5. Следует активно сокращать число снавей. Например, создавая и запуская в густонаселенные районы обитания низших вирусные и бактериальные препараты. Борьба с одной эпидемией, по моим оценкам, уносит жизни трех-пяти гнусных тварей.
6. Важно неуклонно стремиться к восстановлению нормального положения вещей, то есть к разделению нашей цивилизации и низших. Одно из важных направлений в такой работе – воссоздание технологий и материалов, необходимых для постройки космического корабля. Не зря его уничтожил Великий в безумии своем, тем самым обрекая нас на жалкую участь окончательно бескрылых, лишенных столь ценного средства господства и разделения.
Важно также добиваться всячески физического подавления групп людей и целых стран, возомнивших себя развитыми…»
Лимма брезгливо оттолкнула тонкую книжечку, присланную ей в конверте без обратного адреса. Уже который раз так происходит. Не иначе, в окружении господина Грийена завелся айри или человек, не готовый открыто сменить «хозяина». И тайно ненавидящий его. Снавь еще раз с отвращением глянула на серую мягкую обложку. Старую, с многими надрывами у краев, засаленную, покрытую пятнами. Еще бы! Столетней давности «пособие». Одно из первых. Тогда еще печатали, используя кассы для набора текста из отдельных букв!
Больно и мучительно тяжело признавать: она потеряла в юности немало друзей в тех жутких эпидемиях, внезапно охвативших мир. Снави гибли от истощения сил. Сама она едва выжила, потеряв неродившегося ребенка. Да не вернулась бы, не добралась в живой мир, не осилила отчаяние, если бы не Ника. Племянница, упрямая и талантливая. Самая родная. Любимица Риана… «Коварного предателя рода высших». Лимма горько усмехнулась. Гения – даже подлец это признает! Еще бы. С банковской системой у него ничего не вышло. Да и с промышленностью – так, отдельные фрагменты.
Особого внимания заслуживает план по ликвидации Риана. За сто лет этот пунктик Грийена оброс в закрытой среде айри не просто слухами – анекдотами! И, во что труднее поверить, зная мягкость и доброту наставника, – трупами самых разных и одинаково невезучих охотников за головой отшельника. Всех их подстерегли нелепые случайности. Падение с высоты собственного роста с переломом шеи, например. Ей ли не знать. Все же – бывшая жена Ялитэ, старейшего из их гнилого общества… До сих пор душа плачет по погибшему, разрушенному внешними обстоятельствами браку. Потому что на ней вина за распад семьи. Тэ любил и берег, как умел. А она… Хотела большего. Но разве можно было просить его отказываться от своего народа и положения старейшего? Тогда, по молодости, требование казалось допустимым. Потому, что любил он. А сама львица – хоть теперь можно признать очевидное – уважала, преклонялась, ценила помощь, восхищалась. И не более. Тэ вернул ей возможность ходить на своих ногах, помог найти место в жизни. А сам в новую жизнь не вписался… Риан говорил, убеждал, ругал – все зря. Теперь она сама говорит, убеждает и ругает Нику. Нельзя беспечно отталкивать свою судьбу! Для нее, больной и брошенной, Тэ был лишь «костылем», хотя стыдно и тяжело признать такое. А Эллар для Ники – именно судьба.
Лимма уронила лицо в ладони, ссутулилась за столом. Как она могла отправить деточку в холодную темную пустоту, откуда нет возврата? Эллар просил – и она поддалась на уговоры. Риан тоже добавил умных доводов… Они взлетели. Большой круг в полном составе восторженно выпил шампанское за удачный старт. А полчаса назад пришла расшифровка: возможности посадки-то у «Птенца» нет! Потому что не осталось топлива. И вернуть корабль не получилось. Декан Эллар чудовищно, воистину по-драконьи, предусмотрителен! Ушел с заранее обозначенного курса. Увеличил скорость. Оказался вне возможности обнаружения, не то что связи…
По темному пустому коридору деканата лекарского Акада зашуршали тихие шаги. «Наверное, Риан», – решила Лимма. Чутье отказывалось помогать. Когда снавь в отчаянии, оно молчит. Потому что Великий не уважает это «настроение слабых духом».
