отцом!
Но будущая мать расстроилась ещё больше.
— Ты слишком молод, чтобы быть отцом! Разве мы можем пожениться? Все бы решили, что ты женишься на своей тетушке! А я лишилась бы своей пенсии вдовы офицера!
Ролло-Тюльпану и в голову не приходило на ней жениться, но будучи человеком любезным, он предпочел ответить так:
— Я совсем не против женитьбы! — но тут же поспешно добавил, — Но ты права, это не пойдет, создаст слишком много неудобств!
Дебора хмуро на него покосилась, как будто сочтя, что слишком уж быстро он успокоился, но не сказала ничего, хоть в голове мелькнула мысль: ' — А почему это он не хочет жениться?'
Во всяком случае, здесь свадьба была невозможна. При одной мысли о том, как будут на неё смотреть местные поселяне, и уж тем более пастор Гиссинг, ей становилось нехорошо. И к тому же, как она могла выйти за человека, не знавшего, кто он такой? Что, записать в свидетельстве о браке 'Миссис Теодора Ташингем и мистер Икс?' Это немыслимо! Тогда пришлось бы ей до дна испить чашу своих несчастий!
При этой мысли Дебора вновь расплакалась, от злости на себя, на Ролло и на свое проклятое милосердие. Она даже затопала ногами, и Ролло, чтобы успокоить, пришлось вести её в постель и применить самый действенный способ утешения, который так помог его плачущей спасительнице, что та опять истово благословляла себя, Ролло и милосердие Господне.
А спустя несколько дней, когда кухарка с горничной были в деревне, а Дебора с Ролло завтракали наедине, он предложил ей ехать рожать в Лондон.
— Ведь впереди ещё семь месяцев, как ты сказала. И, как я понимаю, месяца два не будет ничего заметно! И даже три, если одеться соответственно. Поселимся в приличной гостинице и…
— А у меня идея лучше! — перебила Дебора, выглядевшая уже гораздо бодрее.
— Какая?
— У меня есть сестра. Во Франции. Не виделись мы со дня свадьбы. Значит есть повод её навестить. Для нас с тобой это пришлось бы очень кстати! — Дебора, помолчав, добавила: — Может быть, увидев Францию, в тебе что-нибудь отзовется и вернется память…
— Хорошо бы, — невесело ответил Тюльпан. — Но, как видишь, и само слово 'Франция' для меня — пустой звук! Я ничего не представляю — ни страну, ни людей, я вообще уже не знаю, как Франция выглядит! Ну да ладно, — сказал он наконец. — Хорошая идея! Я за Францию!
Дебора неотрывно смотрела ему в лицо, точнее, в глаза.
— Слова 'графиня Дюбарри' тебе тоже ни о чем не говорят?
— Нет! А что?
— Да ничего, милый!
'— Может во Франции его кто-нибудь узнает!' — говорила себе Дебора, одолеваемая идеей королевского происхождения Ролло. Она уже видела себя супругой королевского бастарда, что дает нам основание подозревать — именно это натолкнуло её на мысль пересечь Ла-Манш, и на ещё одну безумную мысль шепнуть сестре, что её сын (ну должен же быть сын!), по-видимому, внук Людовика XV — то есть хоть и внебрачный, все равно!
'Милая сестричка! — так начала Дебора Ташингем свое письмо сестре во Францию. — Мой Ролло и я уже несколько дней живем в Лондоне, в отеле 'Фейрмонт' возле Пикадилли. Не стоит говорить, как Ролло и я тронуты тем, что ты нам предлагаешь свое гостеприимство. Твой мальчик уже подрос, но надеюсь, что он подружится с моим, когда тот появится на свет, — полагаю, произойдет это в конце июня или начале июля. В начале мая мы должны отплыть на португальском корабле, чтоб избежать всякого риска. Нет, между Англией и Францией войны как будто нет, но корсары продолжают орудовать, и на английские суда нападают французские и наоборот. Так лучше уж на португальском.
