продолжало вырываться из груди, а его рука пульсировала и кровоточила.
— На, выпей усадэля! — впихнул Рон ему бутылку.
— Я не могу поверить в это… куда исчезла Гермиона?
— Она там, — сказал Фред, который был тоже обляпанный усладэлем, и указал на кресло у огня. Гермиона дремала в нём, её напиток случайно вылился ей на руку.
— Ну, она сказала, что ей приятно, когда я сообщил ей, — сказал Рон, выглядя слегка раздражённым.
— Пусть она спит, — торопливо сказал Джордж. Прошло несколько секунд, пока Гарри не заметил нескольких первокурсников, которые собрались вокруг близнецов, подавая безошибочные знаки покупки Кровоточащих Пилюль.
— Иди сюда, Рон, и посмотри, подойдут ли тебе старые робы Оливера, — позвала Кэтти Бэлл, — мы можем стереть его имя и вместо него написать твоё:
Как только Рон отошёл, Ангелина подошла к Гарри, крупно шагая.
— Извини, что я раньше я была немного резкой с тобой, Поттер. — отрывисто произнесла она. — Считай, это была управляющая шутка, ты знаешь, я начинаю думать, что была немного суровой, как иногда Вуд. Она наблюдала за Роном над краем своего кубка, слегка нахмурившись.
— Слушай, я знаю, что он твой лучший друг, но он не подготовленный. Я думаю, немного тренировки, и он будет в порядке. Он вышел из семьи хороших Квиддичных игроков. Я полагаю, что у него окажется больше таланта, чем он показал сегодня, по правде говоря. Викки Фробишер и Джефри Хупер оба летали лучше этим вечером, но Хуппер настоящий нытик, он всё время стонал то об одном, то о другом и Викки включала в себя все виды общества. Она позволила себе, что если тренируясь, столкнётся с её Клубом Обаяния, то первой наложит Заклятье. Но как бы там не было, тренировка начинается завтра в два часа, так что убедись, что в это время ты там будешь. И сделай мне одолжение, помоги Рону как сможешь, ОК?
Он кивнул и Ангелина отошла к Алисии Спинет. Гарри подошёл и сел рядом с Гермионой, которая рывком проснулась, когда Гарри опустил свой рюкзак.
— А Гарри, это ты: неплохо на счёт Рона, не так ли? — туманно отозвалась она. — Я просто так… так-так-так устала. — зевнула она. — Я не ложилась вплоть до часа, изготавливала ещё шляпы. Они исчезают как сумасшедшие!
И только сейчас Гарри заметил, что по всей гостиной были спрятаны пушистые шляпы, которые неосторожные эльфы могли бы случайно поднять.
— Замечательно, — рассеяно сказал Гарри. Если он не поговорит с кем-то, то взорвётся.
— Слушай, Гермиона. Я только что вернулся из кабинета Умбридж и она прикоснулась к моей руке.
Гермиона внимательно слушала. Когда Гарри закончил, она медленно произнесла:
— Ты думаешь, что Сам-Знаешь-Кто контролирует её, как контролировал Квирела?
— Ну, — сказал Гарри, понижая свой голос, — это же возможно, да?
— Полагаю, что да. — сказала Гермиона, хотя её голос звучал неубедительно. — Но я не думаю, что он может владеть ею, как владел Квирелом, я имею в виду, что он абсолютно живой сейчас, это не он, у него своё собственное тело и ему не надо владеть кем-нибудь ещё. Он может держать её под Заклятием Империус…
Гарри немного посмотрел на Фреда, Джорджа и Ли Джордана, жонглирующие пустыми бутылками из под усладэля. Затем Гермиона сказала:
— Но в прошлом году твой шрам заболел, когда никто до него не дотрагивался и разве Дамблдор не говорил, что это связано с тем, что Сам-Знаешь-Кто чувствует в это время? Я хочу сказать, что может это никак не связано с Умбридж в конце концов, может это было просто совпадением, когда ты был у неё?
