могла сказать, что…
— Но не забывай, Гарри, это писала Рита Скитер.
— Ты действительно читала то письмо к Гриндельвальду, не так ли?
— Да, я…я читала, — она колебалась и выглядела расстроенной, укачивая чашку чая в колыбели своих холодных рук. — Я думаю, что это — наихудший кусок. Я знаю, Батильда думала, что это было. Все только говорят, но 'Ради Великого Блага' стал девизом Гринделвалда, его оправданием за все те злодеяния, которые он проделывал позже. И… от этого… похоже, что Дамблдор дал ему идею. Говорят 'Ради Великого Блага' было даже вырезано при входе в Нурменгард.
— Что такое Нурменгард?
— Тюрьма Гриндельвальда, построенная, чтобы удерживать противников. Он покончил с собой там, как только Дамблдор поймал его. Так или иначе, это … невыносимо думать, что идеи Дамблдора помогли приходу к власти Гриндельвальда. Но с другой стороны, даже Рита не может утверждать, что они знали друг друга больше, чем в течение нескольких месяцев того лета, когда они действительно были молоды, и…
— Я знал, что ты скажешь так, — ответил Гарри. Он не мог позволить себе изливать свой гнев на нее, но было трудно сдерживать голос. — Я знал, что ты скажешь, что “Они были молоды”. Да они были в том же возрасте, что и мы — теперь. Но мы здесь рискуем нашими жизнями для борьбы с Темными Искусствами, а он там в компании своего лучшего друга готовился к приходу их власти над магглами.
Гарри не мог больше контролировать свое раздражение. Он встал и прошелся вокруг, пробуя справиться с ним.
— Я не пробую защитить написанное Дамблдором, — произнесла Гермиона. — Всё это, «право управлять» магглами, это «Волшебство есть власть» встречаются снова и снова. Но Гарри…, его мать только что умерла, он застрял один в доме…
— Один? Он не был одиноким! У него были брат и сестра для компании, его сестра сквиб, которую он держал взаперти…
— Я не верю этому, — сказала Гермиона. Она также поднялась. — Какой бы ущербной не была бы девочка, я не думаю, что она была сквибом. И Дамблдор, которого мы знали, никогда не позволили бы …
— Дамблдор, которого, как мы думали, знали, не хотел бы завоевать магглов силой! — Гарри кричал, его голос отзывался эхом посреди пустой вершины, и несколько черных дроздов поднялись в воздух, с криком кружась в жемчужном небе.
— Он изменился, Гарри, он изменился! Это так просто! Возможно, он действительно верил в эти вещи, когда ему было семнадцать, но вся остальная его жизнь была посвящена борьбе с Темными Искусствами! Дамблдор был тем, кто остановил Гриндельвальда, тем, кто всегда вставал на защиту магглов и магглорожденных, тем, кто боролся с Сам-знаешь-кем с самого начала, и тем, кто умер в борьбе с ним!
Книга Риты лежит на земле между ними так, что лицо Альбуса Дамблдора улыбалось печально обоим.
— Гарри, я сожалею, но, думаю, реальная причина того, что ты так сердит — так это то, что Дамблдор никогда не говорил тебе непосредственно ничего из этого.
— Возможно! — проревел Гарри, и он резко обхватил руками свою голову, с трудом понимая, то ли ему тяжело сдерживать свою ярость, то ли защитить себя от груза собственного разочарования. — Смотри, о чём он просил меня, Гермиона! Рискуй своей жизнью, Гарри! И снова! И снова! И не ожидай от меня, что я объясню всё, доверяй мне вслепую, верь, что я знаю то, что я делаю, доверяй мне даже тогда, когда я не доверяю тебе! И никогда всей правды! Никогда!"
Его голос раскалывался от напряжения, и они стояли, смотря друг на друга в белизне и пустоте, и Гарри чувствовал, что они были столь же незначительными как насекомые под широким небом.
— Он любил тебя, — шептала Гермиона. — Я знаю, что он любил тебя.
Гарри опустил свои руки.
— Я не знаю, кого он любил, Гермиона, но в числе их я никогда не был. Не любовь, хаос оставил он внутри меня. Он, чёрт возьми, больше делился своими настоящими мыслями с Джеллертом Гриндельвальдом, чем когда-либо со мной.
Гарри подобрал палочку Гермионы, которую запорошило снегом, и сидел у входа палатки.
— Спасибо за чай. Я закончу своё дежурство. Возвращайся в тепло.
Она колебалась, но поняла, что спорить бесполезно. Она забрала книгу и затем прошла мимо него назад в палатку, но пока шла, своей рукой слегка потрепала его по голове. Он прикрыл глаза от этого прикосновения, и ненавидел себя за то, что хотел бы, чтобы то, что она сказала, было верно: что Дамблдор действительно заботился.
Глава 19. Серебряная лань
Шел снег к тому времени, как Гермиона заступила на вахту в полночь. Сны Гарри были беспорядочными и беспокойными: Нагайна то сливалась с ним, то оставляла его в покое, хотя начиналось всё венком Рождественских роз. Он неоднократно просыпался, в панике, убежденный, что его кто-то зовет где-то далеко, представляя, что ветер, бушующий на улице — это шаги или голоса.
