Прибыв в лагерь, Кройцер не спешил допрашивать Лемана. Вначале он тщательно изучил все, что было написано о Лемане в журнале коменданта лагеря. Ничего особенного там не было. Леман ничем не выделялся от других узников и ни разу не попал в поле зрения гестаповских осведомителей, которые были и среди заключенных. Кройцеру это не понравилось. Из своего опыта он знал, что такое благополучие и спокойствие часто скрывает весьма опасные вещи. К тому же Леман — коммунист и участник боев в Испании, так что трудно было поверить в его пассивность и бездеятельность.
Срочно вызванные под благовидным предлогом два осведомителя подтвердили, что они ни в чем не подозревают Лемана. «Правда, — сказал первый осведомитель, худой человек с нервным блеском глаз, в прошлом известный «медвежатник», — этого Лемана довольно часто оставляли в подземном цехе на ночь, а ведь
Всем заключенным было уже известно о бомбардировке, и многие из них, особенно русские, не скрывали своей радости.
Наконец Кройцер распорядился привести в кабинет коменданта заключенного Лемана. Роберт вошел в комнату в сопровождении двух эсэсовцев и остановился у двери. Кройцер, сидя за столом напротив коменданта лагеря, внимательно рассматривал этого человека, от которого, возможно, зависела дальнейшая карьера хауптштурмфюрера.
Несмотря на истощенность Лемана, в нем чувствовалась большая сила рабочего человека. Свои крупные жилистые руки он сжал в кулаки, вместо того чтобы держать их по швам, как того требовал лагерный режим. Лицо Роберта также не понравилось Крейцеру: упрямый подбородок, волевой рот, насупленные брови и особенно глаза, не потерявшие своего блеска в ка-цет и с каким-то скрытым вызовом смотревшие на Кройцера. «С этим парнем, видимо, придется повозиться», — подумал про себя Кройцер и жестом приказал Леману подойти поближе к столу. Пока что Кройцер еще не определил линию допроса, но в данном случае нельзя было просто надеяться на свою интуицию и опыт контрразведчика. Скорее всего следовало загнать этого кацетника в угол неожиданными и конкретными вопросами, чтобы он почувствовал, что Кройцеру уже все известно.
Но в этот момент все расчеты Кройцера были опрокинуты Робертом. Неожиданно для всех он быстро повернулся к одному из стоявших позади него эсэсовцев, нанес ему резкий удар ногой в пах и вырвал из рук автомат. Кройцера спасло только то, что автомат был на предохранителе. Раздался сухой щелчок выстрела из парабеллума Кройцера, и Роберт рухнул лицом вперед, все еще сжимая в своих больших рабочих руках автомат. Ни на кого не глядя, Кройцер вскочил и выбежал из кабинета: от потрясения и минутного ужаса его начало тошнить.
Из лагеря Кройцер уехал в подавленном настроении: оборвалась последняя цепочка, которая могла его привести к русскому резиденту. Но мозг Кройцера по-прежнему лихорадочно работал, вспоминал все детали и мелкие факты, сопоставляя их, отбрасывая все ненужное и второстепенное. За последние полгода через его руки прошло несколько дел, казалось бы не связанных друг с другом, но ко всем этим делам имел, как правило, какое-то отношение хауптштурмфюрер СС Артур Линдеман.
Первая цепочка вела от Пенемюнде к объекту «Хохдрукпумпе». В ловушку на объекте никто не попал, но Линдеман приезжал туда.
Вторая цепочка: Леман на Пенемюнде, потом в Маутхаузене и, наконец, на объекте «Флора». Линдеман, правда, не был в Пенемюнде, но посещал примерно в это же время и кадет Маутхаузен и объект «Флора.
И наконец, попытка похитить «черный портфель» в Бад-Аусзее. Установить личность погибшего пока еще не удалось, но по странному стечению обстоятельств в это время здесь оказался все тот же Линдеман. Правда, он, Кройцер, проверил эти поездки Линдемана и установил, что они были вполне оправданными, хотя это ничего и не значило для всех логических умозаключений Кройцера. Кстати, налет на объект «Флора» совершила русская авиация, не английская или американская, а именно русская. А значит, он не ошибся, с самого начала предположив, что идет по следу русской резидентуры. Черт, если бы подобные факты были у него, Кройцера, не о Линдемане с его наглостью и положением в берлинском обществе, а о ком-то другом, то он, не задумываясь, давно пустил бы их в ход. А тут ведь боишься организовать элементарную проверку корреспонденции Линдемана, или поставить его под наблюдение. Здесь нужно бить только наверняка, ошибки должны быть исключены, иначе тот же Линдеман и его проклятый тесть Бингель сожрут его, Кройцера, с потрохами. Но он найдет, обязательно найдет последнее звено в цепочке предположений, которые могут стать доказательствами.
