в кровать!
Гарри не двигался.
— От кого была эта вопилка?
— Хватит вопросов, — резко оборвала его тетя Петуния.
— Вы общаетесь с магами, да?!
— Тебе было велено идти в кровать!
— Что это значит? Помни, что я сказал, — кто сказал? Что?
— Марш спать!
— Но что…
— Ты слышал тетю? Сейчас же спать!
— Глава 3: Передовой отряд —
'На меня только что напали дементоры, и теперь меня могут выгнать из Хогвартса. Я хочу знать, что происходит и когда я смогу выбраться отсюда'.
Добравшись до своего стола в темной спальне, Гарри написал это на трех кусках пергамента. Первый он адресовал Сириусу, второй — Рону, третий — Гермионе. Его сова, Хедвиг, улетела охотиться, ее клетка пустовала на столе. Гарри принялся расхаживать по спальне, ожидая возвращения совы. В голове пульсировала боль, он был слишком возбужден, чтобы заснуть, хотя его глаза уже слипались от усталости. Спина — после того, как он тащил на себе Дадли, — противно ныла, а два синяка, оставленные кулаком Дадли и ударом об оконную раму дома Дёрсли, нещадно болели.
В бешенстве и отчаянии, скрипя зубами и сжимая кулаки, он продолжал нервно бродить взад-вперед по комнате. Всякий раз, проходя мимо окна, он мрачно поглядывал в пустое, усыпанное звездами небо. К нему подослали дементоров, миссис Фигг и Мундунгус Флетчер, оказывается, тайно приглядывали за ним… да еще и перспектива вылететь из Хогвартса и слушание в Министерстве Магии — а никто до сих пор так и не удосужился объяснить ему, что все это значит!
И что, что, что означала эта вопилка? Чей голос так зловеще, так грозно прогремел в кухне?
Почему он все еще вынужден торчать здесь в полном неведении, ни малейшего понятия не имея о том, что происходит? Почему все обращаются с ним как с непослушным ребенком? Не используй магию, не выходи из дома…
Проходя мимо своего школьного чемодана, он в сердцах пнул его, но это не помогло: злость не прошла, а к боли во всем теле добавилась еще и боль в отбитых о чемодан пальцах ноги.
Гарри сердито захромал к окну, и в комнату, как маленькое привидение, с мягким шелестом крыльев влетела Хедвиг.
— Явилась! — буркнул Гарри, когда она уселась на клетку. — Брось эту дрянь, у меня есть для тебя работа!
Хедвиг укоризненно взглянула на него своими большими круглыми янтарными глазами поверх дохлой лягушки, которую держала в клюве.
— Иди сюда, — позвал Гарри, взяв со стола три маленьких пергаментных свитка и привязывая их кожаным ремешком к чешуйчатой лапе совы. — Отнесешь это прямо в руки Сириусу, Рону и Гермионе. Не вздумай возвращаться сюда без настоящих писем, клюй их, пока не напишут хорошие длинные ответы. Поняла?
Хедвиг негромко ухнула, не выпуская лягушку из клюва.
— Тогда лети, — сказал Гарри.
И сова улетела. Как только она скрылась, Гарри, не раздеваясь, рухнул на кровать и уставился в темный потолок. Вдобавок ко всем прочим горестям он теперь чувствовал себя виноватым перед Хедвиг — он был груб с совой, а за что? Ведь в доме четыре по Бирючиновому проезду она была его единственным другом. Но он решил, что обязательно извинится перед ней, когда она вернется с ответами от Сириуса, Рона и Гермионы.
А они просто обязаны тотчас же ответить ему; ведь на него напали дементоры, не могут же друзья просто взять и отмахнуться от этого! Скорее всего, когда он проснется завтра, его уже будут ждать три исполненных сочувствия длинных письма — конечно же, с планами, как его немедленно переправить в Нору. И на этой успокаивающей мысли Гарри окутал сон, заглушив все его переживания.
Но на следующее утро Хедвиг так и не вернулась. Гарри провел весь день в своей спальне, выходя лишь в туалет. Три раза тетя Петуния пропихнула в его комнату еду — через кошачий лаз, который дядя Вернон проделал в двери еще три года назад. Всякий раз, как Гарри слышал ее шаги, он пытался докричаться до нее и расспросить про вопилку, но с тем же успехом он мог бы поговорить с дверной ручкой. Все остальное время Дёрсли старались держаться подальше от его спальни; впрочем, Гарри не очень-то и хотелось общаться с ними. Очередная ссора не привела бы ни к чему хорошему — разозлившись, он опять не удержался бы от какого-нибудь заклятия.
Так прошло целых три дня. Временами на Гарри накатывало какое-то беспокойное возбуждение; он принимался бесцельно расхаживать по своей спальне из угла в угол, не находя никакого применения кипевшей в нем энергии и злясь на весь мир: ну почему, почему его бросили здесь одного — изнывать от тоски и мучиться неизвестностью? А иногда он часами в полнейшей апатии валялся на кровати, оцепенело уставившись в одну точку и чувствуя непреодолимый ужас при одной только мысли о слушании в Министерстве.
Что будет, если его все-таки не оправдают? Что будет, если его исключат и сломают пополам его палочку? Что тогда делать, куда идти? Не возвращаться же, в самом деле, к Дёрсли и жить в этом доме — теперь, когда он уже узнал другой мир… свой мир, настоящий мир… Может быть, переехать к Сириусу, как тот предлагал ему год назад — прежде, чем был вынужден бежать от Министерства? Но разрешат ли Гарри жить там одному — он ведь еще несовершеннолетний?… Или… или даже то, куда ему теперь отправляться, будут решать за него?… А вдруг его нарушение Международного Статута Секретности было настолько серьезным, что Гарри теперь упрячут в Азкабан? Всякий раз при этой мысли Гарри вскакивал с кровати и вновь начинал взволнованно расхаживать по спальне.
На четвертый вечер после того, как улетела Хедвиг, у Гарри наступил очередной приступ полнейшей апатии; с совершенно пустой головой он лежал на кровати, тупо глядя в потолок, когда в спальню вошел дядя Вернон. Гарри равнодушно покосился на него: дядя Вернон надел свой лучший костюм, а физиономия его выражала безграничное самодовольство.
— Мы уезжаем, — сообщил он.
— Что?
— Мы — то есть твоя тетя, Дадли и я — уезжаем.
— Отлично, — равнодушно отозвался Гарри, вновь уставившись в потолок.
— Не вздумай выходить из спальни, пока нас не будет.
— Хорошо.
— Не вздумай включать телевизор, стереосистему или трогать другие наши вещи.
— Ладно.
— Не вздумай воровать еду из холодильника.
— Да пожалуйста.
— Я запру тебя.
— Сколько угодно.
Дядя Вернон с подозрением покосился на Гарри, явно обеспокоенным тем, что тот и не пытается препираться, затем протопал к выходу из комнаты и закрыл за собой дверь. Послышался звук повернувшегося в замке ключа, а затем — шаги дяди Вернона, тяжело спускавшегося вниз по лестнице. Минутой позже Гарри услышал, как Дёрсли захлопнули дверцы своей машины, а потом со двора донесся рев двигателя и тут же — шум отъезжающей машины.
Отъезд Дёрсли не слишком-то взволновал Гарри. Какая разница, дома они или нет? Он даже не мог
