своей кудрявой подругой, с которой была в 'Кабаньей голове'. Интересно, запугала ли её Умбридж, чтобы она не встречалась больше с ним?
Но всех последствий уведомления они не ощутили, пока не покинули Большой Зал, отправившись на Историю Магии.
— Гарри! Рон!
Это была Ангелина, и она в отчаянии спешила к ним.
— Все хорошо, — спокойно сказал Гарри, когда она уже была достаточно близко, чтобы слышать его, — Мы не собираемся…
— Вы понимаете, что она в этот список включила Квиддич? — сообщила ему Ангелина, — Мы должны спрашивать разрешение образовать Гриффиндорскую команду!
— Что? — воскликнул Гарри.
— О нет, — сказал потрясённый Рон.
— Вы читали объявление, она также упоминает команды! Так слушай, Гарри… я говорю это в последний раз… пожалуйста, пожалуйста, не показывай своего характера Умбридж снова, или она может не позволить нам больше играть!
— Хорошо, хорошо, — сказал Гарри, глядя на Ангелину, собиравшуюся заплакать, — Не волнуйся, я буду вести себя нормально…
— Спорим, Умбридж сейчас сидит на Истории Магии, — мрачно заявил Рон, пока они шли на урок Биннза, — Она еще не проинспектировала Биннза…, держу пари, что она — там…
Но он был не прав; единственным преподавателем, когда они вошли, был профессор Биннз, плавающий дюймом выше своего стула и, как обычно, готовящийся продолжить монотонное жужжание о великих войнах. Гарри даже не пытался следить за тем, что тот говорил сегодня; он что-то лениво чертил на своём пергаменте, не обращая внимания на то, что Гермиона постоянно сверлила его взглядом и пихала локтем, но особенно болезненный удар по рёбрам заставил его сердито очнуться.
— Что?
Она показала на окно. Гарри оглянулся. Хедвига сидела на узком карнизе, пристально глядя через толстое стекло; при ней было письмо, привязанное к лапке. Гарри не мог понять этого; они только что завтракали, с какой стати она не принесла письмо как обычно? Многие из его одноклассников тоже указывали друг другу на Хедвигу.
— О, мне всегда нравилась эта сова, она так красива, — услышал Гарри вздох Лаванды, обращенный к Парвати.
Он оглянулся на Профессора Биннза, который продолжал читать свой конспект, не сознавая при этом, что внимание класса было приковано к нему еще меньше, чем обычно. Гарри осторожно соскользнул со стула, присел на корточки и торопливо пробрался вдоль ряда к окну, плавно выдвинул шпингалет и медленно открыл окно.
Гарри ожидал, что Хедвига протянет лапку, чтобы он смог взять письмо, а потом вернется в совяльню, но, когда окно открылось достаточно широко, она запрыгнула внутрь, печально вскрикнув. Гарри закрыл окно и беспокойно оглянулся на Профессора Биннза, снова присел на корточки и поспешил назад на своё место, с Хедвигой на плече. Гарри сел на место, опустил Хедвигу на колени и попробовал снять письмо, привязанное к её лапке.
Только тогда Гарри обнаружил, что перья Хедвиги были местами взъерошены; некоторые из них были изогнуты неправильно, и одно крыло неестественно свисало.
— Она ранена! — прошептал Гарри, низко склоняя голову над Хедвигой. Гермиона и Рон наклонились поближе; Гермиона даже отложила перо. — Посмотри, у нее что-то с крылом…
Хедвига дрожала; когда Гарри коснулся крыла, сова даже немного подскочила, её перья торчали, будто она нахохлилась, и она пристально и укоризненно глядела на него.
— Профессор Биннз, — громко сказал Гарри, и все в классе повернулись, чтобы посмотреть на него. — Я плохо себя чувствую.
Профессор Бинз поднял глаза от конспекта, как всегда поражённый видом комнаты, полной людей.
— Плохо себя чувствуешь? — неразборчиво повторил он.
