Корзина, стоявшая на столе, была нагружена холодным мясом, сыром, хлебом, сушеными фруктами. Самое приятное состояло в том, что рядом с этой роскошью лежал бурдюк, наполненный превосходным красным вином с собственных виноградников Этейн.
Охотница открыла его, сделала долгий глоток и сунула в рот кусок сыра.
«Они знают мои привычки, понимают, что я люблю поесть ночью, иногда поднимаюсь даже раньше кухарок. Эти женщины хотят быть уверенными в том, что у меня все есть, заботятся обо мне. Я не прожила здесь и трех лун, но каждый аромат, любое лицо и прикосновение говорят о том, что меня здесь любят и принимают. Кажется, я наконец-то нашла свое место. Это уникальный, невиданный опыт. В замке полно людей, которые волнуются обо мне и заботятся о моих удобствах. Что подумала бы мать, если бы увидела это? – Бригид покачала головой. – Нет, она никогда не поняла бы такого, даже если бы очутилась в этой самой комнате. Майрерад из табуна Дианны замечает только тени, а не свет, от которого они возникают. Она придралась бы к поведению членов клана Маккаллан, постаралась бы умалить их привязанность ко мне. Почему я вспомнила о матери? Та часть моей жизни осталась позади. Просто я чертовски устала. Путешествие было утомительным. Мне просто надо поспать. Утром я приду в себя. Завтра мне надо будет убедиться в том, что новые фоморианцы устроены. Я слышала разговор о том, что для них строится деревня на плато, к югу от замка. Может быть, я посмотрю на нее и возьму туда Лайэма. – Она вздохнула и одну за другой погасила ароматные свечи, чтобы комнату освещал лишь огонь в очаге. – Что мне делать с мальчишкой? Если я объявила его своим учеником, то придется начать заниматься с ним. Будем искать следы, идти по ним, называть, описывать, – С удовлетворением подумала кентаврийка. – Этой науке охотницы учатся годами. Я заставлю его потрудиться. Если мне повезет, то он потеряет к этому интерес».
Не обращая внимания на бирюзовый камень, лежавший в кармане и давивший на грудь, Бригид выскользнула из жилетки и налила свежую воду из кувшина в таз, который сняла с комода. На крючке в виде кинжала висело плотное льняное полотенце. Она сняла его, смочила в воде, обтерлась и с блаженным вздохом рухнула в постель.
«Сегодня я высплюсь как следует, а завтра подумаю обо всем: о бирюзовом камне, поисках души и о чертовом золотом ястребе. В последние дни я была слишком занята и не могла размышлять ни о чем, кроме Кухулина. Рассвет наступит уже совсем скоро».
Она не сознавала, что видит сон, просто была счастлива, безмятежно дрейфовала на облаке. В ее сне не было детей, мертвых друзей и совершенно никаких чертовых мужчин, с разрушенной душой или без.
Хлопнула дверь. Кто-то начал ее трясти. Блаженство рассеялось, словно дым на ветру.
– Бригид! Проснись!
Охотница приоткрыла один глаз, увидела, что огонь догорел, хотя угли в очаге еще тлели. Незваный гость держал в руке тонкую свечу.
Она постаралась совсем проснуться и хрипло спросила:
– Кухулин?
– Я едва тебя добудился, – сказал он и принялся зажигать свечи, которые кентаврийка погасила совсем недавно.
– Уже утро? – Она села и отбросила с лица длинные серебристые волосы.
Воин зажег свечи, присел перед очагом, подбросил туда веток, чтобы огонь разгорелся, и оглянулся на нее через плечо. Его глаза опустились на обнаженную грудь охотницы, потом поднялись к лицу.
– Нет. Не утро. Оденься. – Он повернулся к ней спиной и продолжил подбрасывать ветки.
Щеки Бригид порозовели, когда она поднялась с постели и увидела свою жилетку. Охотница надела ее и почувствовала, как мысли разбежались в стороны.
