— Что, простите?
— Где Луна?
Ксенофилий остановился на верхней ступеньке.
— Я же… я уже сказал: она ушла к Нижнему мосту наловить плим-плимов.
— Тогда почему вы поставили на поднос только четыре тарелки?
Ксенофилий попытался что-то сказать, но не мог издать ни звука. Было слышно только непрерывное пыхтение печатного станка да лёгкое дребезжание подноса: у Ксенофилия тряслись руки.
— По-моему, Луны здесь нет уже много недель, — сказал Гарри. — Исчезла её одежда, в кровати давно никто не спал. Где она? И почему вы всё время смотрите в окно?
Ксенофилий уронил поднос. Тарелки с грохотом разбились. Гарри, Рон и Гермиона вытащили волшебные палочки. Ксенофилий застыл, его рука замерла на полпути к карману. В этот миг печатный станок переполнился, бесчисленные номера «Придиры» потоком хлынули из-под скатерти по всему полу, и машина наконец смолкла. Гермиона нагнулась и подняла один журнал, не отводя палочки от мистера Лавгуда.
— Гарри, взгляни! — Он подошёл к ней так быстро, как только позволял кавардак на полу.
На передней обложке «Придиры» красовалась его фотография, удостоенная подписью «Неугодный номер один» и сопровождавшаяся суммой вознаграждения.
— Значит, у «Придиры» теперь новые взгляды? — холодно поинтересовался Гарри. Его мысли неслись с бешеной скоростью. — Так вот зачем вы ходили в сад, мистер Лавгуд? Отправили сову в Министерство?
Ксенофилий облизал губы.
— Они забрали мою Луну, — прошептал он. — Из-за статей, что я пишу. Они забрали Луну, и я не знаю, где она… не знаю, что они с ней сделали. Но, может быть, они её вернут, если я… если я…
— Если вы сдадите им Гарри? — закончила за него Гермиона.
— Не пойдёт, — решительно заявил Рон. — Убирайтесь с дороги, мы уходим.
Ксенофилий был мертвенно-бледен, он будто враз постарел на сотню лет, рот растянулся в отвратительной хищной гримасе.
— Они будут здесь с минуты на минуту. Я должен спасти Луну. Я не могу потерять Луну. Вам нельзя уходить.
Он встал перед лестницей, раскинув руки, и перед глазами Гарри внезапно мелькнуло видение: его мать, делающая тот же самый жест перед его кроваткой.
— Не заставляйте нас делать вам больно, — сказал Гарри. — Отойдите с дороги, мистер Лавгуд.
— ГАРРИ! — пронзительно вскрикнула Гермиона.
Мимо окон пролетели фигуры на мётлах. Как только все трое отвернулись от Ксенофилия, он достал волшебную палочку. Гарри как раз вовремя осознал свою ошибку и метнулся в сторону, оттолкнув Рона с Гермионой из-под удара. Оглушающее заклинание Ксенофилия пролетело через всю комнату и угодило в рог громоноса. Раздался взрыв невероятной силы. Казалось, от одного его звука всю комнату разнесло вдребезги. Во все стороны полетели обломки дерева и камня, обрывки бумаги, поднялось непроглядное облако густой белой пыли. Гарри пролетел по воздуху, потом грохнулся на пол. На него сыпался град обломков, он ничего не видел и только прикрыл голову руками. Он слышал, как взвизгнула Гермиона, завопил Рон, а по множеству глухих ударов по железу, от которых делалось дурно, он понял, что Ксенофилия сбило с ног взрывом и он покатился задом наперёд с винтовой лестницы. Наполовину засыпанный обломками, Гарри попытался подняться. Из-за пыли было трудно дышать и почти ничего не видно. Потолок наполовину обвалился, и в дыру свешивался конец Луниного ожерелья. Рядом валялся бюст Корбины Когтевран, у которой не хватало половины лица, в воздухе носились рваные клочья пергамента, а основная часть печатного станка лежала на боку, перекрывая верхнюю площадку лестницы, ведущей в кухню. Потом к Гарри приблизилась ещё одна белая фигура: Гермиона, похожая на статую из-за толстого слоя белой пыли, прижала палец к губам.
Внизу с грохотом распахнулась дверь.
