– Зачем?.. – рассудительно произнёс Антон, и хитро посмотрел на него. – Зря, что ли, ты сена уже успел подкосить?
– Ах ты, зараза, – притворно возмутился Перепелиное Яечко, замахиваясь на Антона, – небось, всё сено мне самогоном провонял.
– Тебе его бананами провоняли, – хихикнул Антон.
– Ты чё плетёшь? Какими ещё бананами? Скажи ещё – ананасами…
– Может, и ананасами, точно не скажу… Вы когда-нибудь слыхали, чтоб мужик с бабой ночью в сено не покувыркаться, а пожрать приходили?
Антон обвёл всех интригующим взглядом.
– Это только в детских сказках бывает, – ответил за всех 'вумный' Бочонок.
– Ага… Я раньше тоже так думал, – вроде как обрадовался Антон, – а этой ночью сам убедился…
С громким 'музыкальным' сопровождением он выдул в ведро очередную порцию соплей и продолжил:
– Зарылся я, значит, в копнушку поглубже – ночью-то прохладно – и задремал себе… Если я и был выпимши, то как раз, чтоб заснуть побыстрее…
– Выходит, правильно тебе Шурка не дала, – перебил его Бочонок, – а то б прямо на ней и захрапел.
Мужики опять захохотали, и тут же Перепелиное Яечко подлил масла в огонь, скаламбурив:
– Ага, не засунул, так заснул.
Антон засмеялся вместе со всеми, затем продолжил своё повествование, сделав глубокую затяжку:
– Да ладно тебе… Ну вот, заснул я, значит, – он покосился на Перепелиное Яечко. – Сколько я там дрыхнул, не знаю. А только проснулся оттого, что, чувствую, дыхать чтой-то чижало стало. Вроде как хтой- то давит на меня сверху. Ну, тут и слышу, он и говорит: что, правда, что ли, вкусно?
Аполлон растерянно посмотрел на Антона, и улыбка медленно сошла с его лица.
– Кто – он-то? – заинтригованно спросил до сих пор молчавший толстый, неповоротливый бульдозерист Валера.
– А хрен его знает, Что я его, видал, что ли?
– Ну, так по голосу, небось, узнать можно было?
– Ну, так я ж говорю, что поддавши был. Да ещё спросонья. Да они там ещё сеном шуршали… Короче, вкусно? – спрашивает. А она говорит… Как она сказала-то?.. – Антон склонил голову набок и, скривив мученическую рожу, поскрёб затылок. – Ага! Бездумно, говорит, вкусно. А сама жрёт и, слышно, аж причавкивает. Видать, и правда, чтой-то вкусное хавала, потому как, слышу, аж стонет от удовольствия…
Аполлон уже давно понял, кому он вчера целовал ручку, и по чьей милости всю ночь просыпался потСм, обливаясь холодным пСтом. Он посмотрел на руки Антона – крепкие руки деревенского мужика с заскорузлыми пальцами, поросшими редкими волосами, и с неровными грязными ногтями, и его чуть не стошнило. Чёрт бы побрал этого Антона! Вечно он в самый ответственный момент оказывается там, где его не просят. Ну какого, спрашивается, дьявола, приспичило ему к Шурке своей приставать со своей похотью? Брал бы пример с Наполеона. Спал бы он тогда у себя в тёплой постельке под боком у жены, соплей бы не нажил, и другим бы не мешал любовью заниматься. И так стало Аполлону обидно, и он с таким аппетитом сплюнул себе под ноги, что сидевший рядом с ним Валера опасливо на него покосился.
– А он и спрашивает: что, вкуснее бананов? А она: спрашиваешь – конечно, говорит, вкуснее. А сама всё чавкает и ещё просит: давай, говорит, ещё – уж больно вкусно… Ну, я хотел это безобразие прекратить – что я им, стол, что ли? Дыхать уже невмоготу стало – прямо на грудь давит. А потом подумал: а если они там борщ жрут? Рявкнешь, а тебя с перепугу ещё борщом горячим ошпарят – как-никак, я ж там в одних трусах был…
Антон обвёл всю компанию интригующим взглядом и продолжил:
– Ну, думаю, дай сначала пощупаю, что они там жрут. Руку так потихоньку высунул, а они, представляете, сразу её – в рот. Я и сообразить даже не успел. Что они там, такие голодные были, что ли? Праздник, вроде был…
Антон в задумчивости почесал затылок, высморкался.
Аполлон отвернулся с новыми позывами на тошноту.
– Ты б им лучше петуха своего высунул, – давясь от смеха, проронил Перепелиное Яечко, – пусть бы пососали. Тогда б и Шурки тебе никакой не надо было б с её условиями.
– Ну и чё, пальцы-то с бананами не перепутали? – с издёвкой в хитрой своей улыбочке спросил Бочонок.
– Не-е-е, выплюнули, – Антон поднял руку перед собой, с любопытством осматривая пальцы. – Да с перепугу такого стрекача задали, что меня аж под рёбра лягнули, когда вскакивали…
Аполлон, чтобы сбить подступивший к горлу при виде Антоновых пальцев тошнотворный комок, снова громко сплюнул.
– А ты чё расплевался? – видя его отрицательную реакцию на рассказ Антона, спросил Перепелиное Яечко.
– Да вот, думаю, находятся ж люди, которые по ночам в сено жрать ходят, – нашёлся Аполлон.
– Интересно-таки, кто ж это был? – спросил в задумчивости Бочонок.
– Вот, хоть убейте, не узнал ни его, ни её.
– Это, наверно, Валера был, – засмеялся Перепелиное Яечко, толкая локтем в бок Валеру, – он пожрать любит.
– Да вы что? – испуганно вздрогнул простодушный Валера. – Чего это я пошёл бы в сено жрать?
– Не-е-е, это не Валера. Валера б всё сам сожрал, ей бы ничего не оставил. Да и Антон сейчас бы без пальцев сидел, – хитро подмигнул Бочонок.
Валера, хватаясь за эту, оправдывающую его версию, как за спасительную соломинку, аж привстал, оглядывая всех с наивной серьёзностью.
– Конечно! Да мне одному пятилитровой кастрюли борща на раз мало! – с жаром выпалил он.
– Кончай перекур! – послышался от гаража голос Глисты.
Шофера ещё немного посмеялись, побросали в ведро 'бычки' и отправились продолжать работать.
Глава XXXI
Прежде чем продолжить повествование о дальнейших приключениях суперагента 69 в глубинке России, отвлечемся на пару минут, чтобы узнать, а что же творится там, за океаном, с теми, по чьей милости он оказался на родине своего отца.
В здании ЦРУ в Лэнгли, в кабинете шефа, собралась вся суперсекретная компашка. Вся троица на своих местах: шеф во главе стола, двое других – пристяжные. Все в прекрасном настроении.
– …Значит, редактор этой газетёнки 'полетела' со своего места? – переспросил шеф, указав глазами на лежащую на столе 'Внутреннюю зарю коммунизма'.
– В тот же день, – ответил Билл, – с подрезанными крылышками.
Шеф заулыбался с довольным видом, взял со стола бумагу, лежавшую рядом с газетой.
– А первый секретарь Сенского районного комитета КПСС тоже 'полетел' за… – шеф поднёс к носу листок, -…за 'грубые промахи в идеологической работе и поспешное принятие важных решений'? – прочитал он, явно смакуя написанное.
На этот раз ответил Майк:
– На следующий день… Как перелётная птица… аист…
Шеф улыбнулся своим лучшим сотрудникам, затем снова посмотрел в бумагу.
– А потом 'полетел' и секретарь областного комитета КПСС по идеологической работе?
