось, Гарри?
Гарри вскрикнул от боли: его шрам вспыхнул, и что-то пронеслось в его сознании, как яркий свет по воде. Он увидел огромную тень и почувствовал бьющуюся в его теле ярость, которая не была его собственной. Ярость жёсткую и краткую, как электрошок.
— Что ты увидел? — Рон приблизился к Гарри. — Ты видел его в моём доме?
— Нет, я просто почувствовал его злость… он сильно зол.
— Но это может быть и в Норе, — громко сказал Рон. — Что ещё? Ты что-нибудь видел? Он кого-нибудь проклинал?
— Нет, я просто почувствовал злость… Не могу объяснить…
Гарри смутился и забеспокоился, а Гермиона усугубила это чувство, спросив испуганным голосом:
— Опять шрам? Но что происходит? Я думала, что ваша связь прервалась!
— Прервалась… на какое-то время, — пробормотал Гарри. Шрам всё ещё болел, и ему было сложно сосредоточиться. — Я… Я думаю, связь открывается снова, когда он теряет контроль над собой, так всегда было…
— Но тогда ты должен закрыть сознание! — резко проговорила Гермиона. — Гарри, Дамблдор не хотел, чтобы ты использовал эту связь, он хотел, чтобы ты её закрыл, поэтому ты и должен был учиться окклюменции! Иначе Волдеморт может насаждать ложные образы в твоём сознании, ты помнишь об этом?
— Да, спасибо, я помню, — произнёс Гарри сквозь зубы.
Он и без Гермионы прекрасно помнил, как однажды Волдеморт использовал эту самую связь между ними, чтобы заманить его в ловушку, и это привело к смерти Сириуса. Он жалел, что сказал друзьям об увиденном и ощутимом. Так Волдеморт казался ещё более опасным, как будто он смотрел в окно этой комнаты, и всё же боль в шраме не отпускала. Гарри сражался с ней, и это напоминало попытки сопротивляться болезни.
Он повернулся спиной к Рону и Гермионе, притворившись, что изучает старинный гобелен с родовым древом Блэков. И тут Гермиона пронзительно вскрикнула. Гарри вновь выхватил палочку, развернулся и увидел серебряного Патронуса, который влетел в окно гостиной и приземлился на полу перед ними. Патронус принял форму куницы и заговорил голосом отца Рона:
Патронус растворился в воздухе. Рон издал нечто среднее между воем и стоном и упал на кровать. Гермиона села рядом с ним, схватив его за руку.
— Они в порядке, они в порядке! — шептала Гермиона, а Рон смеялся и обнимал её.
— Гарри, — пробормотал он из-за плеча Гермионы. — Я…
— Нет проблем, — откликнулся Гарри, которому было дурно от головной боли. — Это же твоя семья, конечно, ты волновался. Я бы чувствовал себя так же, — он подумал о Джинни. — И я
Боль в шраме достигла пика. Шрам горел так же, как недавно в саду в Норе. Сквозь туман он услышал голос Гермионы:
— Я не хочу быть одна. Может, мы ляжем в спальные мешки, которые я взяла с собой, и расположимся сегодня прямо здесь?
Он услышал, что Рон согласился. Больше сопротивляться боли он не мог, ему пришлось подчиниться ей.
— Я в ванную, — пробормотал Гарри и вышел из комнаты так быстро, как только мог, почти бегом.
Ему едва удалось это сделать: дрожащими руками он закрыл за собой дверь на задвижку, и, задыхаясь, упал на пол в приступе агонии. Гарри почувствовал, как ярость, не принадлежащая ему, завладела его душой. Он увидел длинную комнату, освещённую лишь светом камина, огромного светловолосого пожирателя смерти, кричащего и корчащегося от боли, и фигуру более худого человека, стоящего над ним с протянутой палочкой, а Гарри говорил высоким холодным, беспощадным голосом:
— Что-нибудь ещё, Роул, или мы покончим с этим и скормим тебя Нагини? Лорд Волдеморт не уверен, что простит на этот раз. Вы позвали меня для этого? Чтобы сказать, что Гарри Поттер снова смог сбежать? Драко, дай Роулу ещё раз почувствовать, как мы недовольны… Делай, что я сказал, или сам почувствуешь на себе мою ярость!