— Разве я не говорил, Треверс, что спешить было без надобности? — произнёс грубый голос. — Говорил я, что этот псих, как всегда, несёт околесицу? — Послышался грохот, и Ксенофилий вскрикнул от боли.
— Нет… нет… он наверху… он, Поттер!
— Я же тебе сказал на той неделе, Лавгуд: мы придём, только если будут верные сведения! Помнишь, что было на прошлой неделе? Ты хотел обменять свою дочь на эту дрянную штуку для головы? А ещё неделей раньше… — снова грохот, снова вскрик, — ты вообразил, что мы её отдадим, если ты докажешь, что существуют… — бум! — …мордоголовые… — бум! — …козляки!
— Нет… нет… умоляю! — рыдал Ксенофилий. — Там правда Поттер, это он!
— А теперь, получается, ты вызвал нас, чтобы взорвать! — прорычал пожиратель смерти. Послышался град ударов вперемешку со страдальческими воплями Ксенофилия.
— Дом-то, похоже, вот-вот рухнет, Селвин, — произнёс второй, холодный голос, отдававшийся эхом вверх по искорёженной лестнице. — И лестница вся завалена. Попытаться, что ли, расчистить? Чего доброго, всё упадёт.
— Ты, лживый кусок дерьма! — заорал волшебник по имени Селвин. — Ты Поттера-то хоть раз в жизни видел, а? Думал, заманишь нас сюда и убьёшь, так, что ли? Думал, так ты получишь назад свою девчонку?
— Я клянусь вам… клянусь… Поттер там, наверху!
— Хоменум ревелио, — произнёс голос у подножия лестницы. Гарри услышал, как ахнула Гермиона, а потом почувствовал нечто странное, словно что-то стремительно пронеслось прямо над ним, накрывая его своей тенью.
— Там наверху точно кто-то есть, Селвин, — резко проговорил второй.
— Это Поттер, это Поттер, говорю я вам! — прорыдал Ксенофилий. — Прошу вас… прошу… отдайте Луну, пусть Луна будет со мной…
— Ты получишь свою малютку, Лавгуд, — ответил Селвин, — если поднимешься по этой лестнице и притащишь мне Гарри Поттера. Но если это заговор, ловушка, если у тебя там наверху сидит сообщник и ждёт, чтобы выскочить на нас из засады, то мы ещё посмотрим, оставить ли от твоей дочурки хоть кусочек, чтобы тебе было что похоронить.
У Ксенофилия вырвался стон ужаса и отчаяния. Потом послышалась возня и шорох: он пытался пробраться через завалы на лестнице.
— Ну всё, — прошептал Гарри, — нам надо отсюда уходить.
Он начал освобождаться, пользуясь тем, что шум, производимый Ксенофилием на лестнице, заглушал все звуки. Рона завалило сильнее, чем остальных. Гарри и Гермиона как можно тише пробрались через развалины туда, где он лежал, и попытались сдвинуть с его ног тяжёлый комод. В то время как Ксенофилий шуршал и громыхал всё ближе и ближе, Гермионе удалось освободить Рона с помощью Парящих чар.
— Отлично, — шепнула она, когда сломанный печатный станок, загородивший верхнюю площадку, начал подрагивать. Ксенофилий был всего в каких-то футах от них. Она по-прежнему была вся белая от пыли.
— Гарри, ты мне доверяешь?
Гарри кивнул.
— Хорошо, — прошептала Гермиона. — Дай мне плащ-невидимку. Рон, сейчас ты его наденешь.
— Я? А как же…
— Рон, давай! Гарри, возьмись крепко за мою руку. Рон, ты хватайся за плечо.
Гарри протянул левую руку. Рон скрылся под плащом. Станок, перегородивший лестницу, вибрировал: Ксенофилий пытался приподнять его Парящими чарами. Гарри не понимал, чего ждёт Гермиона.
— Держись крепче, — прошептала она. — Крепче… вот-вот, сейчас…
Над буфетом показалось белое, как простыня, лицо Ксенофилия.
— Обливиате! — воскликнула Гермиона и направила волшебную палочку сначала ему в лицо, а потом на пол у них под ногами. — Депримо!
Раздался взрыв, в полу гостиной пробило дыру, и они камнем упали вниз. Гарри по-прежнему изо всех
