произносили, и требуя, чтобы она продемонстрировала свое умение гадать при помощи магического шара, по чайным листьям и на древних камнях. Гарри подумал, что профессор Трелони скоро сломается от подобного напряжения. Несколько раз он проходил мимо нее по коридорам — что само по себе уже было необычно, так как Профессор Трелони предпочитала оставаться в своей комнате в башне, и она что-то неразборчиво бормотала себе под нос, заламывая руки и в ужасе оглядываясь по сторонам, и все время от нее исходил необычный аромат. Если бы он так не волновался за Хагрида, ему стало бы жаль и ее. Но если кто-то из них двоих должен быть уволен, то Гарри предпочитал, чтобы это была Трелони.
К сожалению, Гарри не мог не сознавать, что у Хагрида дела шли не лучше, чем у Трелони. Хотя он последовал совету Гермионы и с самого Рождества не показал им ничего страшнее Крапа — создание, которое невозможно было бы отличить от терьера Джека Рассела, если бы не его раздвоенный хвост, — но он тоже начал терять самообладание. Он был странно отвлечен от уроков и очень нервничал, постоянно забывая, о чем рассказывал классу минуту назад, неправильно отвечая на вопросы и все время с тревогой глядя на Умбридж. Он заметно отдалился от Гарри, Рона и Гермионы и запретил им посещать его после наступления темноты.
Гарри казалось, что Умбридж отняла у него все, что скрашивало его жизнь в Хогвартсе: визиты в домик Хагрида, письма от Сириуса, его Молнию и Квиддич. Он мстил доступными ему способами — удваивая свои усилия в ДА.
Гарри был доволен, увидев, что все, даже Захариас Смит, стали работать намного усерднее после новостей о десятерых сбежавших Пожирателях Смерти. Но никто не старался так, как Невилл. Сознание того, что фактически убийца его родителей на свободе, вызвало странные и даже слегка тревожные изменения в нем. Он не упоминал о встрече с тремя друзьями в закрытой палате больницы Святого Мунго, и следуя его примеру, они тоже хранили молчание. Он ничего не сказал также по поводу побега Беллатрикс и ее сообщников. Да, в общем-то, Невилл крайне редко говорил во время собраний АДа, но неуклонно работал над каждым новым заклинанием и контрзаклятием, которым Гарри их учил: его круглое лицо было сосредоточено, он не замечал травм и повреждений и трудился больше всех. Он так быстро совершенствовался, что когда Гарри обучил их Барьерному Заклинанию, с помощью которого можно отбивать почти все заклятия атакующего, Невилл смог его сотворить вторым после Гермионы.
Гарри хотел бы делать такие успехи в Очищении, как Невилл во время встреч АДа, но уроки со Снейпом, начавшись не совсем удачно, не двигались с мертвой точки. Наоборот, Гарри чувствовал, что с каждым занятием все только ухудшается.
Перед тем, как он начал заниматься Очищением, его шрам болел лишь иногда, как правило, ночью или тогда, когда он мог проникать в мысли и чувствовать настроение Волдеморта. Теперь его шрам болел, не переставая, и он часто испытывал раздражение или удовольствие, которые явно не соответствовали тому, что происходило с ним в данный момент. Боль преследовала его. Складывалось впечатление, будто он стал своеобразной антенной, которая поворачивалась, чутко улавливая небольшие изменения в настроении Волдеморта, и он был уверен, что дата повышения чувствительности совпадает с днем первого урока Очищения со Снейпом. Не говоря уже о том, что каждую ночь он продолжал видеть один и тот же сон: он идет по коридору к входу в Отдел Тайн. Но каждый раз сны обрывались на том, как он оказывался перед простой черной дверью.
— Может это какая-то болезнь? — встревожилась Гермиона, когда Гарри рассказал ей и Рону. — Как простуда или что-то типа этого? Сначала надо, чтобы стало хуже, а потом наступает улучшение.
— Уроки со Снейпом точно только ухудшают, — заметил Гарри. — Я уже не выдерживаю боль в шраме, и мне надоело ходить по этому коридору каждой ночью. — Он нервно почесал лоб, — я только хочу, чтобы эта дверь открылась, мне надоело торчать перед ней…
— Это не смешно, — прервала его Гермиона. — Дамблдор не хочет, чтобы ты видел сны про этот коридор, а то бы он не попросил Снейпа заниматься с тобой Очищением. Просто тебе надо прилагать больше усилий на уроках.
