– Не отходя от кассы, как они там у них говорят, – блеснул знанием тонкостей предмета Билл, и хихикнул, – как 'Боинг'… и прямо в штопор…
Шеф закурил, довольно потирая руки.
– И всё это, как пишет Гномик, в результате… – он снова заглянул в донесение Гномика, -…в результате внутреннего сношения редактора районной газеты Чего… Чего…, чёрт с ней,… с шофёром Синельского спиртзавода Аполлоном Ивановым у неё в кабинете в течение сорока трёх с половиной минут в двух актах, с участием поэтессы Софии Просюк в первом из них.
Шеф откинулся в кресле, закинул ноги на стол.
– Любит он групповуху, как я посмотрю… Если хотите, ребята, тоже можете расслабиться, – шеф кивнул на свои башмаки, торчащие над столом.
Майк и Билл тут же воспользовались приглашением, и водрузили свои нижние конечности на стол. Билл закурил 'Беломор', Майк засунул в рот леденец. Для всех троих наступил полнейший релакс. Все трое покачивались на своих местах с такими блаженными улыбками, словно им делали массаж.
Наконец шеф прервал молчание:
– Да, ребята, в истории ЦРУ не было ещё такого случая, чтобы в результате всего лишь трёхнедельной работы, можно сказать, случайного дарового агента, не прошедшего никакой спецподготовки, в России – противнике номер один – мы так напакостили!
Он смахнул пылинку с носка башмака, сделал последнюю глубокую затяжку, с наслаждением размазал окурок по пепельнице, и весело подмигнул Майку и Биллу:
– Парфенон! В изначальном состоянии.
А теперь вернёмся к 'пакостнику'.
Весь понедельник Аполлон приходил в себя, а на следующий день с утра Глиста сообщил ему, что их обоих вызывает к себе директор, и они отправились в контору.
В кабинете, кроме директора, уже были новый секретарь комсомольской организации Витя Бабочкин – высокий, худой, рыжеволосый парень, работавший варщиком; председатель заводского профсоюзного комитета, а по совместительству – начальник отдела кадров и кассир в одном лице, Зоя Герасимовна Полько; и ещё какой-то, незнакомый Аполлону, грузный мужчина лет пятидесяти.
– Ну, все в сборе, – сказал Никита Николаевич, оглядывая собравшихся поверх очков. – Начнём. Вот, познакомьтесь – Лукошин Андрей Данилыч, председатель районного ОСВОДа.
– А что это такое? – простодушно спросил Аполлон.
– Ну, вот как раз вам-то и надо бы знать, – улыбнулся Пуритин, обращаясь к Аполлону в присутствии районного ответственного лица на 'вы', – ОСВОД означает 'общество спасания на водах'.
– Ясно, – улыбнулся Аполлон, а про себя подумал: 'Только при чём тут я?'
Директор представил каждого Андрею Данилычу, и тот по очереди, по мере представления, каждому пожимал руку. Порядок этой процедуры, разумеется, строго соблюдался: сначала – секретарь парторганизации, потом – профком, затем – комсомол, и, наконец, Аполлон – рабочий, так сказать, класс.
– Товарищи! – торжественно обратился к присутствующим директор, когда все расположились вокруг стола. – Андрей Данилыч приехал к нам по приятному делу. В нашем коллективе… В нашем дружном коллективе работает ИванСв… ах… ИвАнов Аполлон Флегонтович. Скромный парень. Как говорится, ничем не примечательный. Да вы его все знаете – не так давно он спас завод от, можно сказать, неминуемой гибели, предотвратив аварию. Об этом знает весь район, газета наша писала о нём не раз. Но на достигнутом, товарищи, товарищ ИванСв… ах… ИвАнов не успокоился. Он, оказывается, страстно жаждал совершить новый подвиг. И ему представилась такая возможность. Кто ищет, как говорится, тот всегда найдёт. Или, как поётся в песне, свинья грязь… – Никита Николаевич, похоже, опомнился, удивлённо тряхнул головой. – То есть, я хотел сказать… В общем, вот и Аполлон Флегонтович нашёл эту самую… Буду краток лучше… Наш товарищ, товарищи, спас товарища. Как говорится, сам погибай, а товарища спасай… Даже если он не с завода, а с совхоза…
Он покряхтел, и обратился к Глисте:
– Иван Васильевич, расскажи, что натворил Аполлон Флегонтович на прошлой неделе. Ты, как парторг, лучше всех знаешь.