Ты знаешь, мне было просто нечего надеть, и моему Ролло тоже, поэтому мы в Лондоне только и бегаем по швеям, портным и сапожникам. Мой Ролло стал настоящим денди: стал носить даже трость с серебряным набалдашником. Милый мой бедняжка! Если бы путешествие во Францию вернуло ему память! Во всяком случае, одну серьезную проблему я решила — проблему его личности, не настоящей, разумеется! У одного юриста, который занимается всякими незаконными делами с бумагами, за пятьдесят фунтов я купила документ, который подтверждает, что мой Ролло родился в Бервике в 1754 году (это примерно его возраст) и что зовут его Орландо Морган. Теперь мы собираемся…'
Что касается нас, мы тоже собираемся следом за Орландо Морганом, который в самом деле одет как настоящий денди: на нем светлый редингот, белые чулки, туфли с пряжками, и при ходьбе он постукивает по мостовой своей тростью с серебряным набалдашником!
Орландо Морган расхаживает по Лондону один. И чувствуя в туманном сумраке особый запах этого большого города, состоящий из запахов жареной рыбы, морской воды, черного угля, которым топят всюду, Орландо Морган нервничает, словно о чем-то вспоминая, не зная сам, что. Зудит рана на шее — как всегда, когда в нем возникает чувство, что вот-вот встретится с самим собой.
Но мы-то знаем, что в этом элегантном буржуазном районе такого произойти не может, как и в других местах, которые он посещает в Лондоне: в танцевальном зале 'Воксхолл', в самом модном кафе 'Чайльд', куда захаживает Босуэлл и которое стоит посреди Сити — ведь эти места показала ему Дебора, но их не знал ни Фанфан-Тюльпан, ни Невью, ни Шартр!
Шартр, Невью, Фанфан-Тюльпан жили в совсем другом районе, довольно далеко от мест, где бродит Орландо Морган. И тем не менее, вдыхая лондонский воздух, Орландо Морган шагает сквозь сумрак по улицам и мостам на встречу с кем-то, чьего имени не знает — с Фанфаном-Тюльпаном!
И тут Орландо Морган вдруг остановился. Как долго он бродил? Уже настала ночь! Перед собой он видит вывеску таверны 'Проспект оф Уитби'! Что-то толкает его внутрь — возможно, просто жажда — однако таверна закрыта и Орландо разочарованно поворачивает обратно, и в памяти ничто не шевельнулось!
Пройди он дальше — вышел бы на Чик Лейн. Но вместо этого он торопливо развернулся и прибавил шаг, — начиналась гроза, пока ещё вдалеке, но молнии уже пронзали облака и бедняге вдруг показалось, что предназначены они ему и норовят его убить! И он пустился бегом!
— Боже, — воскликнула Дебора, когда Орландо возник перед ней. — Что случилось? Ты так бледен!
Давно пробило восемь. Над Лондоном бушевала буря, даже и здесь, в элегантном ресторане 'Олд Джордж Инн', где Дебора поджидала своего Ролло, гром заглушал слова гостей.
— Нет, ничего, — Ролло устало опустился рядом с ней. Отсутствующим взглядом оглядел элегантную публику (среди них много моряков в форме), которая оживленно беседовала, смолкая с каждым раскатом грома, мерцающие лампы и расхаживавших взад-вперед официантов.
— Ничего, — повторил Ролло, приложив ладонь к пылающему лбу.
— Ты заблудился, милый? Я жду здесь целый час!
— 'Проспект оф Уитби'! — вместо ответа протянул Ролло. — 'Проспект оф Уитби'! 'Проспект оф Уитби'!
Дебора перепугано взглянула на него, но он расхохотался — да, как ни странно!
— Я бы выпил пива с джином!
— Пива с джином? — удивленно переспросила Дебора. — Но это пьют одни извозчики! Пей лучше портвейн, как я!
— Нет, — устало возразил он. — Наверно, я в прошлой жизни был извозчиком!
И тут, как мы и предсказывали, с Ролло кое-что произошло. Официантка только что с презрительной миной подала ему пивной коктейль с джином, Дебора начала объяснять, что в зале столько флотских офицеров, потому что поблизости морской госпиталь, и Ролло огляделся вокруг, — и взгляд его вдруг замер
