— Милорд, — снова сказал Уриваль и низко поклонился ему.
ГЛАВА 26
Далеко в горах нетерпеливо расхаживала по комнате Мирева.
— Почему они ничего не делают? — в пятый раз требовала она ответа от Руваля, сидевшего у открытой двери ее обиталища. Стул его стоял на двух ножках, ступни Руваля упирались в стену. — Только и знают, что жариться в своих проклятых палатках, как драконы в пещерах для высиживания яиц…
Руваль засмеялся, и она разъяренно обернулась.
— Прости меня, — сказал он, улыбаясь. — А что им еще остается делать? Ты же сама видела, как они всю ночь сновали из палатки в палатку. А сегодня они ждут. На закате они соорудят погребальный костер и до первой звезды соберутся, чтобы сжечь старую ведьму. — Он пожал плечами. — Хотя я так и не понимаю, зачем тебе понадобилось ее убивать.
— Думаешь, можно было выбрать лучший момент? Но когда бы мне еще раз представилась такая возможность? — Мирева налила себе вина из стоявшей на столе бутылки. — Она была так уязвима, как никогда раньше… В любом случае, смерть Андраде и безумие ее дряхлого любовника обернется нам на руку. Сегеву будет гораздо легче украсть свитки.
Она выпила вино, поставила кубок и сложила ладони.
— Я уже чувствую их у себя в руках, Руваль. Они должны стать моими, должны! Столько знаний потеряно! Невероятно, что Мерисель решилась записать их. Она была нашим самым могущественным и непримиримым врагом и все же сумела узнать о нас почти все. Кто ей рассказал?
Он потянулся, дал стулу встать на все четыре ножки и налил себе вина. Следя за юношей, Мирева почувствовала, что раздражение исчезает и ему на смену приходит что-то иное. Этой весной и летом Руваль окончательно возмужал. Плечи его бугрились мускулами, тело и лицо были красивы хищной красотой охотящегося кота. Даже сейчас, когда Руваль сидел в ленивой позе, с кубком в руках, в нем чувствовалась скрытая сила. Пока что только физическая; через несколько лет она обучит его и другим видам силы…
Руваль понял значение этого взгляда и рассмеялся.
— А не отпраздновать ли нам смерть Андраде? — предложил он, допивая вино и ставя чашу. — Все равно до конца дня ничего не случится. Следить за ними — только время тратить.
— И как ты предлагаешь отпраздновать это событие? — лукаво спросила она.
Он только засмеялся в ответ.
Немного погодя, когда они полуодетые лежали на кровати, Мирева откинулась на спину и обняла ладонями его щеки. На нее смотрели неистовые, полные страсти голубые глаза.
— Послушай меня, — тяжело дыша, сказала она. — Сегодня вечером нам придется быть очень внимательными. И так будет до тех пор, пока Сегев не вернется со свитками.
— Ты не доверяешь моему любимому младшему братишке? — насмешливо спросил он.
— Если бы не доверяла, он давно был бы мертв, Руваль повернул голову и впился зубами в ее плечо. — И я тоже? Но если не считать трусливого дурака Маррона, я — это все, что у тебя есть, Мирева. Будьте со мной поласковее, миледи, и я принесу вам целую страну.
— А если ты будешь поласковее со
— Разве такое забывают? — Руваль сжал ее запястья и развел руки в стороны. — Когда-нибудь ты займешься этим и с Полем? — спросил юноша; его глаза горели жарче прежнего.
Вместо ответа Мирева воззвала к растворенному в вине дранату и использовала его власть и древнее колдовство, чтобы превратиться в прекрасную, стройную девушку. Густые черные косы упали на ее плечи, она раскинулась и улыбнулась от удовольствия, оказавшись в новом, юном, гибком теле.
Руваль засмеялся.
— Действительно, в самый раз для принцев! И пусть над ним сжалится его Богиня!
Похоронный ритуал предстояло совершить в холмах, но путь до них был неблизкий. Рохан опасался, что Чейл, Клута и особенно Ллейн могут его не выдержать. Впрочем, Чейла поддерживали Гемма и Тилаль; у Клуты для той же цели имелся Халиан. Ллейн опирался только на свою трость с головой дракона, хотя Чадрик с Аудрите держались к нему так близко, что старик время от времени бросал на них раздраженный взгляд.