Глиста встал и начал, прокашлявшись:
– Я, как неизменный секретарь партийной организации, посчитал своим долгом написать заметку по этому поводу. В ближайшем номере 'Зари коммунизма' вы сможете с ней ознакомиться. Так вот. Мы вот… Да… – он, видимо, задумался о чём-то постороннем, и сбился с мысли, но тут же собрался и, рассеянно посмотрев на Аполлона, продолжил:
– Товарищи! Аполлон спас человека. Вытащил его живьём из воды… То есть, я хотел сказать, что он его вытащил и оживил. Уже совсем мёртвого, можно сказать. И сейчас этот человек, живой и невредимый, как ни в чём ни бывало, продолжает упорно работать на благо нашей великой родины. А если бы Аполлон его не спас, то, совсем наоборот, он бы утонул и лежал бы сейчас себе тихо-мирно на кладбище. А кто бы вместо него работал?.. У нас безработицы, как на Западе, нету. Каждый человек на счету! Кто, я вас спрашиваю? Государству, как вы понимаете, от этого были бы только одни убытки. Так что, я думаю, наш скромный спаситель достоин быть отмечен достойным образом.
Он сел с видом человека, достойно выполнившего свою миссию.
– А сейчас слово предоставляется нашему гостю Андрею Данилычу Лукошину, председателю районного общества спасания на водах, – объявил директор следующий номер разговорного жанра.
Андрей Данилыч встал, взял со стола лежавшие перед ним бумаги и начал:
– Товарищи! Наше общество спасания на водах насчитывает практически всё взрослое население района. Это несколько десятков тысяч человек. И, заметьте, все – добровольные члены общества. Ежегодно несколько человек упорно пытаются утонуть, а мы их спасаем. Особенно весной, когда ледоход… Рыбаки всякие… Тогда нам работы прибавляется.
Он достал из кармана большой носовой платок и вытер выступившую на красном лице испарину, невольно создавая впечатление, что он, и правда, только что хорошо поработал.
– Так вот. Весной много народу тонет. Но мы, как я уже сказал, их спасаем. А вот летом – сравнительно мало. Ну, это я сравниваю с весной, потому что зимой практически, вообще, к сожалению, не тонут, и наши показатели по спасению тогда резко падают. А вот ваш товарищ Иванов умудрился даже летом, и даже в сравнительно небольшом водоёме – я его видел, когда сюда ехал – спасти, рискуя ценой своей молодой жизни, своего товарища. Ну, вы все об этом знаете не хуже меня. Поэтому я не буду вам рассказывать подробности этого подвига. Скажу только, что совершён он был при весьма отягчающих обстоятельствах. Поэтому он выходит из разряда обычного подвига, и переходит в заслуживающий особого внимания. А такие особо ценные подвиги должны быть отмечены наградой государства. У нас, товарищи, есть такая достойная награда. Это – медаль 'За спасение утопающих'.
Андрей Данилыч снова вытер пот, заглянул в свои бумаги, и продолжил:
– Мы собрались здесь, чтобы решить этот вопрос открыто – достоин ли Аполлон Флегонтович Иванов этой высокой награды родины?
– Конечно достоин! Об чём вопрос?! – воскликнул Витя Бабочкин, патетически, но искренне вскинув руку. – Не каждый день людей из гавна вытаскивают.
– Бабочкин, что ты такое плетёшь? – укоризненно зыркнул на него Глиста.
– А что я плету? – огрызнулся Витя. – Небось, сами вы, Иван Васильич, в дерьмо бычачье не полезли бы.
– И кто тебя только секретарём выбрал? – задал вопрос, скорее, сам себе, чем Бабочкину, Глиста.
– Народ…
– Товарищи, товарищи, прекратите прения, – замахал на них руками директор, – не на базаре. Дайте Андрею Данилычу закончить.
– Так вот. Мы тут посоветовались, – Андрей Данилыч сделал круговое движение головой, – и решили сделать представление на награждение товарища Иванова Аполлона Флегонтовича медалью 'За спасение утопающих'. Я думаю, против никто не будет?
– Конечно-конечно, – с чувством сказала Зоя Герасимовна, – он ведь такого человека спас! Я знаю Ваню Тарахтелкина хорошо, я же в Синели живу – я там всех знаю, как облупленых, – она всем туловищем