«Что со мной не так? Мы, кентаврийки, не стыдимся показывать грудь. Даже моя кожаная жилетка, по традиции украшенная бусинами, зачастую наполовину расстегнута. Почему же я покраснела как девчонка? Он ворвался ко мне в комнату, разбудил и заставил почувствовать себя... голой. Смешно!»
– Кухулин, в чем дело? – выпалила она. – Я устала, не разрешала тебе входить сюда и зажигать здесь все. – Бригид указала на горящие свечи и очаг.
Он поднялся и шагнул к ней. Его спутанные волосы торчали, как грива огромного животного. Воин стиснул руки и так сильно сцепил пальцы, что суставы побелели, потом поднял ладони ко лбу и закрыл глаза, словно молил ее о чем-то.
– Ку?.. – Бригид заволновалась.
Человек, стоявший перед ней, выглядел измученным и разбитым.
– Помоги мне, – попросил он, не открывая глаз. – Я не могу жить так ни дня больше.
– Конечно. Мы ведь договорились.
– Молчи. – Он открыл глаза. – Сейчас или никогда. Бригид перепугалась и попыталась образумить его:
– Ку, подумай сам. Не время...
– Не верю. – Он резко взмахнул рукой. – Я не могу быть здесь, не став самим собой.
– Ты знаешь, что боль не станет меньше, Ку. Она не уйдет.
– Да, знаю! – Воин запустил пальцы в волосы и стал шагать взад-вперед перед очагом. – Мне придется научиться жить без нее, но я не могу этого сделать, пока у меня отколот кусок души. Я не могу находиться здесь, дома, где встретил ее, полюбил, а потом потерял. Я дышу, то есть живу, но как во сне. Я... я не сумею объяснить понятнее. Ты просто должна знать, что я больше не могу. Или ты поможешь мне сегодня ночью, или утром я уеду.
– Бегство не решит твоих проблем.
– Это я тоже знаю! – Кухулин потер лоб и поднял глаза. – Помоги мне, Бригид. Пожалуйста.
– Но я не знаю, смогу ли! – крикнула она.
– Тебя беспокоит только это? – Воин чуть заметно улыбнулся. – Ты волнуешься, что не сможешь найти потерянную часть меня?
– Думаешь, это все, что меня беспокоит? Кухулин, я не шаманка, – проговорила кентаврийка четким ясным голосом, словно ее гость был непонятливым ребенком.
– Но ведь оно... – Он запнулся от хмурого взгляда. – Он, я!.. Как ты предпочитаешь называть эту самую беглую часть?
– Он, – сказала Бригид.
– Он уже приходил к тебе и появится снова.
– Ты так в этом уверен?
– Да, охотница. – Кухулин опять улыбнулся, на этот раз широко. – Мы тебя любим – он и я. Ты очень колючая, тщательно прячешь свою доброту, но мы все равно тебя любим. Он придет к тебе. Только позови.
Бригид постаралась не обращать внимания на его игривый тон, от которого у нее все замерло внутри.
«Конечно, Кухулин меня любит. Мы ведь друзья, члены одного клана».
– Или помоги мне, или идем со мной прямо сейчас. Надо предупредить сестру и мать, что я уеду на рассвете.
Она хмуро поглядела на него и заметила:
– Это похоже на угрозу.
– Ничуть! Совсем не похоже. Это откровенный шантаж.
Бригид взглянула в бирюзовые глаза воина, и ее голос перестал быть шутливым:
– Я боюсь, Ку.
– Чего?
– Неудачи... и успеха.
Он медленно кивнул, чем немало удивил собеседницу, потом проговорил:
– Ты не хочешь отправляться в царство духов. Я все понимаю и сожалею, что мне приходится просить тебя об этом. Если бы существовал другой способ...
– Нет, – поспешно сказала она. – Меня беспокоит другое. Я боюсь того, что могу там обнаружить. – Последние слова кентаврийка проговорила едва слышно.
