Гарри прочел письмо дважды. Он с трудом понимал, что говорят дядя Вернон и тетя Петунья. В голове царила леденящая пустота. Только одно сейчас имело значение, и это единственное пронзило его сознание, как отравленный дротик. Он исключен из Хогвартса. Навсегда. И больше туда никогда не вернется.
Он поднял глаза на Дарсли. Дядя Вернон, с багровым лицом, по-прежнему потрясал кулаками, тетя Петунья обнимала Дадли, который снова блевал.
Во временно парализованном мозгу Гарри, кажется, слегка прояснилось. «
— Куда это ты собрался? — заорал дядя Вернон. Поскольку Гарри ничего не ответил, он грузно потопал через кухню, чтобы перекрыть проход в прихожую: — Я с тобой еще не закончил, парень!
— Уйдите с дороги, — тихо сказал Гарри.
— Ты останешься здесь и объяснишь, почему мой сын…
— Если не уйдете с дороги, я на вас сглаз наложу, — Гарри поднял палочку.
— Руки коротки! — зарычал дядя Вернон. — Я-то знаю, что тебе запрещается этим самым пользоваться за пределами того дурдома, который ты называешь школой!
— Из дурдома меня отчислили, — ровно ответил Гарри, — так что руки у меня развязаны. Считаю до трех. Раз… Два…
По кухне эхом прокатилось: «БА-БАХ!»
Тетя Петунья заверещала, дядя Вернон взвыл и пригнулся, а Гарри, уже третий раз за этот вечер, принялся искать причину переполоха, вызванного не им. Причина нашлась быстро: ошеломленная и взъерошенная сова-сипуха только что столкнулась с закрытым окном и сейчас сидела на карнизе.
Проигнорировав страдальческий вопль дяди Вернона «СОВЫ!», Гарри бросился открывать окно. Сова вытянула лапку, к которой был привязан небольшой пергаментный свиток, отряхнулась, и, как только Гарри подхватил письмо, унеслась прочь. Дрожащими руками Гарри развернул второе послание, нацарапанное в спешке и пестревшее черными кляксами.
Дамблдор пытается все уладить… что это значит? Неужто Дамблдор сильнее Министерства Магии? Значит, есть шанс, что ему позволят вернуться в Хогвартс? Маленький лучик надежды сверкнул в душе Гарри, но тотчас был потушен паникой — как же можно отказаться сдать палочку, не пользуясь магией? Положим, он устроит дуэль с представителями Министерства, но в таком случае хорошо, если удастся Азкабана избежать, что уж там говорить об исключении.
Его мысли стремительно перескакивали с одного на другое… можно сбежать, рискуя угодить в лапы министерским ищейкам, или остаться здесь и ждать, пока они сами придут за ним. Первый вариант намного привлекательней, но и мистер Уизли, понятно, плохого не посоветует… в конце концов, Дамблдор улаживал дела и похуже.
— Хорошо, — пробормотал Гарри, — я передумал, я остаюсь.
Он плюхнулся за кухонный стол напротив Дадли и тети Петуньи. Столь резкая смена настроения всех Дарсли, судя по всему, ошарашила. Тетя Петунья в отчаянии посмотрела на дядю Вернона; у того вена на багровом виске вздулась пуще прежнего.
— Откуда все эти проклятые совы? — прохрипел он.
— Первая из Министерства Магии, о моем исключении… — ровно ответил Гарри.
Он прислушивался к любому шороху снаружи — вдруг появятся представители Министерства, а слушать куда проще, если на вопросы дяди Вернона отвечать, чем если дядя начнет рвать и метать.
— …А вторая от папы моего друга Рона. Его папа работает в Министерстве.
—
Поскольку Гарри не ответил, дядя Вернон впился в него взглядом, а потом выплюнул:
— И почему тебя исключили?
— Потому что я пользовался магией.
— АГА! — громогласно воскликнул дядя Вернон и стукнул кулаком по дверце холодильника.
Холодильник подпрыгнул и открылся, из него вывалились на пол и лопнули Дадлины диетические йогурты.
— Так ты признаёшься!
— Ничего, — ответил Гарри, слегка теряя терпение, — это был не я…
— О-он… — неожиданно застонал Дадли.
Дядя Вернон и тетя Петунья тут же замахали руками на Гарри, чтобы тот замолчал, и склонились к Дадли.
— Продолжай, сынок, — пропыхтел дядя Вернон. — Что он сделал?
— Скажи нам, деточка, — зашептала тетя Петунья.
— Он на меня палочку наставил… — пробормотал Дадли.
— Да, наставил, но не использовал… — сердито начал Гарри, — а…
— МОЛЧИ! — в унисон завопили дядя Вернон и тетя Петунья.
— Продолжай, сынок, — повторил дядя Вернон, яростно раздувая усы.
— Все стало темно… — дрожа, хрипло продолжил Дадли, — …совсем темно. А потом на-начались…
Дядя Вернон и тетя Петунья обменялись взглядами, полными безпредельного ужаса. Если больше всего в жизни они ненавидели магию, а после магии на втором месте стояли соседи, которые умудрялись жульничать с поливалками почище самих Дарсли, то первую десятку уверенно замыкали люди, слышащие голоса. Они, должно быть, решили, что Дадли потерял рассудок.
— Что за разговоры, пупсик? — побледнев, выдохнула тетя Петунья, со слезами на глазах.
Но Дадли, похоже, был не в состоянии закончить мысль. Он снова задрожал и затряс большой белобрысой головой. И Гарри, несмотря на паническое оцепенение, охватившее его после первой совы, ощутил некоторое любопытство. Дементоры заставляли человека заново переживать самые худшие моменты его жизни. Что же пришлось выслушать испорченному, избалованному, наглому Дадли?
— Почему ты упал, сынок? — неестественно тихим голосом, как у постели тяжелобольного, спросил дядя Вернон.
— Я с-споткнулся… — дрожа, пробормотал Дадли. — …А потом…
Он схватился за могучую грудь. Гарри догадался: Дадли вспомнил липкий холод, который заполняет легкие, когда из тебя высасывают надежду и счастье.
— Такой ужас… — прохрипел Дадли. — Холодно… жутко холодно…
— Понятно, — деланно спокойным тоном произнес дядя Вернон.
Тетя Петунья взволнованно пощупала лоб Дадли, проверяя у него температуру:
— А потом что произошло, Дадлик?
— Мне стало… стало… стало… так… так…
— Так, как будто счастья больше не будет никогда, — бездумно закончил Гарри.
— Да… — дрожа всем телом, прошептал Дадли.
— Так-так! — дядя Вернон выпрямился, его голос уже обрел свою обычную мощь. — Ты навел какой- то дурман на моего сына, чтобы он слышал голоса и считал, что… что ему суждено стать нищим, или вроде того, правильно?
