– Ладно, земляк, давай выпьем, – сказал чернявый, обращаясь к Аполлону, и поднёс свой стакан ко рту.
– Что это? – спросил Аполлон.
– Не бойся, не отравишься. Лекарство, – веснушчатый от души, заразительно засмеялся.
Аполлон, конечно, догадался, какого рода это 'лекарство', и хоть он употреблял спиртное очень редко, совсем даже, можно сказать, иногда – только в качестве допинга в душещипательной компании какой- нибудь красотки, но тут решил, что как раз сейчас такое 'лекарство' пойдёт ему впрок. Он вдруг вспомнил все свои так оперативно приобретенные синяки и царапины, и решительно взял в руку стакан. Вслед за парнями опрокинул его содержимое в рот. У него тут же перехватило дыхание. Можно даже сказать, что он чуть не задохнулся – так перехватило. Он покраснел, на выпученных как у рака глазах выступили слёзы, непроизвольно открылся рот. 'Лекарство' оказалось покрепче, и намного, любого из употреблявшихся ранее напитков, будь то хоть виски, ром, коньяк или водка, и Аполлон скорее инстинктивным, чем осознанным, движением опрокинул в открытый рот остававшийся стакан компота вместе с яблоками и грушами.
– Во даёт! Спирт компотом запивает, – радостно засмеялся веснушчатый. – А на закуску – яблоки с грушами.
– А вы знаете, что такое коктейль 'Светофор'? – спросил Хома, обводя взглядом по очереди всех сотрапезников, включая Аполлона, который уже успел прийти в себя.
– Ладно, рассказывай. Чего тянешь? – вместе с вопросом прожевал кусок котлеты чернявый.
– Обожди, дай закусить.
Хома закинул в рот остатки котлеты, вытер тарелку кусочком хлеба и тоже отправил его в рот.
– Значит так, – наконец произнёс он, – наливаем в стакан на одну треть томатного соку…
– А-а-а… Знаю. Это 'Кровавая Мэри' называется, – нетерпеливо перебил Хому чернявый.
– Сам ты кровавая Мэри, Бочонок, – беззлобно ответствовал Хома, – не перебивай. Наливаем, значит, на треть стакана томатного соку. Потом вливаем туда аккуратненько желток с яйца, а сверху потихоньку, чтоб не перемешивалось, наливаем спирту или водки… лучше, конечно, спирту… и капаем…
Тут Хома интригующе, в предвкушении грядущего эффекта, опять обвёл взглядом всю компанию.
– …И капаем туда каплю зелёнки.
– А на хрена зелёнка? Ты что, Хома, того?.. Первый раз слышу, чтоб зелёнку пили. Сам – было дело, когда-то припекло – так лосьон какой-то у бабы выпил, – чернявый вдруг заржал, – ты ж потом зелёным гавном срать будешь.
– Мозги у тебя ни хрена не соображают, Бочонок. Ты ж только каплю на полстакана водки капаешь. Для цвету. Получается светофор: сверху зелёный, в середине жёлтый, внизу красный. И пить удобно: выпиваешь сто грамм и следом закусываешь яйцом и томатным соком, – Хома улыбнулся, – а главное, красиво.
Веснушчатый и чернявый по прозвищу Бочонок удовлетворённо хмыкнули.
– Только у светофора всё наоборот, – как бы прикидывая что-то, заметил веснушчатый, – сверху-то красный, а зелёный внизу… Ты, Хома, когда права получать будешь, не забудь эту истину.
– А мне и забывать нечего, я и без тебя знаю. Ты прикинь, соломенная твоя башка, когда ты его в рот опрокидываешь, тут и получается всё как надо.
Все трое дружно заржали. Аполлон тоже засмеялся. После выпитого спирта с минералкой внутри у него было тепло, а снаружи спокойно, наконец, и весело.
– А вы знаете, что гады немцы придумали? – продолжил он тему, так неожиданно заданную его действиями по восстановлению перехваченного дыхания, случайно услышанной на вокзале в Москве шуткой.
