от страха глазами, а девушка в свою очередь следила за каждым движением шефа, готовая в любую секунду выстрелить…
Вдруг в стиснутом кулаке сотрудника «Шторма» что-то хрустнуло…
— Ах ты, черт!.. — «расстроился» тот, глядя, как на салфетку потекла тонкая струйка белого порошка. Когда капсула опорожнилась, салфетка перекочевала в его ладонь. — Надо же, просыпал…
Затаив дыхание, фээсбэшник немного подался вперед, будто желая удостовериться в том, что ни одна крупинка спасительного препарата не упала мимо стола.
— Не двигайся, предупреждаю последний раз, — прошептала Северцева, заставив Горюнова замереть.
Жорж расслабленно откинулся на спинку стула, приподняв салфетку с бесценным снадобьем и, усмехнулся:
— Он не выстрелит, Арина. Во-первых, падая, я обязательно рассыплю противоядие. Во-вторых, ему придется расправиться и со всеми остальными свидетелями. Смотрите, как они таращатся на нас в ожидании развязки… А в-третьих, еще эта камера под потолком…
Начальник отдела ФСБ мельком обратил взор в указанном направлении. Из угла зала на их столик и в самом деле целил глазок камеры с мигающим на маленьком корпусе красным огоньком. Скорее всего охранники маленького кафе давно узрели напряженную обстановку за дальним столиком, но не видя оружия, упрятанного под свисающие края скатерти, не торопились вмешиваться…
— Да у него и патронов-то на всех не хватит, — продолжал насмехаться над Горюновым Извольский. — А потом… Даже если, убив нас, он оближет весь пол в кафе и выживет, то, увы — придется господину полковнику сменить уютный кабинет на нары. Пожизненно сменить. Не позавидуешь…
После этих слов полковник окончательно сломался — сунув пистолет в кобуру, что крепилась подмышкой, уронил голову на руки. Плечи его, казалось, слегка подрагивали. Георгий и девушка с нескрываемой неприязнью смотрели на продажного офицера…
— Глотай свое противоядие, Иуда, — переместил на скатерть салфетку с аккуратненькой горкой порошка спецназовец. — И оставь в покое Арину, а не то снесу тебе башку безо всякого яда…
Тот моментально встрепенулся, как-то по-воровски — стремительно и бережно ухватил обеими руками бумажку и вытряхнул в рот белый порошок. Затем распрямился, приосанился и встал, собираясь покинуть полутемный зал кафе.
— Мы еще увидимся… — угрожающим тоном бросил он через плечо.
Отчего-то покачиваясь и шарахнув какой-то стул, оказавшийся на пути, он пропетлял меж столиков с притихшими клиентами и исчез за дверью…
Жорж медленно брел с Ариной по городу, решив немного проводить ее, а потом пройтись пешком до родных казарм на «Ладожской». Вечер был удивительно теплым и почти безветренным, но хорошая летняя погода мажорных оттенков в настроение не добавляла. Он удивлялся ненасытной алчности, способной затмить или напрочь стереть в людских душах все человеческое; думал о предстоящей поездке в Чечню; снова вспоминал часы, проведенные в кавказских горах с симпатичной обаятельной напарницей и, жалел о том, что скоро предстояло опять расстаться. На сей раз, похоже, действительно навсегда…
Извольский вынул из пачки сигарету, запустил руку в карман в поисках зажигалки. Вместе с зажигалкой выудил еще одну капсулу и, прикуривая, пригляделся к ней…
Но тут произошло то, чего видавший виды «психолог» никак не ожидал.
— Знаете, Георгий Павлович… Я хотела сказать сразу — еще там в кафе, когда были наедине, но не успела… — вдруг потерянно прошептала девушка, неожиданно остановившись у парапета набережной и виновато опустив голову. — В общем, я обманула вас.
— ?
— Простите, ради бога, но по телефону я сказала неправду. Или почти неправду… Горюнов и впрямь домогался чуть не каждый день, но это вовсе не являлось для меня неразрешимой проблемой — я и сама могла дать отпор селадону…
Слушая сбивчивые объяснения визави, Георгий ничегошеньки не понимал.