В камин упало полено, пламя вспыхнуло, осветив бледное заострённое, полное ужаса лицо. Гарри почувствовал себя так, как будто только что вынырнул из глубины, глубоко вздохнул и открыл глаза.
Он лежал распростёртый на холодном чёрном мраморном полу, практически уткнувшись носом в один из серебряных змеиных хвостов, поддерживающих большую ванную. Он сел. Измождённое, перепуганное лицо Малфоя, казалось, горело в его глазницах. Гарри было плохо от того, что он только что видел, как Волдеморт использует Драко.
В дверь резко постучались, и Гарри подскочил от пронзительного голоса Гермионы:
— Гарри, тебе нужна твоя зубная щетка? Я принесла!
— Отлично, спасибо! — сказал он, с трудом заставляя свой голос звучать как обычно, и еле поднялся, чтобы впустить её внутрь.[9]
Глава 10. История Кричера
Гарри проснулся ранним утром. Завёрнутый в спальный мешок, он лежал на полу гостиной. В просвете между шторами виднелся кусочек неба. Небо было холодного синего цвета, цвета разбавленных чернил, каким оно бывает только между ночью и рассветом. Кругом было тихо, слышалось только глубокое, медленное дыхание Рона и Гермионы. Гарри видел лишь их тёмные тени на полу. Накануне вечером Рон проявил галантность и настоял, чтобы Гермиона спала на диванных подушках, поэтому её силуэт возвышался над силуэтом Рона. Рука Гермионы лежала на полу, её пальцы были в дюйме от пальцев Рона. Гарри пришло в голову, не уснули ли они, держась за руки. От этой мысли он почувствовал себя удивительно одиноким.
Он посмотрел вверх, на тёмный потолок, на затянутую паутиной люстру. Менее чем сутки назад Гарри стоял, освещённый солнечным светом, у входа в шатёр, ожидая свадебных гостей, чтобы провести их внутрь. Казалось, это было в другой жизни. Что теперь произойдёт? Он лежал на полу и думал о крестражах, об устрашающе трудном поручении, которое Дамблдор оставил ему. Дамблдор…
Горе, которое овладело им, когда Дамблдор умер, теперь ощущалось как-то иначе. Обвинения, услышанные от Мюриэль на свадьбе, казалось, засели в уме как болячки, отравляя память о волшебнике, которого Гарри боготворил. Мог ли Дамблдор допустить, чтобы случилось подобное? Неужели он, как Дадли, был согласен наблюдать за пренебрежением и оскорблением, пока его это не касалось? Мог ли он отвернуться от сестры, заключённой и скрытой от людских глаз?
В темноте Гарри думал о Годриковой Лощине, могилах, о которых Дамблдор никогда не упоминал, он думал о мистических вещах, которые тот оставил без объяснений в своём завещании, и чувство обиды переполняло его. Почему Дамблдор не сказал ему? Почему не объяснил? Заботился ли вообще Дамблдор о Гарри? Или Гарри был не больше, чем инструмент, который затачивают и полируют, но в котором сомневаются и которому никогда не доверяют?
Лежать здесь, в обществе лишь горьких мыслей — этого Гарри не мог вынести. Отчаянно желая сделать хоть что-нибудь, чтобы отвлечься, он выскользнул из спального мешка, поднял свою волшебную палочку и выбрался из комнаты. На лестничной площадке Гарри прошептал
На втором этаже была спальня, в которой они с Роном спали в свой предыдущий приезд сюда. Гарри заглянул туда.
