вечно живая реальность. Это отразила традиционная живопись аборигенов, отразил их мистический опыт. Земля, принадлежавшая аборигенам, насыщена святилищами, где происходили события Времени сновидений, где герои его, завершив свой земной путь, обратились в скалы, водоемы и другие явления природы и где живые ощущают их вечное присутствие. Пространственно-локализованный миф о героях Времени сновидений — наиболее распространенный сюжет традиционного искусства. Для аборигена его святилища — та же локализованная священная история, что и для верующего христианина места, где происходили события его священной истории; то же, что, скажем, для католика места, где верующим являлись Богоматерь и святые. Это Лурд и Ченстохов аборигенов.
6
Одно из центральных мест в мифологических системах многих племен Австралии занимают образы высших существ, творцов-демиургов, создателей мира и человека. Образы эти принадлежат к наиболее древним верованиям аборигенов Австралии и охотников и собирателей других континентов. В юго- восточной, центральной и других частях Австралии они выступают под разными именами: Байаме, Дарамулун, Бунджил, Мунган-нгауа, Нурелли, Нурундере, Алдьира, Нумбакулла и многими другими. Дарамулуна изображали в виде концентрической полуокружности с расходящимися лучами, а другое высшее существо юго-восточной Австралии — Бида-нгулу — в виде круга, окруженного лучами подобно солнцу. К символике круга мы вернемся ниже. Вуйал, высшее существо и родоначальник племен северо- восточного Арнемленда, изображен на одной из картин на коре: руки его подняты в благословляющем жесте, топор за поясом, возможно, указывает на связь его с грозой, копье и копьеметалка справа и слева замыкают композицию.39 Дьямар, демиург племени бад в Западной Австралии, находится на небе и одновременно присутствует в каждой священной гуделке.40 Каждая такая гуделка — его 'мистическое тело'. Вера в мистическое присутствие героев мифологии в предметах культа, в священных изображениях свойственна не только архаическому религиозному сознанию, она характерна и для отношения верующего христианина к иконе.
На севере Австралии распространен иной образ — Матери-Прародительницы, известный здесь под разными именами — Кунапипи, Галвади и другими. Иногда Матери-Прародительницы выступают попарно — например сестры Вагилаг или сестры Дьянгкаву. Тенденция к объединению мифологических существ в пары, порою их противопоставление, антагонизм, наблюдаются всюду: Байаме и Дарамулун на юго- востоке, причем в некоторых мифах Байаме олицетворяет созидающее начало, Дарамулун — разрушительное; 'два человека' Вади Гудьяра, черный и белый, в пустынях Запада; братья-молнии у многих племен; два небесных прасущества Нумбакулла у аранда; два брата — красные кенгуру, культурные герои тех же аранда; два странника Мамандабара, братья или отец и сын, у валбири и т. д. Аналогичные пары существ широко представлены в мифологических системах других охотников и собирателей — семангов и андаманцев, бушменов и пигмеев Африки, многих народов Северной и Южной Америки.
Такое явление мы можем условно назвать первобытным дитеизмом (в отличие от монотеизма). Герои мифов в этих парах противопоставлены по принципу дополнительности или дополняют друг друга по принципу противоположности. В этой тенденции к удвоению героев мифологии проявляется, видимо, одна из универсалий архаического сознания. Здесь просматривается изначальное свойство человеческого сознания к дихотомизации мира, его расчленению надвое, его восприятию в противопоставлении двух начал. В этой тенденции как бы отражено членение человеческого мозга на две половины, противопоставленные и в то же время дополняющие друг друга. Тенденция к дихотомизации сохраняется на протяжении всей истории культуры и характерна для многих религиозных систем. Проникла она и в христианство. Вспомним икону 'Дорога в рай' из Музея истории религии в Санкт-Петербурге, о которой мы говорили: Христос на престоле наверху иконы противопоставлен чудовищу, олицетворяющему ад, внизу, крылатый ангел слева противопоставлен дьяволу в образе крылатого зверя справа. Силы добра и силы зла, созидающее и разрушительное начала противопоставлены здесь едва ли не как равноценные или, точнее, равносильные: выбор между тем и другим предоставлен самому человеку.
