Клава ещё больше смутилась и, покраснев, опустила глаза. – Он же ж один так не может…
– Ах вот оно что! – облегчённо воскликнул Аполлон. – Так тебе, значит, нужно сразу двоих?
– Угу, – Клава кивнула, и добавила, совсем смутившись: – Можно и троих…
– Какая же ты ненасытная! – восхищённо воскликнул Аполлон. – Ты становишься просто королевой секса.
– Правда? – Клава подняла свои чистые, наивные глаза.
– Правда, – заверил её Аполлон. – Тебе акулу надо. Самца.
– Это ещё зачем? – опасливо покосилась на него Клава.
– Да что ты перепугалась? Вот он бы тебя ублажил. У них же, у акулов этих, аж целых два птеригоподия.
– Чего-чего? – прищурилась Клава.
– Пте-ри-го-по-ди-я, – по слогам отчеканил Аполлон и засмеялся. – Половых члена, выражаясь по- простому.
– Что? Правда что ли? – недоверчиво посмотрела на него Клава. – Разве такое бывает?
– Я тебя когда-нибудь обманывал?
– Не-ет.
Видно было, как у Клавы возбуждённо заблестели глаза. Но вскоре огонёк этот погас.
– Ничего не получится, – огорчённо проговорила она. – Они у нас не водятся…
Она задумалась, потом добавила:
– Да и они ж в воде, а я плавать не умею…
– Да, незадача какая, – согласился Аполлон. – Есть другой вариант… Ты знаешь, у пиявок тоже два атриума… Пиявок тут на пруду навалом… И без воды долго выдерживают…
Клава снова изумлённо уставилась на собеседника.
– Как это?.. Два этих пери… подиума… а ещё три в уме?.. Это что ж, всего пять получается?
– Ладно, – Аполлон хмыкнул. – Они всё равно для тебя слишком маленькие… Не забивай себе голову… Ты лучше скажи, что ты предлагаешь? Наверняка ты уже чего-нибудь надумала…
Клава оживилась.
– Выйти замуж за вас двоих, – как будто ждала этого вопроса Клава. – За тебя и за Ваню.
Аполлон аж подскочил от такого предложения. Опять начинается! Он даже забыл, что завтра рано утречком рвёт когти, и снова испугался, что Клава потащит его в сельсовет. И действительно, сам ведь виноват. Это ж надо было не допереть, к чему, с Клавиными-то способностями, приведёт это двойное внедрение. Приревновал… Посоперничать с Жувом захотел… А с другой стороны, там бы и сам Папа Римский не удержался…
– Клавочка, – Аполлон постепенно собирался с мыслями, – ты думаешь, что ты говоришь? У нас же двоежёнство запрещено.
– Так то ж двоежёнство, – попыталась убедить не то Аполлона, не то саму себя Клава. – А двоемужество, может, нет? – спросила она, и с надеждой посмотрела на половинку своего предполагаемого гарема.
'Чёрт, может, и действительно нет, – задумался Аполлон. – Да ну, будет она мне ещё мозги компостировать…'
– Клавуля, – нежно сказал он, – да ты сама подумай, никакой же разницы нет. А потом, как на тебя другие бабы смотреть будут? Ты подумала об этом? Они ж тебя со свету сживут… Может, от зависти… – пробурчал он уже совсем тихо, под нос.
– Да, – вздохнула Клава.
На глаза у неё навернулись слёзы.
– А что ж мне делать, Аполлончик? Я с ума сойду… Страсть, как хочу сразу двоих!..
Последнюю фразу она уже почти прорыдала. Аполлону искренне стало её жалко. Какой же он сам всё- таки негодяй, до чего бедную женщину довёл. А с другой стороны, поди ещё найди тут другую бабу, которая бы хоть раз такое блаженство испытала, как Клава.
– Успокойся, Клавочка, – Аполлон обнял её за плечи. – Что-нибудь придумаем.
– Правда? – встрепенулась Клава, вытирая слёзы.
Аполлон с нежной грустью посмотрел на неё. Она верила в него безгранично!
– Правда, – улыбнулся он. – Ты лучше скажи, когда свадьба?
– Заявление вчера подали в сельсовет, а свадьба – через месяц.
– Пригласить-то не забудешь?
– Нет! Ты ещё спрашиваешь! – Клава улыбнулась.
– В общем, договоримся так. Я завтра еду в командировку, а как вернусь, так мы с тобой всё хорошенечко обсудим.
– А сейчас нельзя? – с мольбой в голосе спросила Клава.
– Да, понимаешь, мне ещё собраться надо, – от лживых обещаний возвращался к действительности Аполлон. – А в твоём деле спешка вредна. Согласна? – он встал.
– Согласна, – Клава кивнула, и тоже встала.
Они вышли из кадепы.
– Клавочка, у тебя морковка на грядках, или огурцы, растут?
– Ой, – вплеснула руками Клава, – я и не подумала, – она с сочувствием, даже с какой-то материнской заботливостью, посмотрела на него. – Совсем ты исхудал… Я принесу тебе и огурчиков, и морковки… У меня и кабачки растут, и помидоры будут, и кукуруза… Редиска вот отошла… Ты только приезжай поскорей!
– Спасибо, Клавочка, – Аполлон грустно ухмыльнулся. – Ну, редиска для тебя маловата будет, а вот молоденькие кабачки, думаю, в самый раз… А кукуруза, так, вообще, класс! На пару с Жувом…
Последнюю фразу он пробурчал едва слышно. Но Клава услышала.
– Для меня, Аполлончик?.. Да у меня всё есть… Я всё люблю… И Ваня тоже… Я тебе…
– Хорошо-хорошо, спасибо, милая, – Аполлон чмокнул Клаву в розовую щёчку. – А ты на досуге подумай, как эти дары природы ты сможешь применить, когда страсть как двоих захочется… Ты же у меня сообразительная… и очень настойчивая, когда чего-то сильно захочешь…
Клава удивлённо посмотрела на него.
Они дошли до калитки. Он ещё раз нежно поцеловал её, а потом долго смотрел вслед, когда она пошла по улице в сторону плотины.
Глава XLVIII
Прибыв в Горький вечером, Аполлон прямо с поезда, заглянув только в автоматические камеры хранения, направился в гостиницу, где для него – стараниями Никиты Николаевича, конечно – уже был забронирован номер. Оставив в комнате сумку с канистрой и своими галантерейно-бельевыми принадлежностями, он спустился в ресторан поужинать.
Зал ресторана, ввиду сравнительно раннего времени, был заполнен только наполовину. Музыканты играли какую-то лёгкую мелодию.
Аполлон устроился за столиком у окна и, поджидая официанта, рассеянно глазел по сторонам, погружённый в свои невесёлые мысли.
В глубине зала за свободный столик грациозно опустила на стул туго обтянутую платьем попку красивая блондинка лет двадцати пяти, и с задумчивым видом начала изучать меню.
'Какая эффектная женщина, и совсем одна… – подумал Аполлон, глядя на неё. – Неплохо было бы с ней расслабиться, спешить-то всё равно некуда – все заботы начнутся завтра…'
Девушка подняла голову и, встретившись взглядом с Аполлоном, приветливо ему улыбнулась. Этого было вполне достаточно для его любвеобильной влюбчивой натуры. С первыми аккордами новой мелодии, он встал и подошёл к её столику.