— Я стараюсь! — уязвленно ответил Гарри. — Попробуй это на досуге — Снейп пытается залезть в твою голову, это не хухры-мухры!
— Может…, - медленно произнес Рон.
— Что 'может'? — недовольно спросила Гермиона.
— Может, это вовсе не вина Гарри, что он не может «закрыть» свой разум, — нахмурился Рон.
— Что ты имеешь в виду? — сказала Гермиона.
— Ну, может Снейп не пытается помочь Гарри…
Гарри и Гермиона уставились на него. Рон переводил взгляд с одного на другого
— Может, — начал он снова, уже тише, — Снэйп в действительности пытается открыть мысли Гарри… для Сами-Знаете-Кого
— Заткнись, Рон, — прервала его Гермиона. — Сколько уже раз ты подозревал Снейпа? И сколько из них ты оказывался прав? Дамблдор ему доверяет, он работает на Орден, этого должно быть достаточно.
— Он раньше был Пожирателем Смерти, — упрямо продолжал Рон. — И у нас никогда не было доказательств, что он действительно перешел на нашу сторону
— Дамблдор ему доверяет, — повторила Гермиона. — И если мы перестанем верить Дамблдору, то не сможем доверять вообще никому.
Вот так — в тревогах и заботах (домашние задания, вынуждающие пятикурсников засиживаться до полуночи над книгами, тайные встречи АДа и регулярные занятия со Снейпом) — стремительно промелькнул январь. И прежде чем Гарри это осознал, наступил февраль, принеся с собой мокрую и теплую погоду и предвкушение второй поездки в Хогсмид в этом году. У Гарри не было времени, чтобы перемолвиться с Чо с того самого момента, как они договорились пойти в деревню вместе, но внезапно он понял, что проведет День Святого Валентина в ее компании.
Утром четырнадцатого февраля Гарри оделся с особой тщательностью. Вместе с Роном они пришли на завтрак как раз вовремя, чтобы получить совиную почту. Хедвиг не прилетела, хотя Гарри этого и не ждал, но Гермиона как раз вытаскивала письмо из клюва незнакомой совы коричневого окраса, когда они присоединились к ней за столом.
— Как раз вовремя! Если бы я не получила этого сегодня… — она разорвала конверт и вытащила небольшой клочок пергамента. Ее глаза скользили по листку, пока она читала сообщение, и на лице появилось выражение жестокого удовлетворения.
— Послушай, Гарри, — посмотрела она на него. — Это действительно важно. Ты сможешь со мной встретиться в 'Трех метлах' около полудня?
— Ну… я не знаю, — замешкался Гарри. — Чо, наверное, захочет провести со мной целый день. Мы не договаривались, что будем делать.
— Приходи с ней, если надо, — тут же предложила Гермиона. — Но ты придешь?
— Ну… хорошо. А зачем?
— У меня нет сейчас времени на объяснения, мне надо сейчас же ответить на письмо.
И она выбежала из Большого Зала, сжимая письмо в одной руке и кусочек тоста в другой.
— Ты идешь? — спросил Гарри Рона, но тот мрачно покачал головой:
— Я вообще не могу поехать в Хогсмид, Ангелина хочет, чтобы мы целый день тренировались. Как будто это поможет: мы самая плохая команда, которую я когда-либо видел. Тебе надо увидеть Слопера и Кирка — они ужасны! Даже хуже, чем я! — он глубоко вздохнул. — Я не знаю, почему Ангелина меня не пускает?
— Потому что ты хорош, когда в форме, вот почему, — раздраженно ответил Гарри
Ему оказалось сложно проявлять сочувствие к Рону, в то время как он отдал бы все на свете, чтобы сыграть в четвертом матче против Хаффлпаффа. Рон, казалось, понял тон Гарри, потому что за весь завтрак больше не упомянул о квиддиче, и они немного холодно попрощались друг с другом. Рон пошел но поле [L1]для квиддича, а Гарри, после очередных стараний пригладить волосы, глядя на свое в отражение в ложке, дошел до вестибюля, где встретил Чо. Он все еще никак не мог представить себе, о чем они будут говорить.
Она ожидала его, стоя немного в стороне от дубовых входных дверей, и выглядела очень мило с