Андри следил за сооружением соответствовавшего рангу покойной погребального костра. Они с Уривалем выбрали место на вершине скалистого утеса, у подножия которого плескалось бескрайнее море. Из камней сложили плоское ложе и застелили его новым белым бархатом. Носилки сделали из срубленного утром могучего одинокого дерева; все плотники ярмарки обтесывали столбы и подпорки, золотых дел мастер вызолотил четыре ручки, а ювелир вставил в них кусочки лунного камня.
Рохан держал две ручки, чувствуя ладонями прохладное прикосновение позолоты и гладкие круглые самоцветы. Другой конец носилок, в ногах Андраде, поддерживал Чейн. Следя за склоненной черноволосой головой и воротником серого траурного одеяния, Рохан обратил внимание на то, сколько серебра появилось в кудрях Чейна. По одну сторону носилок шли Сьонед и Поль, по другую Тобин с двумя сыновьями. А Андри, на запястьях которого мерцали браслеты, шел во главе процессии. Уриваль следовал за ним, возглавляя остальных «Гонцов Солнца», Высокородные, их родные и близкие шли за Роханом, спину которого прикрывал Таллаин. Замыкал шествие простой народ.
Они поставили носилки с Андраде на ложе, поклонились ее праху и присоединились к женам и детям. Дальше все зависело от Андри; на этом ритуале он был главным. Даже Уриваль, который так долго знал и любил Андраде, участвовал в обряде наравне с другими фарадимами.
Стройный, бледный Андри вышел вперед. Его походка и жесты были чересчур напряженными, как у всякого, кто пытается изо всех сил держать себя в руках. Он сделал паузу, поджидая отставших, и Рохан проследил за его взглядом! Принцы, атри, их жены, дети и домочадцы, купцы и слуги с раскинувшейся за рекой ярмарки были окружены цепью стражей в цветах всех тринадцати государств. Сегодня при воинах не было оружия. Скоро многим из них придется сражаться друг с другом, подумал Рохан.
Казалось, взгляд Андри разыскивает кого-то, и когда поиски оказались тщетными, на щеках новоиспеченного лорда Крепости Богини проступили желваки. Рохан слишком хорошо знал лицо своего племянника, чтобы не заметить этого.
Длинный белый плащ Андраде окропили Водой из фляжки… Никогда столько народу не присутствовало на торжественном погребении лорда или леди Крепости Богини. Все чинно стояли поодаль от родных Андраде и ее фарадимов. Каждый знал обряд до тонкостей; похороны лордов Крепости Богини отличались лишь тем, что в честь Богини, земным олицетворением которой являлся покойный, ритуал начинался намного раньше. Многие с подозрением смотрели на сменившего Андраде молодого человека; еще больше народу видело в нем легкую добычу. Когда хрупкая серая тень, едва заметная в наступивших сумерках, высыпала на белый плащ горсть Земли, уголков губ Рохана коснулась мрачная улыбка. Если кто-то считал Андри слабым, его ждал неприятный сюрприз. Они должны были знать, что каждый, кто родился в семье Чейна, Андраде и Зехавы, обладал и властью, и силой.
Казалось, именно эти качества и решил продемонстрировать Андри. Он медленно обошел костер Андраде, чтобы каждый мог как следует рассмотреть нового лорда Крепости Богини. Затем, стоя у носилок и обернувшись лицом на запад, к морю, он поднял вверх обе руки. Рукава его одеяния сползли, обнажив браслеты, золото и серебро которых заблистало в последних лучах солнца. Когда Андри внезапно снял с себя браслеты и застегнул их на руках Андраде, в воздухе сверкнули рубины его четырех колец.
Почувствовав, как дернулась стоявшая рядом Сьонед, Рохан сжал пальцы жены и поймал ее обескураженный взгляд. Если бы Андри не объяснил все раньше, он бы тоже ничего не понял. Этим жестом юноша показывал всем и каждому, что он не будет таким же главой фарадимов, каким была Андраде. Став леди Крепости Богини, Андраде надела браслеты своего предшественника. Это должно было продемонстрировать ее скромность, поскольку в то время Андраде была совсем юной. Но золотой и серебряный браслеты, украшавшие запястья Андраде большую часть ее семидесяти зим, должны были расплавиться и исчезнуть в пламени погребального костра, которому предстояло охватить ее лишенную души плоть. Рохан не знал, чего в этом жесте было больше — юношеской дерзости или уверенности мужчины, который твердо знает, что он делает. Рано или поздно это поймут все.
Уриваль был шокирован замыслом Андри, но не посмел возражать. Сейчас он стоял с опущенной головой и поникшими плечами. Как он стар, с болезненной жалостью подумал Рохан и стиснул руку Сьонед,
