— В каком смысле? — повторил Гарри, но ему стало не по себе. Прошлой ночью ему опять снилось кладбище.
Дадли резко хохотнул, а потом тонким, жалобным голоском передразнил:
— «Не убивайте Седрика! Не убивайте Седрика!» Кто этот Седрик? Твой дружок?
— У меня… Ты врешь, — машинально отозвался Гарри, но во рту у него пересохло.
Он знал, что Дадли не врет, иначе как бы еще тот узнал про Седрика.
— «Папа! Помоги мне, папа! Он хочет убить меня, папа!» Ха-ха!
— Заткнись, — тихо предупредил Гарри. — Заткнись, Дадли, я тебя предупреждаю!
— «Папа, на помощь! Мама, на помощь! Он убил Седрика! Папа, помоги мне! Он хочет…»
Дадли отступал к забору. Гарри целился палочкой прямо ему в сердце. Ненависть всех четырнадцати лет вскипела в его венах: ну почему нельзя сейчас покончить с Дадли, превратить его в насекомое, бессловесное, шевелящее усиками, пусть так и ползет домой…
— Чтоб больше я никогда от тебя этого не слышал, — зарычал Гарри, — ты меня понял?
— Не целься в меня!
— Я спрашиваю,
—
— ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛ?
— УБЕРИ ЭТУ ШТУКУ ОТ…
Дадли издал странный, задохнувшийся всхлип, как будто его окунули в ледяную воду.
С ночью что-то случилось. Усыпанное звездами темносинее небо внезапно стало непроницаемо- черным, пропали из виду и звезды, и луна, и расплывчатые пятна фонарей с обоих концов переулка. Исчезли далекий шум автомобилей и шелест деревьев. Ласковый, душистый вечер внезапно стал пронизывающе, обжигающе-холодным. Со всех сторон нависла немая кромешная тьма, словно чья-то гигантская рука накрыла дорожку толстым и беспросветным ледяным покрывалом.
На долю секунды Гарри показалось, будто он неосознанно сотворил какое-то волшебство, несмотря на то, что сдерживался изо всех сил, — потом рассудок вмешался в эмоции: у него бы не хватило могущества выключить звезды. Пробуя что-нибудь разглядеть, он вертел головой во все стороны, но темнота невесомым занавесом липла к глазам.
Тишину взорвал испуганный голос Дадли:
— Ч-что ты д-делаешь? П-перестань!
— Я ничего не делаю! Заткнись и не шевелись!
— Я н-не вижу! Я ос-слеп! Я…
— Я сказал — заткнись!
Гарри не двигался с места, невидящими глазами уставившись то влево, то вправо. Похолодало так сильно, что все тело била дрожь: по рукам помчались мурашки, а волосы на затылке встали дыбом. Он открыл глаза как можно шире, тщетно стараясь разглядеть хоть что-нибудь.
Этого не может быть… их здесь не может быть… только не в Литтл-Уингинге… нужно внимательно слушать… их будет слышно раньше, чем видно…
— Я ра-аскажу папе! — прохныкал Дадли. — Г-где ты? Ч-что ты д-делаешь?..
— Ты можешь заткнуться? — прошипел Гарри. — Нужно слу…
И тут он замолчал. Потому что услышал именно то, чего боялся.
В проулке, кроме них, было нечто, что издавало длинные, хриплые, шумные вздохи. Гарри, дрожавшего от ледяного воздуха, теперь затрясло от жуткого страха.
— Перес-стань! Кончай это делать! Я тебя у-ударю, клянусь, ударю!
— Дадли, заткнись…
БУМ.
Кулак угодил в висок и сбил с ног. Перед глазами замелькали яркие белые звездочки. Второй раз за час Гарри показалось, что голова раскололась надвое; в следующий момент он уже ничком лежал на земле, а палочка вылетела из рук.
— Ты идиот, Дадли! — завопил Гарри.
От боли из глаз брызнули слезы, он встал на четвереньки и в кромешной тьме принялся шарить руками вокруг. И тут услышал, как Дадли убегает, спотыкаясь и наталкиваясь на забор.
— ДАДЛИ, ВЕРНИСЬ! ТЫ БЕЖИШЬ ПРЯМО НА НЕГО!
Раздался ужасный, громкий визг, и топот Дадли стих. Одновременно с этим Гарри спиной почувствовал склизкий озноб, который мог означать только одно. Тот, впереди — не единственный.
— ДАДЛИ, ДЕРЖИ РОТ НА ЗАМКЕ! ЧТО БЫ ТЫ НИ ДЕЛАЛ, ДЕРЖИ РОТ НА ЗАМКЕ! Палочка! — в отчаянии бормотал Гарри, его руки бегали по земле как пауки. — Где… палочка… ну же…
Он произнес заклинание непроизвольно, потому что отчаянно нуждался в свете, чтобы облегчить поиск, и с невероятным облегчением увидел, как в дюйме от правой руки вспыхнул огонек — зажегся кончик палочки. Гарри схватил ее, вскочил и обернулся.
И чуть не потерял сознание.
Плавно скользя все ближе и ближе, над ним вздымалась фигура в капюшоне; она парила над землей — из-под плаща не было видно ни лица, ни ног, и по дороге всасывала в себя ночь.
Гарри шагнул назад, запнулся, вскинул палочку:
—
Из кончика палочки выстрелила струйка серебристого дымка, и приближение дементора замедлилось, но заклинание не сработало как следует; дементор все придвигался, Гарри стал пятиться, ноги заплетались, а голова кружилась от страха… «
Из-под одежд дементора появились серые, слизистые, покрытые струпьями руки и потянулись к нему. У Гарри внезапно заложило уши.
—
Голос прозвучал тихо, словно издалека. Еще одна легкая струйка серебряного дыма, слабее, чем прежняя, вылетела из палочки — на большее Гарри был не способен, заклинание не срабатывало…
В голове Гарри раздался смех, резкий пронзительный смех… Его легкие заполняло смрадное, мертвенно-холодное дыхание дементора, он тонул в этой могильной вони… «
Но счастливых мыслей не подворачивалось… ледяные пальцы дементора сжимались на его горле, пронзительный смех становился все громче и громче, а в голове звучал голос:
Он никогда больше не увидит Рона и Гермиону…
На последнем издыхании в сознании Гарри четко вспыхнули их образы.
—
Из кончика палочки Гарри вырвался огромный серебряный олень: его рога воткнулись дементору туда, где должно быть сердце, и отбросили назад как невесомую тень; поверженный оленем, дементор отпрянул, словно летучая мышь, и исчез.
Развернувшись кругом, он бросился бежать по дорожке, подняв светящуюся палочку:
— ДАДЛИ? ДАДЛИ!
Ему понадобилась всего дюжина шагов, чтобы добежать до них. Дадли свернулся на земле, закрыв руками лицо. Второй дементор склонился к нему, захватив слизистыми пальцами его запястья, отрывая от лица ладони, медленно, почти любовно разводя руки Дадли в стороны, и опуская закрытую капюшоном голову к его лицу так, будто собирался его поцеловать.
— ВЗЯТЬ ЕГО! — заорал Гарри.
Серебряный олень вихрем просвистел мимо Гарри. Безглазое лицо дементора было всего в дюйме от лица Дадли, когда серебряные рога подцепили его; тварь подбросило в воздух, она, как и первая, высоко
