Гарри Поттер и Орден Феникса (Анна Соколова)

у тебя, только один ты чуешь опасность, только один ты разбираешься в планах Темного Лорда!..

— У него какие-то планы на меня, да? — моментально перебил его Гарри.

— Разве я так сказал? — не спеша разгладив складки шелковых перчаток, возразил Финеас Нигеллус. — Надеюсь, ты меня простишь, но у меня есть более приятные занятия, чем выслушивать подростковое нытье… Всего наилучшего.

Финеас Нигеллус шагнул за картинную раму и исчез.

— Ну и проваливайте! — заорал Гарри, обращаясь к пустой раме. — И передайте Дамблдору ба- альшое спасибо!

Чистый холст молчал. Гарри, кипя от возмущения, подтащил сундук обратно к изножью кровати, рухнул лицом вниз на побитое молью покрывало и зажмурился, все тело у него ныло и ломало.

Ощущение было такое, словно он проделал долгий-долгий путь… даже не верилось, что меньше суток назад под омелой к нему подошла Чо Чанг… он так устал… и так боялся заснуть… и неизвестно, насколько еще хватит сил бороться с усталостью… Дамблдор сказал ему остаться… это значит, что можно поспать… но страшно… вдруг это опять случится?

Гарри провалился в забытье…

Такое впечатление, что фильм в голове только этого и ждал. Гарри отправился по пустынному коридору к незатейливой черной двери, вдоль стен грубого камня, факелов, мимо каменных ступеней лестничного пролета слева, ведущего куда-то вниз…

Он добрался до черной двери, но не смог ее открыть… стоял и рассматривал ее, отчаянно желая войти… словно там было то, чего хотелось больше всего на свете… предел мечтаний… если бы только шрам перестал ныть… тогда удалось бы все получше обдумать…

— Гарри, — издалека донесся голос Рона, — мама сказала, что ужин готов, но если ты хочешь еще полежать, она тебе что-нибудь оставит.

Гарри открыл глаза, но Рон уже вышел из спальни.

«Он не хочет оставаться со мной наедине, — мелькнула мысль, — не хочет после всего того, что слышал от Моуди».

Теперь, когда всем известно, что именно таится в нем, от него, наверное, будут держаться подальше.

Не стоит спускаться на ужин, незачем им навязываться. Гарри перевернулся на другой бок и спустя некоторое время вновь погрузился в сон. Спал он долго, проснулся уже на рассвете от острого голода и храпа Рона по соседству. Оглянув комнату, Гарри обнаружил, что на холсте опять стоит темный силуэт Финеаса Нигеллуса, и тогда ему пришло в голову, что Дамблдор, должно быть, отправил Финеаса Нигеллуса следить, как бы Гарри опять на кого-нибудь не набросился.

Чувство отвращения к себе усилилось. Гарри пожалел, что послушался Дамблдора… Если теперь на Гриммолд-плейс ему уготована именно такая жизнь, то уж лучше бы отправиться на Прайвет-Драйв.

* * *

На следующее утро все принялись украшать дом к Рождеству. Гарри и не помнил Сириуса в таком прекрасном расположении духа, тот даже напевал рождественские песенки и явно предвкушал предстоящий праздник в компании. Голос его сейчас доносился с нижнего этажа в ту холодную гостиную, где в одиночестве, с чувством болезненного удовлетворения от того, что всем предоставлена возможность посплетничать о нем беспрепятственно, чем они наверняка воспользуются, сидел Гарри и глядел на белевшее за окнами небо, грозившее вот-вот просыпаться снегом. Услышав, как миссис Уизли снизу негромко зовет его обедать, Гарри поднялся этажом выше и сделал вид, что не слышал.

Около шести вечера раздался дверной звонок, миссис Блек вновь начала голосить. Предположив, что со звонком заявился Мундугус или еще кто-нибудь из Ордена Феникса, Гарри устроился поудобнее у стены в комнате Брыклюва, где прятался, и сосредоточился, пытаясь подавить чувство голода, которое возникло, пока он кормил гиппогрифа дохлыми крысами. Поэтому, когда несколько минут спустя раздался громкий стук в дверь, даже вздрогнул от неожиданности.

— Я знаю, что ты там, — донесся голос Гермионы, — Выйди, пожалуйста! Я хочу с тобой поговорить.

— Что ты здесь делаешь? — распахнув дверь, удивленно воскликнул Гарри, а Брыклюв снова принялся скрести усыпанный соломой пол в поисках каких-нибудь завалявшихся крысиных остатков. — Ты же вроде бы уехала с родителями кататься на лыжах?

— Ну, честно говоря, лыжи это абсолютно не мое, — объяснила Гермиона. — Так что я приехала на Рождество сюда, — на ее волосах лежали снежинки, а лицо от мороза разрумянилось. — Но только Рону не говори. Он опять издевается, и я ему сказала, что лыжи — это так здорово. Мама с папой немного расстроились, но я им объяснила, что все, кто серьезно относится к экзаменам, остаются позаниматься в Хогвартсе. Им хочется, чтобы у меня все было гладко, поэтому они возражать не стали. Слушай, — живо продолжила она, — а может пойдем в вашу комнату, мама Рона там камин растопила и сэндвичей принесла.

Гарри поплелся следом за ней на третий этаж. Войдя в спальню, он даже удивился, когда увидел, что там, сидя на Роновой кровати, их поджидают Рон и Джинни.

— Я приехала «Кавалебусом»,[197] — беззаботно пояснила Гермиона, прежде чем Гарри нашелся, что сказать, и сняла куртку. — Дамблдор еще утром первым делом рассказал мне, что произошло, но отъезд пришлось отложить до официального окончания семестра. Амбридж уже вне себя от того, что ваша компания исчезла прямо у нее из-под носа, хотя Дамблдор ей объяснял, что мистер Уизли попал в клинику святого Мунго, и он всем вам выдал разрешение его проведать. Ну… — она присела рядом с Джинни, и все трое вместе с Роном воззрились на Гарри, — …и как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно… — натянуто ответил Гарри.

— Гарри, ой, только не ври, — недоверчиво отозвалась Гермиона. — Рон с Джинни говорят, что с тех пор, как вы вернулись из святого Мунго, ты носу не кажешь.

— Они так говорят, да? — Гарри сверкнул глазами на Рона и Джинни.

Рон опустил глаза, но Джинни не стушевалась.

— Конечно не кажешь! — подтвердила она. — Ты на нас даже внимания не обращаешь!

— Это вы все на меня внимания не обращаете! — вспылил Гарри.

— Может, вы обращаете внимание друг на друга по очереди и никак не совпадаете? — с иронией предположила Гермиона.

— Ну очень смешно, — отрезал Гарри и отвернулся.

— Гарри, хватит страдать, что тебя никто не понимает, — резко бросила Гермиона. — Мне тут рассказали, что вы вчера вечером Ушлыми Ушами подслушали…

— Да? — Гарри сунул руки в карманы, уставился в окно, за которым стеной повалил снег, и зло уточнил: — Теперь только обо мне и речь? Ладно, придется привыкать.

— Гарри, мы хотели с тобой поговорить, — запротестовала Джинни, — но с тех пор, как мы вернулись, тебя и не видать…

— Мне не хотелось ни с кем разговаривать, — накаляясь все больше и больше, процедил Гарри.

— Ну, знаешь, с твоей стороны это не слишком умно, — рассердилась Джинни, — кроме меня больше никто не оказывался во власти Сам-Знаешь-Кого, и я могла бы тебе рассказать, что это такое.

Эти слова так поразили Гарри, что он просто остолбенел. Потом обернулся кругом.

— Я забыл, — выдавил он.

— Везет тебе, — холодно отметила Джинни.

— Извини, — искренне признался Гарри. — Значит… значит ты считаешь, что он мною завладел?

— Ну ты можешь вспомнить все-все, что было? — спросила Джинни. — Может, есть большие провалы в памяти, когда не помнишь, что делал?

Гарри напряг память.