Киномания

– Он научил Эйзенштейна всему, что знал, – бросила ему вызов Клер.

– Как не повезло Эйзенштейну. А Тиссэ – он умел снимать профессионально, но не естественно. Он снимал аффектированно. А Нужно снимать профессионально и естественно.

– Ну, ладно, – продолжала Клер, демонстрируя теперь явные признаки хорошего настроения, – А как насчет… Жоржа Периналя?^{141}

Старик недоверчиво уставился на нее.

– «Кровь поэта», – добавила Клер так, словно он мог не узнать это имя.

– Да-да, я знаю. И вы называете хорошим оператором этого французского выпендрежника?

– Ну, хорошо. Тогда Свен Нюквист^{142}.

– Да что с вами такое? Почему это вы боитесь называть американцев?

– Билли Битцер^{143}.

– Вот, уже лучше. Но это ведь каменный век. В те времена если только человек брал в руки камеру, значит, он уже что-то изобретал. А потом, кто может отличить, где он, а где Гриффит.

– Ну, а как насчет Джима Хоуи?

– Вы считаете, что Хоуи был лучше меня? – В его голосе послышались визгливо-обиженные нотки.

– Но он все же был чертовски хорош.

– Хорош – это да. А вот лучше ли?

Клер немного подумала.

– Нет, не лучше.

– Вот это верно.

Она попыталась еще раз.

– Элджин Лесли?^{144}

– Ну, наконец-то. Лесли – это настоящее кино. Китон без него был бы никто. Только вот беда – Элджин не умел работать со светом. В комедии работа со светом ни к чему. Там вам нужно показывать детали, ясно? Чтобы все было четко и ясно.

Клер, словно делая ход козырной картой, сказала:

– Вам нужно, чтобы и свет был? Пожалуйста. Грег Толанд.^{145}

Задумчиво кивая, старик с явным уважением взвешивал это имя. Почти что с завистью он сказал:

– Да-да. Он был, конечно, велик. Эта его идея о большой глубине резкости – просто класс. Особенно в «Гроздьях гнева». Лучший его фильм. Лучше, чем «Гражданин Кейн», если хотите знать. Значит, вот вы меня куда.

Клер предложила вежливый компромисс.

– Ну, скажем так. Проживи он еще десять лет, он был бы… почти так же хорош, как вы.

Чуть ли не с подозрением старик спросил:

– И вы считаете, что я был настолько хорош?

– Вы были достаточно хороши для «Оскара».

Его лицо искривилось в гримасе разочарования.

– Фу! Этих «Оскаров» они каждый год раздают. А что это значит? Вы знаете, сколько недоумков получили эту золотую статуэтку. Да они ее и Билли Даниэлсу вручили. А он никогда больше чем на фотографа не тянул.

– Но «Дорога славы» уж точно заслуживала премии, – гнула свое Клер. – В этом-то все и дело. К тому же, – добавила она, поддразнивая его, – это даже не лучший ваш фильм.

Липски настороженно посмотрел на Клер.

– Да? А что же было лучше?

– «Принц улиц» сорок третьего года. Кинга Видора.^{146}

Рот старика растянулся в довольной беззубой улыбке; он указал на Клер дрожащим пальцем.

– Вот это верно! В самую точку! – Он вывернул шею, чтобы сказать стоящей за ним женщине: – Она права. Слышишь, что она говорит?

– А вы даже не были номинированы за эту работу. Но это ваша лучшая вещь. Вы, можно сказать, изобрели неореалистический стиль.

Липски презрительно хмыкнул.

– Для них я был слишком хорош. Опережал время. Эти сукины сыны любили всякую такую слащавую хроникальную дрянь, какую делали итальяшки после войны. Уж конечно. Потому что по-европиськи. Бог ты мой! Знаете, что мне сказал Росселини? В пятьдесят третьем году. Он пригласил меня поснимать кое-что для него, после того как меня выперли с американских студий. Он сказал: «Зип, мое кино изобрел ты». – Потом, снова напустив на себя выражение крутого парня, он сделал умное лицо и повернулся к Клер, – Вы почти попали в точку. «Принц улиц» был моим вторым лучшим фильмом. А первым был «Дом крови».

Клер была искренне удивлена.

– «Дом крови»?

– Именно! С Максом. Мы его сняли за семь дней. Практически без дублей. Такой чистой работы у меня еще не было. Великолепно!

Клер вопросительно посмотрела в мою сторону.

– Мне этот фильм попался в одном из каталогов, – вставил я. – Но копии найти так и не удалось.

– Конечно! – ворчливо сказал Липски, – Они его уничтожили. Как и все лучшее, что сделал Макс. Они бы и вообще все уничтожили. Сволочи!

– Послушайте, мистер Липски, – взволнованно сказала Клер, – нам нужно поговорить.

– Да? И о чем же?

– О вас. О вашей работе. Я ваша большая поклонница.

– Да? Как же тогда быть со всем этим? – Он ткнул большим пальцем в направлении зала. – Вы там меня просто на дыбу вздернули. Вместе с Максом.

– Это лучшие копии, какие нам удалось найти, – заверила его Клер, – И потом, я, честно, не знала, что это ваша работа. Я хочу сказать, в титрах был Липски, но я и не подумала, что это вы.

Клер обратила на это внимание, когда мы делали предварительный просмотр фильмов Касла. В титрах трех из них некто А. С. Липски значился как старший рабочий ателье. Она спросила: «Уж не Арнольд ли это Липски?» Я вспомнил это имя, когда она мне его показала. В сороковых и пятидесятых Липски был одним из самых знаменитых операторов Голливуда. Он получил несколько наград киноакадемии и даже одного «Оскара». В свое время он был легендой на тех студиях, где его операторская работа выделялась так же, как телосложение. Еще Клер заметила, что он исчез из вида во время охоты на ведьм в Голливуде, став одним из многочисленных талантов, принесенных в жертву. Мы решили, что об этом стоит упомянуть в программке, но вовсе не были уверены, что это и есть тот самый Липски.

– Вы там как оператор не названы, – пояснила Клер.

– Не назван! – Липски саркастически ухмыльнулся, – Да кто за этим следил, когда эти хиты снимались за неделю? Уоррена Кетла – того назвали. Он и чек получил. Черт его дери – он не просыхал с первого дня. Я снял всю картину. Так что это моя работа. А на экране она похожа на коровью лепешку. Это профанация, черт его дери.

В тот вечер за проектором стоял я. А это означало, что показ второго фильма задержался больше чем на полчаса. Но нам с Клер так и не удалось смягчить Липски. Вот собрать в вестибюле небольшой кружок зевак – это у нас получилось. Некоторые из них изучали кино в университете и были завсегдатаями «Классик»; их больше интересовал разговор между Липски и Клер, чем предстоящий показ. Клер, извинившись перед публикой (что она делала крайне редко), с отчетливо уловимой ноткой гордости в голосе пояснила: «Это мистер Арнольд Липски. Зип Липски. Один из величайших операторов американского кино».

– Операторов? Тьфу! – проворчал Липски, – Я был шутером^{147}, в этом все и дело.

– Один из величайших шутеров, – поправилась Клер, – Фильм, который вы сегодня увидите, – одна из работ мистера Липски, но его имя в ней не названо. – Взглянув на Липски, она спросила: – Я правильно