– Что? – в один голос вопросили все трое.
– Изобрели такой порошок: всыпаешь его в стакан холодной воды, размешиваешь, и у тебя на глазах получается пиво – цвет, пена под потолок…
Тут настала очередь поддатого Аполлона заговорщически обвести своих слушателей взглядом.
– А-а-а, слышал. Концентрат называется, – протянул веснушчатый. – Где-то в газете читал, кажись.
Тут Аполлон ещё раз обвёл всех посоловевшим взглядом и поставил победоносную точку:
– А в осадок – вот такая таранка выпадает, – он ткнул пальцем в лежащую на столе общипанную рыбину.
Парни проводили внимательными взглядами движение его руки, в недоумении уставились на рыбий полу-скелет. Наступила короткая пауза. Все переваривали сказанное, сопровождённое указанным. Потом захохотали, оценив, наконец, шутку.
– Вот заливает, – воскликнул сквозь смех веснушчатый и доброжелательно спросил, – тебя как звать- то?
– Аполлон, – слегка заплетающимся языком ответил Аполлон.
– Американец… – не то утверждая, не то спрашивая, уставился на него мутными глазами Бочонок.
У Аполлона похолодело в груди – 'вычислили уже'. Он невольно осмотрел себя с ног до головы.
Пока Аполлон соображал в слегка растерянном, побледневшем виде, что ответить на столь проницательное замечание Бочонка, веснушчатый, спокойно отхлебнув пива, обратился к Бочонку:
– А чё американец-то?
– Ну как же. Ты что, совсем неграмотный, что ли? – у Бочонка уже заплетался язык, и он немного заикался, быстро проговаривая слова. – У нас ракеты – 'Восток', 'Восход', 'Союз', а у американцев какие?.. 'Аполлон'. А ещё эта стыковка 'Аполлон' – 'Союз'…
– А-а-а, и правда.
– Слушай, Аполлон, ты приезжий, что ли? – спросил Хома, окинув Аполлона оценивающим взглядом с головы до ног.
Аполлон кивнул. Он уже понял, почему его назвали американцем, и успокоился. Даже развеселился – как, оказывается, всё просто и логично. И как он только сам не догадался про эти ракеты.
– Откуда? – допытывался Хома.
– Из Закидонска, – ответил Аполлон, как его учил на инструктаже толстый этнограф, и как значилось в его документах.
– В гости приехал, или по делам?
– Чё ты, Хома, к человеку пристал, как банный лист к жопе? – безразлично-риторически произнёс Бочонок.
– Обожди, – отмахнулся от него Хома. – В отпуск, что ли?
– Да так, проездом, – Аполлон немного растерялся перед неожиданными вопросами, – еду к родственникам, может, там на работу устроюсь получше, – вспомнил он наставления толстяка из этнографического общества.
– А ты кто по специальности? – продолжал допрос Хома.
– Жур… – у Аполлона чуть не вырвалось: 'журналист', но он вовремя спохватился, в напряжённом раздумье посмотрел на Хому.
– Журавли у вас водятся? – наконец радостно спросил он.
Хома изумлённо уставился на Аполлона:
– А на хрен тебе журавли?
– Люблю журавлей, – ещё радостнее ответил Аполлон.
– Водятся, – Хома шумно вздохнул, – на болоте под лесопилкой – хоть жопой жри!.. И аистов до хрена. Любишь аистов?
Хома доверительно наклонился к Аполлону.
– Люблю… Они детей приносят, – простодушно улыбаясь, ответствовал тот.
– Ладно, – Хома похлопал Аполлона своей теннисной ракеткой по руке. – Так кто ты по специальности-то?
– Шофёр, – наконец вспомнил инструкцию Аполлон.
– О! – воскликнул Хома, победоносно посмотрел на Бочонка, как бы вопрошая: 'ну что я говорил?', и продолжил анкетирование:
