понятно, думал Гарри, наблюдая за ним поверх своего учебника.
Интересно, ему кажется или Малфой похудел, как и Бомс? И уж точно побледнел; кожа по-прежнему сероватая, наверное, потому, что в последнее время он редко выходит на улицу. И в нем совсем не осталось нахальства, оживленности, высокомерия; ничего от той чванливой развязности, с которой он в «Хогварц- экспрессе» хвастался миссией, возложенной на него Вольдемортом… и тут возможно лишь одно объяснение: какова бы ни была миссия, дела Малфоя идут плохо.
Эта мысль очень взбодрила Гарри. Он полистал
— Что ж, выглядит потрясающе, — всплеснув ручками и сложив вместе ладони, сказал Дивангард полтора часа спустя. Он внимательно рассматривал солнечно-желтое содержимое котла Гарри. — Эйфория, насколько я понимаю? А что за аромат? М-м-м-м… щепотка перечной мяты, верно? Не по науке, конечно, но… мысль превосходная и очень оригинальная. Разумеется: прекрасный противовес изредка возникающим побочным эффектам вроде неуемного пения и пощипывания в носу… Прямо не знаю, где ты черпаешь вдохновение, мой мальчик… если только это не…
Гарри ногой поглубже запихнул в рюкзак учебник Принца-полукровки.
— …гены твоей матери!
— О… да, наверное, — успокоился Гарри.
Эрни был недоволен; рассчитывая превзойти Гарри, он весьма необдуманно занялся изобретением собственного зелья, но оно загустело и превратилось в какую-то фиолетовую клецку. Малфой с кислым лицом собирал вещи; Дивангард объявил его отрыжный отвар всего-навсего «сносным».
Прозвенел колокол. Малфой и Эрни сразу ушли.
— Сэр, — начал Гарри, но Диванград быстро посмотрел ему за спину, увидел, что кабинет опустел, и поспешил прочь.
— Профессор… профессор, не хотите попробовать мое зе…? — в отчаянье крикнул ему вслед Гарри.
Но тот уже скрылся. Расстроенный Гарри вылил эликсир, собрал свои вещи, вышел из класса и медленно побрел вверх по лестнице в общую гостиную.
Рон и Гермиона вернулись только к вечеру.
— Гарри! — выкрикнула Гермиона, появляясь в отверстии за портретом. — Гарри, я сдала!
— Молодец! — похвалил он. — А Рон?
— Рон… провалился из-за
— Порадовать нечем, — сказал Гарри. Рон подошел к ним. — Вот не повезло! Ничего, обязательно сдашь в следующий раз — вместе со мной.
— Наверное, — проворчал Рон. — Но…
— Да, да, — сочувственно закивала Гермиона, — это уж слишком…
За ужином они только и делали, что ругали жестокого экзаменатора, и в конце концов Рон чуточку повеселел. По дороге в общую гостиную они уже обсуждали неподдающегося Дивангарда и его воспоминание.
— Так что, Гарри, будешь принимать фортуну фортунатум или как? — требовательно спросил Рон.
— Пожалуй, лучше принять, — ответил Гарри. — Конечно, не целый флакон на двенадцать часов, это же не на всю ночь… приму глоточек. Двух или трех часов должно хватить.
— Ощущения потрясающие, — мечтательно произнес Рон. — Кажется, что и шагу не можешь ступить неправильно.
— О чем ты? — засмеялась Гермиона. — Ты же никогда его не принимал!
— Но думал, что принял, — сказал Рон таким тоном, словно объяснял самоочевидную вещь. — Какая разница…
Они видели, что Дивангард совсем недавно пришел в Большой зал, и знали, что он любит есть не торопясь, поэтому решили немного посидеть в общей гостиной. План их был таков: дать учителю время вернуться в свой кабинет, а уж после отправить туда Гарри. Когда солнце спустилось к верхушкам деревьев Запретного леса, они сочли, что время пришло, убедились, что Невилль, Дин и Симус находятся в гостиной, и крадучись поднялись в спальню мальчиков.
Гарри извлек со дна сундука свернутые носки и достал из них крохотную сверкающую бутылочку.
— Ладно, поехали, — сказал он, поднес бутылочку к губам и осторожно глотнул.
— Ну, как? — шепотом спросила Гермиона.
Гарри ответил не сразу. Вскоре, медленно, но верно, его охватила веселая убежденность в собственном всемогуществе; он чувствовал, что ему подвластно все, решительно все… а уж вытрясти из Дивангарда воспоминание — плевое дело!
Он поднялся, улыбаясь, полный уверенности в себе, и сказал:
— Отлично. Просто отлично. В общем… я пошел к Огриду.
— Что?! — в полном ужасе воскликнули Рон и Гермиона.
— Нет же, Гарри… тебе надо идти к Дивангарду, забыл?
— Ничего подобного, — без тени сомнения возразил Гарри. — Я иду к Огриду, мне кажется, это будет хорошо.
— Что хорошо? Закапывать гигантского паука? — изумленно спросил Рон.
— Да, — подтвердил Гарри, вытаскивая из рюкзака плащ-невидимку. — Я чувствую, что сегодня должен быть именно там, понимаете, что я имею в виду?
— Нет, — хором ответили Рон и Гермиона. Они явно встревожились.
— А это точно фортуна фортунатум? — забеспокоилась Гермиона, поднося бутылочку к свету. — У тебя не было другого флакона с… даже не знаю…
— Отваром опупелости? — предположил Рон.
Гарри, надевавший плащ, рассмеялся. Рон и Гермиона встревожились еще больше.
— Доверьтесь мне, — сказал Гарри. — Я знаю, что делаю… или, во всяком случае… — он уверенно пошел к двери, — фортуна знает.
Он закрылся плащом с головой и пошел вниз. Рон и Гермиона поспешили за ним. Дверь у подножия лестницы была открыта, и Гарри проскользнул туда.
— Что это ты тут делаешь
Выйти из общей гостиной оказалось просто: в портретную дыру как раз влезали Джинни и Дин; Гарри протиснулся между ними, случайно задев Джинни.
— Не надо меня подсаживать, Дин, — с легким раздражением бросила она. — Вечно ты со своей помощью, я прекрасно могу сама…
Портрет, качнувшись, закрылся, но Гарри все-таки услышал, как огрызнулся Дин… Еще больше возликовав, Гарри легко зашагал по замку. Никто не встречался ему на пути и прятаться не приходилось, но он нисколько не удивлялся: сегодня он был самым удачливым человеком в «Хогварце».
Почему обязательно надо идти к Огриду, он и понятия не имел. Казалось, зелье освещает его путь всего на несколько шагов вперед: конечного пункта не видно и когда появится Дивангард, неизвестно, зато ясно, что наградой будет воспоминание. В вестибюле Гарри увидел, что Филч забыл запереть входную дверь, и, просияв, распахнул ее. Пару мгновений он просто стоял, наслаждаясь запахами травы и вечерней свежести, а потом спустился с крыльца навстречу сгущающимся сумеркам.
На нижней ступеньке он вдруг осознал, что к Огриду приятней всего идти через огород. Это было не совсем по пути, но Гарри знал, что должен повиноваться своему капризу, и направился прямиком к грядкам,