Дверь открылась тихо и тотчас захлопнулась. Лимма подняла голову и вздрогнула от удивления. Затем откинулась на спинку кресла и потерла ладони друг о дружку, пробуждая утомленное чутье. Доигралась с отчаянием! Не опознала пришедшего и не позвала вовремя тех, кого следует. А ведь Тэ предупреждал. Риан предупреждал. И Эллар…
Грийен на пороге кабинета, молчаливый, замерший в оскаленном и почти неконтролируемом бешенстве, смотрелся ужасно – и, вместе с тем, комично. Однажды его до полусмерти перепугала Тиннара. Вроде бы этот тип хотел ее то ли шантажировать, то ли убить. По намекам, добытым неугомонной младшей Никой из бездонных недр всезнающего молчания Риана, второй раз – через день – Грийен едва не лишился жизни. Потому что его недостойным поведением заинтересовался Наири, муж Тиннары. Он-то был и снавь, и воин. Да еще ко всему прочему – любимый ученик и чуть ли не родич Риана. После беседы с Наири, если можно назвать беседой бег без оглядки, Грийен утратил интерес к визитам в Академию на сорок лет. Зато приобрел весьма характерный шрам на шее. И второй – на руке.
– Это не сойдет тебе с рук, – тихо прошипел Грийен. – Я знаю, что ты сотворила с Кругом первых лиц. Внушение! Я мог бы найти свидетелей и начать дисциплинарные слушания. Одна беда: моего гнева эти меры не уймут. Тебя просто сошлют в степь. Откуда вернут через некоторое время под благовидным предлогом. Так что я вынужден пойти на крайние меры. И, надо признать, делаю это с наслаждением. Умирать ты будешь долго. Я всегда ценил забавы с низшими. Они позволяли мне внести пару новых страниц в пособие для воспитания молодых айри.
– По-твоему, со снавью моего уровня такие забавы возможны? – удивилась Лимма.
– Сейчас – да, – уверенно отозвался айри. – Ты пила чай. Мой человек его готовил. Как ощущения? По лицу вижу – заметила. Ты до утра не снавь, а просто слегка пьяная женщина. Слабая, старая и беззащитная.
Лимма чуть пожала плечами. Значит, дар ушел не из-за отчаяния. Интересно, кто предал? Чай готовил ее новый ученик, хороший мальчик из хорошей семьи. Ирнасстэа, благополучная провинция… Кто бы мог подумать? Впрочем, сейчас не это главное. Важно тянуть время и искать выход.
За дверью что-то сползло по стене и мягко упало на пол. Грийен оскалился, вздрогнул, обернулся, оставляя Лимму за спиной. Отбросил длинный плащ, до сих пор занимавший обе руки. Стало видно – в левой парализатор. В правой – меч.
«Дикое зрелище, средневековое», – отстраненно подумала Лимма, оживляя панель связи и отсылая вызовы Ялитэ, Ниэсту и паре снавей, находящихся поблизости, в Академии.
Дверь без звука открылась – и ощущение нереальности происходящего усилилось еще более. За порогом, в коридоре, стоял Риан. Вполне обычный, спокойный, даже чуть сутулый. Устал он за день. В правой руке доброго наставника снавей удобно покоилась рукоять легкой сабли с малой кривизной лезвия. Это оружие Лимма видела впервые. Как и холодную, совершенно драконью, улыбку, на миг промелькнувшую в глазах Риана.
– Жить ты, как обычно, хочешь, – спокойно сообщил отшельник своему родичу. – Иди. Обоих своих охранников оставь тут. Ялитэ все устроит. Очередной несчастный случай, полагаю, упали. Неудачно так, шеей на стекло…
– Ты подлец, предавший свой род, – испуганно вымолвил Грийен, подбирая плащ и пряча под ним меч. Парализатор он бросил на пол, точно туда, куда велел кончик сабли. – Чего хочешь, убийца?
– Жизнь тебе спасаю, – дрогнули уголки губ Риана. – А ты – убийца… Сам-то сколько денег извел, меня заказывая? Я в курсе суммы последнего контракта. Знаешь, впечатляет. И размером, и глупостью. Итак: ты убираешься на свои заводы. И сидишь там тихо, как карась в пруду. Никаких дисциплинарных слушаний. Всё отменить сегодня до рассвета. Иначе я вспомню адрес и навещу тебя. Мне, вот ведь как обидно и несправедливо с твоей точки зрения устроена жизнь, никого нанимать не надо. Я сам справлюсь с проблемами.
– Не посмеешь, грязный подонок, – тихо, с дрожью в голосе, вымолвил Грийен, пробираясь к двери.
– Судя по голосу, говоришь ты совершенно не то, что думаешь, – предположил Риан. – Иди. Постарайся сохранить рассудок ясным. Припомни, кому и что велел сделать. Тогда, наверняка, сможешь смотреть на рассвет открытыми глазами, осознанно. Опять же – тебе не будет стыдно за свои грязные дела. Сам все исправишь. Глядишь, Великий оценит, как первую слабую попытку раскаяния…