Но противоположные начала могут быть и совмещены в одном существе — носителе извечного дуализма света и тьмы, мирового добра и мирового зла. Так, в системе верований аборигенов разрушительное и созидающее начала совмещены в образе Змея-радуги, обитающего в водоемах и появляющегося в небе после дождя. Образ этот, под разными именами распространенный по всей Австралии (и на других континентах), вобрал в себя полярно противоположные черты многих мифологических существ; в Арнемленде это часто существо двойственного пола, андрогин, чем подчеркивается внутренняя противоречивость его природы. Змей-радуга пожирает неофитов во время обрядов инициации (разрушительное начало), чтобы извергнуть их обновленными, как бы вновь рожденными (созидающее начало). Он совмещает несовместимое, воплощая противоположные по своей природе стихии воды и огня, выступая в мифах одновременно хранителем огня и водоемов. Эпизоды мифов с участием Змея-радуги — один из наиболее распространенных сюжетов живописи на коре из Арнемленда.
Тенденции к дихотомизации противостоит противоположная тенденция — к универсализации, объединению, постижению мира не во множественности, но в единстве. Вот почему мы повсеместно встречаем в архаических религиях образы высших существ — демиургов, творцов мира, людей, культуры. Правда, они еще не вполне выделились из сонма других героев мифологии и зачастую синкретически сочетают в себе их функции. Здесь мы являемся свидетелями возникновения образа единого бога-творца во всей сложности и противоречивости этого процесса. В эволюции религиозного сознания образ единого бога постепенно освобождался от архаических наслоений, становился все более отчетливым и завершенным. Образ единого всемогущего бога-творца не дан человечеству изначально, он раскрывался в истории; процесс этот продолжается и, возможно, никогда не прекратится. Откровение — не единовременный акт, оно погружено в историю и постигается человечеством на протяжении тысячелетий. Демиурги архаических религий — исторически наиболее ранняя фаза в развитии идеи Бога.
Высшие существа аборигенов в образе Великих отцов принадлежат к самобытным, оригинальным явлениям в их религиозно-мифологической системе. То же самое, вероятно, относится и к образу Великой матери в различных его ипостасях. Совмещение этих образов — еще одно свидетельство архаического дуализма. В свою очередь образ Великой матери у аборигенов сравним с образом Богоматери в православии и католицизме; системы эти в неких существенных чертах гомоморфны. Но и образ Великого отца, и образ Великой матери восходят, возможно, к еще более древнему, синкретическому архетипу Единого существа, олицетворению идеи космического единства, сохраненному аборигенами северо-западной Австралии в образе Змея-радуги Унгуд, творца и воплощения вечного бытия.41
В русской иконописи мы еще наблюдаем следы архаических представлений, до-монотеистического дуализма, она впитала и по-своему переработала народные дохристианские верования; подробнее об этом мы будем говорить дальше. Словом, она еще не вполне оторвалась от той почвы, в которой коренится и искусство аборигенов Австралии.
7
Переплетение мифа и обряда — одна из характерных особенностей архаической культуры. Миф — идея обряда, обряд — реализация мифа. Произведение сакрального искусства как иконографический элемент обряда, воплощающий миф в форме визуальных символов, выступает у аборигенов наравне с вербальным элементом обряда — ритуальным произнесением мифа в форме ритмически организованного речитатива. Оба элемента могут сливаться в тех случаях, когда произнесение мифа сопровождает процесс рисования или демонстрацию произведения на мифологический сюжет в ходе обряда. А если мы вспомним, что обряд нередко сопровождается музыкой, пением и пляской участников, обрядовое действо предстанет таким же синтезом искусств, каким, по выражению Флоренского, является храмовое действо.