Чем больше думал обо всем этом деле Кройцер, тем сильнее росла в нем уверенность в необходимости проведения острого психологического опыта, который мог бы явиться завершением этой истории и, возможно, концом Линдемана.
…Сидя в выделенном ему кабинете в венском штабе СС, Артур неторопливо просматривал сообщения гестапо за последние три дня. Сообщения эти весьма наглядно показывали, какой сейчас «боевой дух» у немцев и австрийцев. «Две женщины в очереди за хлебом осуждали присоединение Австрии к рейху», «Старший кассир страхового агентства «Донау» не сомневается в поражении Германии», «Чиновник почтового отделения в Пратере стыдится того, что он соотечественник Гитлера».
Да, прошедшие годы многому научили людей. Сейчас Артур вспомнил, как в 1938 году тысячные толпы венцев, совершенно осатаневшие от буйного шовинизма, дикими криками «хайль!» встречали фюрера, когда он проехал в своем «мерседесе» по улицам Вены, а потом выступил с балкона дворца «Хофбург»… Дальше в сводках гестапо шли сообщения из концлагерей и тюрем. «Готовился побег из тюрьмы гестапо в Линце», «В кацет Маутхаузен среди заключенных весьма тревожные настроения». «В филиале кацет Маутхаузен при объекте «Флора» вызванный на допрос заключенный Леман вырвал у охраны оружие и пытался застрелить хауптштурмфюрера СС Кройцера, но тот сумел ликвидировать Лемана».
Артур еще и еще раз перечитывал это короткое сообщение. За прошедшие годы ему пришлось пережить гибель многих боевых друзей. И вот теперь Леман! Артур никогда не видел его в лицо, но знал, какой это смелый и решительный человек, настоящий коммунист. Благодаря опыту и усилиям Лемана удалось осуществить этот сложный взрыв на «Флоре».
И вот он погиб. Погиб, конечно, не случайно. Его вызвал на допрос Кройцер. Леман почувствовал большую угрозу для других участников подполья и предпочел смерть неизбежным пыткам. Да, но опять Кройцер! Снова судьба сводит его с этим цепным псом. Игра чересчур затянулась. Нужно ее кончать.
В это время в дверь кто-то постучал. Артур распахнул ее и удивленно отступил: на пороге стоял несколько смущенный Кройцер.
— Нет, нет, господин доктор, — . сказал он, заметив жест Артура, приглашавший его садиться. — Я к вам зашел только на минуту.
— Ради бога, располагайтесь, — Артур взял его под руку и подвел к креслу.
— Господин доктор, — продолжал Кройцер, усевшись в кресле напротив Артура, — для нас обоих не секрет, что между нами установились какие-то странные отношения взаимного недоверия. Не будем сейчас выяснять, кто виноват в этом, но мне кажется, что с этим недоверием нужно кончать.
Артур согласно кивнул головой. Заметив одобрительный жест Линдемана, Кройцер с явным чувством облегчения продолжал;
— Мы с вами образованные люди, многое повидали в жизни, кое в чем разбираемся — зачем же нам враждовать! Но вот что, я знаю здесь, в Вене, одно чудесное место, где. можно великолепно провести время. Был бы очень рад, если бы у вас нашелся сегодня свободный часок-другой.
— С удовольствием принимаю ваше приглашение, господин хауптштурмфюрер. Где и когда?
— Я думаю, в девять вечера. Если вы не возражаете, я заеду за вами сам.
— Буду вас ждать. Я живу в гостинице «Цум хойриген», Химаништрассе, 25, в девятнадцатом районе.
Ровно в двадцать один час Кройцер подъехал к гостинице. Артур уже ждал на улице. Он сел рядом с Кройцером, и они быстро поехали по пустынным улицам в сторону Пратера.
Ресторан «Шварце Ауген» («Очи черные») существовал в Вене больше двадцати лег. Хозяином его был один бывший петербургский адвокат, в свое время бежавший из революционной России и сумевший