— Я не знаю, как он поведет себя теперь — скорее всего, больше не станет делать грязных намеков, а будет всячески выживать меня из отдела, — тихо говорила она, глядя на темную, мелкую рябь Невы. — Ну да бог с ним — как-нибудь переживу. Суть в другом…
Выразительные глаза ее сделались влажными, в дрожащем голосе все отчетливее слышалось отчаяние:
— Сначала я надеялась, что мы с вами поговорим в самолете и все как-то само собой разрешится… Ждала, когда окликнете на аэродроме… Да, не скрою, у меня были всякие мысли — и «за» и «против», но мне нужен был толчок… Всего лишь легкий, еле заметный толчок!.. А вы почему-то молчали. А потом… Потом я просто до смерти перепугалась, что никогда больше вас не увижу!
«Знаток» человеческих душ пребывал в шоке и с минуту бестолково смотрел на нее. Потом вдруг запоздало сообразил, что своей непонятливостью вынудил Арину первой сделать признание, а теперь тупым молчанием еще вздумал продлевать пытку.
Он взял ее теплую ладонь и поднес к губам…
— Сколь отменно я разбираюсь в мыслях союзника и повадках врага, столь же ни черта не соображаю в женской логике, — печально признался Извольский, нежно поглаживая тонкие, ухоженные пальчики.
Взгляд же девушки, пока выражал неуверенность, вину и все то же отчаяние.
— А знаешь, девочка, я чертовски привык за две недели к тому, что ты рядом. Так привык, что в эти три дня просто не находил себе места.
— Правда?.. — словно еще не веруя в услышанное, прошептала она.
— Честное спецназовское слово.
Лицо ее озарила искрящейся радостью улыбка, треволнения в миг исчезли. Взяв его под руку, Арина в полный голос сказала:
— Тогда в путь?
— Да, — без раздумий отвечал он, однако, помрачнев, вопрошал: — Но куда я тебя поведу?
— Ну не к вам же в казарму! Ко мне, разумеется.
Подумав, Георгий согласно кивнул, сделал несколько шагов и вдруг остановился…
— Откуда ты знаешь о казарме? — спросил он.
— Вы опять забыли, где я работаю, — укоризненно заметила Арина.
— Ах да, верно, — почесал Жорж затылок и, снова вспомнив о второй капсуле, сказал: — Послушай, милая моя напарница, вот ведь какая странная история приключилась…
Она взглянула на мизерный пластиковый контейнер, лежащий на его ладони, потом на него.
— У меня в кармане их было две, — задумчиво объяснил сотрудник «Шторма». — Одна светло- оранжевая — с противоядием, а вторая белая — с обычным аспирином.
Сейчас перед их взорами покоилась светло-оранжевая…
— Похоже, в приглушенном, желтоватом освещении кафе, я принял белую за оранжевую.
— Значит, так распорядился Господь, — кротко вздохнув, рассудила девушка.
— Аминь, — кивнул подполковник, швыряя продолговатую капсулу в воду.
Капсула описала в воздухе дугу, беззвучно нырнула в невысокую набегавшую волну и, нехотя показавшись на поверхности вновь, закачалась на водной ряби подобно поплавку. Вдруг следом Извольский швырнул в реку еще какой-то предмет, точно шлепнувший по капсуле и окончательно ее утопивший. Приглядевшись, Арина узнала в блестевшем предмете именитую плоскую фляжку Георгия Павловича. Судя по ее быстрому погружению, она была до краев наполнена спиртом…
Напарница нащупала его ладонь, легонько сжала и с надеждой спросила:
— Так в путь?
— В путь!
— И наш поезд пойдет по расписанию?
Засмеявшись, он обнял ее, а она, вышагивая рядом, прильнула к его сильному плечу, прикрыла на миг большие ясные глаза пушистыми, густыми ресницами и вновь поймала себя на мысли, что никогда и ни с кем ей не было и не будет так хорошо, спокойно и счастливо.
Сейчас Арину уже не тревожили сомнения; она ничего не боялась и ни о чем не жалела…