— Она злая, — скучно сказал Гарри, — кривая.
— Она ужасная, да, но… Гарри, я думаю, что тебе следует сказать Дамблдору, что твой шрам заболел.
Это было уже дважды за день, ему посоветовали посоветоваться с Дамблдором и его ответ Гермионе был таким же, какой он дал Рону.
— Я не буду беспокоить его этим. Как ты только что сказала, это не такое уж большое дело. Он всё лето то болел, то нет. Мне просто было плохо вечером, вот и всё:
— Гарри, я уверена, что Дамблдор захочет, чтобы его беспокоили этим.
— Мда, — сказал Гарри, прежде чем смог остановить себя, — это единственное во мне, про что Дамблдор беспокоится, не так ли, мой шрам?
— Не говори так, это не правда!
— Я думаю, я напишу и расскажу обо всём Сириусу, посмотрим, что он скажет:
— Гарри, ты не можешь писать такое в письме! — воскликнула Гермиона, выглядя встревоженной. — Ты что не помнишь, что говорил Грюм, чтобы мы были осторожными с тем, что мы пишем! Нет гарантий, что сов не перехватят[18].
— Хорошо, хорошо. Я не буду писать ему! — раздражённо сказал Гарри. Он поднялся на ноги. — Я иду спать. Скажешь Рону, ладно?
— О нет, — облегчённо сказала Гермиона, — если ты идёшь, то это значит, что и я иду тоже, чтобы не быть грубой. Я абсолютно истощена- сделаю ещё немного шляп завтра. Слушай, ты бы мог помочь мне, если хочешь, это успокаивает и, к тому же, забавно. Я справляюсь всё лучше и теперь у меня получаются модели и вышивки самых разных вещей. [19]
Гарри посмотрел ей в лицо, которое сияло от ликования, и попытался сделать вид, что соблазнился этим предложением.
— Эээ… Нет, я не думаю, что я справлюсь, спасибо, — сказал он. — Эээ… не завтра. Мне надо сделать кучу домашнего задания.
И он потащился в спальню мальчиков, оставив Гермиону слегка разочарованной.
— Глава 14: Перси и Мягколап —
Утром Гарри проснулся раньше своих соседей по комнате. Некоторое время он лежал, рассматривая, как кружится пыль в солнечных лучах, проникавших между занавесями кровати. Гарри наслаждался мыслью, что сегодня наконец-то наступила суббота. Первая неделя семестра, казалось, тянулась вечно — будто один гигантский урок Истории магии.
Судя по сонной тишине и ярким, свежим лучам, рассвело всего час назад. Единственное, что нарушало тишину кроме отдалённого щебетания птиц — это размеренное дыхание милого сердцу Гриффиндора. Оттянув занавески у своей кровати, Гарри встал и начал одеваться; потом осторожно открыл свой школьный сундук, достал пергамент с пером и вышел из спальни в общую комнату.
С комфортом устроившись в любимом мягком кресле возле уже потухшего камина, он оглядел комнату: измятые обрывки пергамента, старые комплекты побрякушей, пустые банки из-под компонентов для снадобий и обёртки конфет, что обычно покрывали общую комнату каждый вечер, исчезли, как будто были эльфийскими шляпами Гермионы. Интересно, сколько эльфов теперь освобождены, хотели они того или нет? Гарри откупорил бутылочку с чернилами, опустил в неё перо, провёл черту на гладкой желтоватой поверхности пергамента, глубоко задумался… но через минуту поймал себя на том, что смотрит на пустую решётку камина, совершенно не зная, что написать.
Только сейчас он понял, как трудно было Рону и Гермионе писать ему письма все лето. Как ему сообщить Сириусу обо всем, что случилось на прошлой неделе и изложить все вопросы? Его лихорадило: как скрыть информацию, если письмо вдруг перехватят?
Некоторое время он сидел неподвижно, пристально глядя в камин. И, наконец придумав, он опустил перо в бутылочку с чернилами ещё раз и решительно написал:
'Дорогой Шлярик!