В конце концов, он встал в темноте и присоединился к Гермионе, съежившейся у входа в палатку, и читающей Историю Магии при свете палочки. Снег густо шел, и она с облегчением приветствовала его предложение упаковаться рано и идти дальше.
— Мы должны найти более защищенное место, — согласилась она, дрожа, когда она натягивала курточку на свою пижаму. — Я придерживаюсь мысли, что слышала людей, движущихся снаружи. Мне кажется, что я даже видела кого-то раз или два.
Гарри прекратил натягивать свитер и взглянул на неподвижный Вредноскоп на столе.
— Я уверена, что мне показалось это, — сказала Гермиона, нервно глядя на него. — Снег, темнота, это могло обмануть твои глаза… Но может быть мы могли Дисаппарировать под мантией — невидимкой, на всякий случай?
Полчаса спустя, с упакованной палаткой, Гарри одел Хоркрукс, Гермиона схватила украшенную сумку, и они Дисаппарировали. Их поглотило привычное сжатие; Гарри расстался с заснеженной землей, потом его бросило на что-то твердое, что казалось похоже на замороженную землю с листьями.
— Где мы? — Спросил Гарри, оглядывая высокие деревья, в то время пока Гермиона открывала украшенную сумку и вытаскивала опорные шесты для палатки.
— Священный Лес, — сказала она, — я когда-то отдыхала в этом лагере с мамой и папой.
Много снега лежало на деревьях вокруг них, и было немного холоднее, хотя они были лучше защищены от ветра. Они проводили большее количество дней в палатке, прижимаясь к ярко-голубому пламени, по созданию которого Гермиона была экспертом — она создавала его и опускала в баночку. Гарри чувствовал, что поправляется, но ощущение усиливалось от заботы Гермионы. Тем вечером хлопья снега сносило ветром вниз на них, что даже их прикрытый участок был покрыт прохладной пылью.
После двух ночей бессонницы, чувства Гарри, казалось, были более обострены, чем обычно. Их шансы убежать из Годриковой Лощины были очень малы, потому что Волдеморт, казалось, был к ним даже ближе, чем обычно, нависший над ними. Темнота вновь вынудила Гарри отказать Гермионе стоять на вахте, и он сказал ей идти спать.
Гарри пододвинул старую подушку к входу из палатки и опустился на неё, он надел все свитера, которые имел, но он все равно дрожал. Темнота поглотила все пройденные часы. Это было поистине невозможным. Он собирался вынуть Кату Мародеров, чтобы посмотреть на точку «Джинни», но только потом вспомнил, что сейчас были Рождественские каникулы, и что она собиралась в это время вернуться в Нору.
Каждое крошечное движение казалось увеличивающимся на просторе леса. Гарри знал, что он должен быть полон животными, но он желал, чтобы они все стали бесшумныбесшумными и безмолвными, чтобы он мог отличить их бег и рыскание от шума, который мог стать следствием других зловещих движений. Он вспомнил звук ползущих часов, которые испортились уже много лет назад, и в этот же миг он услышал его снова, что внутренне испугало его. Их защитные чары работали недели. Почему же они должны испортиться именно в этот момент? И его не могло покинуть ощущение, что что-то изменилось этой ночью.
Несколько раз он вяло подпирал ноющую шею, потому что он стал проваливаться в сон. Он неуклюже привалился к углу палатки. Ночь была такой бархатистой и темной, что он мог не услышать разницу между хлопком Дисаппарации и Аппарации. Он держал свою руку перед лицом, чтобы он мог различить свои пальцы, когда это произойдет.
Яркий свет появился прямо перед ним, двигаясь сквозь деревья. Появившись неизвестно откуда, он с шумом двигался. Свет, казалось, скользил прямо к нему.
Он встал на свои ноги, его голос замерз в горле, и потянулся к палочке Гермионы. Он прикрыл свои глаза, когда свет стал слепить его, деревья казались темными силуэтами, и наконец этот свет приблизился очень близко.
И тогда стало видно, что источник света был за дубом. Это была серебряная лань, сияющая лунным светом и ослепляющая, прокладывая себе путь над землей, до сих пор бесшумно, и не оставляя ни одного следа на прекрасной пушистой поверхности снега. Она направлялась к нему, её красивая голова с большими глазами и длинными ресницами была высоко поднята.
Гарри вглядывался в создание, наполняясь удивлением, не от её необычности, а от её необъяснимой осведомленности. Он чувствовал, что ждал её прихода, но он забыл это, до этого момента, как они встретились. Его желание разбудить Гермиону, до этого очень сильное, ушло. Он готов был поставить свою жизнь, что она пришла к нему и только к нему.
Они вглядывались друг в друга долгое время, а затем она повернулась и начала уходить.
— Нет, — сказал он, и его голос был надломленным, не таким, как обычно, — вернись!
Она продолжила, не торопясь, ступать между деревьями, и вскоре её сияние стало прерываться толстыми темными деревьями. На одну секунду он