— Да, не очень хорошо, — сказал Гарри, решительно поднявшись и пряча Хедвигу за спину. — Думаю, мне стоит сходить в больничное крыло.
— Да, — сказал Профессор Биннз, явно сбитый с толку. — Да… да, больничное крыло… хорошо, идите, тогда, Перкинс…
Выйдя из класса, Гарри вернул Хедвигу на плечо и поспешно пошёл по коридору, остановившись подумать только когда дверь Биннза скрылась из вида. Первым, кому он мог бы доверить лечение Хедвиги, был, конечно, Хагрид; но, поскольку Гарри понятия не имел, где Хагрид, то единственное, что он мог сделать — это найти Профессора Гниллер-Планк в надежде, что она поможет.
Он выглянул из окна. На улице было ветрено и пасмурно. Ничто не указывало на то, что профессор была в хижине Хагрида; если она не вела урок, то, вероятно, была в учительской. Он отправился вниз, Хедвига слабо кричала, покачиваясь на его плече.
Две каменных горгульи стояли по обе стороны дверей учительской. Как только Гарри приблизился, одна из них прокаркала:
— Вы должны быть в классе, сынок Джимми.
— Это срочно, — отрывисто сказал Гарри.
— О-х-х, срочно, не так ли? — спросила другая горгулья высоким голосом. — Хорошо, меняет дело, не так ли?
Гарри постучал. Он услышал шаги, и, когда дверь открылась, он оказался лицом к лицу с Профессором МакГоннагал.
— Тебе назначили еще одно взыскание! — тут же сказала она, её квадратные очки тревожно блеснули.
— Нет, Профессор! — торопливо ответил Гарри.
— Хорошо, тогда почему ты не в классе?
— Это, очевидно, срочно, — передразнила вторая горгулья.
— Я ищу профессора Гниллер-Планк, — объяснил Гарри. — Моя сова ранена.
— Раненая сова, Вы сказали?
Профессор Гниллер-Планк появилась за плечом Профессора МакГоннагал, с трубкой в зубах и экземпляром 'Прорицательской Газеты' в руках.
— Да, — сказал Гарри, аккуратно снимая Хедвигу с плеча, — она прилетела позже других почтовых сов, и её крыло как-то странно изогнуто, смотрите…
Профессор Гниллер-Планк крепко зажала трубку зубами и взяла Хедвигу у Гарри, в то время, как Профессор МакГоннагал наблюдала за ними.
— Хммм, — сказала Профессор Гниллер-Планк; её трубка слегка покачивалась, когда она говорила. — Похоже, на нее кто-то напал. Не могу представить, кто это был. Тестралы, конечно, иногда охотятся на птиц, но Хагрид получил для Хогвартса хорошо обученных Тестралов, которые не тронут сов.
Гарри не знал, кто эти Тестралы, и ему было всё равно, кем они были; он только хотел знать, что Хедвига будет в порядке. Профессор МакГоннагал, однако, резко глянула на Гарри и сказала:
— Вы не знаете, Поттер, эта сова летела издалека?
— Э, — сказал Гарри. — Думаю, из Лондона.
Он на короткий миг встретился с нею глазами и понял по тому, как её брови сошлись на переносице, что она поняла 'Лондон', как Гриммаулд, 12.
Профессор Гниллер-Планк вытащила монокль из внутреннего кармана, вставила его в глаз и исследовала крыло Хедвиги вблизи.
— Думаю, я смогу ее вылечить, если вы оставите её у меня, Поттер, — сказала она, — в любом случае, она не должна летать на длинные расстояния в течение нескольких дней.
— Э — хорошо — спасибо, — сказал Гарри, как только прозвенел звонок на перемену.
— Нет проблем, — резко ответила Профессор Гниллер-Планк, возвращаясь в учительскую.
— Одно мгновение, Вильгельмина! — сказала Профессор МакГоннагал, — Письмо Поттера!
