— Маргус, тебя на какой день в увольнение записывать? — окликнул его замкомвзвода Румянков, составляющий список увольняемых на предстоящие выходные.
— А это обязательно? — Ауриньш оторвался от вырезания из пенопласта иероглифа «Мао» (по просьбе Валентины Алексеевны он помогал оформлять класс военного перевода).
— Что значит: «обязательно»? Ты что — в город не хочешь?
— А что там делать?
— Ну, как — что делать! На танцы сходишь. В кино, например. И вообще.
— Я на танцах уже был. Кино здесь тоже показывают. Не хочется нерационально тратить время, — Маргус вновь взялся за скальпель, аккуратно отсекая от ломтя пенопласта тонкие извилистые полоски.
— Не, ну так нельзя! — обеспокоился Румянков. Что это получается? Пахал парень всю неделю, как папа Карло, весь наряд по столовой благодаря ему поощрение получил, а в увольнение не пойдет? Непорядок.
— Слышь, Маргус! — вспомнил вдруг он. — А в библиотеке ты был?
— В городе?
— Ну!
— Нет, еще не был. Хорошая библиотека?
— А ты думал! Областная, не хухры-мухры! Там все, что хочешь, можно найти, даже Стругацкие есть! На дом, правда, не дают, а в читалку — запросто. Ну что — записываю тебя? На воскресенье?
— Хорошо, — кивнул Маргус, — записывай. Только я не знаю, где это, покажешь?
— Да запросто. И записаться помогу, у меня там девчонка знакомая работает.
Воскресным утром посетители читального зала областной библиотеки недоуменно поглядывали на белобрысого курсанта-второкурсника, уютно устроившегося в углу читалки — на узком диванчике, за раскидистой комнатной пальмой. Рядом с курсантом высилась солидная стопка книг, которые курсант быстро пролистывал одну за другой, словно искал что-то, спрятанное между листами. На любопытные взгляды курсант не обращал ни малейшего внимания, полностью поглощенный своим занятием.
— Маргус, здравствуйте… — услышал он вдруг даже не робкий голос, а еле слышный шелест, и обернулся.
Худенькая некрасивая девчонка несмело глядела на него сквозь лапчатые листья пальмы и стремительно краснела.
— Здравствуйте, Лиля, — Маргус быстро встал и сгреб с дивана книги, освобождая место. — Садитесь, пожалуйста.
— Вы меня помните? — застенчиво обрадовалась Лиля, присаживаясь на краешек дивана, и пытаясь натянуть юбку на худые коленки.
— Конечно. Вы — Лиля Марлина, студентка радиоинститута, мы с вами танцевали в Доме офицеров, — браво отчеканил Ауриньш.
— А я потом всегда туда на танцы приходила, а вас больше не видела…
— Я там больше не был, — объяснил Маргус. — Мне… не очень понравились танцы.
— Ой, да ладно! — недоверчиво засмеялась Лиля. — Вы так танцуете! Меня потом та тетка из хореографии все теребила — кто такой, да кто такой. И меня в свой кружок затащить хотела. Я ей говорю, что танцевать не умею, а она не верит.
— Мне это было нетрудно, — пожал плечами Маргус. — Только не очень интересно. Просто я товарищу помочь хотел.
— Как это? — взмахнула ресницами Лиля.
Маргус принялся невозмутимо рассказывать историю с призовым тортом, и не понимал, почему девушка вдруг опять покраснела и опустила голову.
— Понятно, — наконец, прошептала она. — Извините, я пойду…
— Лиля, подождите! — обеспокоился Маргус и ухватил ее за руку. — Вы, кажется, обиделись?
— Нет-нет, что вы, — пронзила она его взглядом, способным заморозить океан. — Мне пора.
— Простите, Лиля, но мне кажется, что я вас чем-то обидел, — обескуражено проговорил Ауриньш. — Пожалуйста, не сердитесь на меня, я еще не понимаю многих вещей. Но я… чувствую, что вам сейчас плохо. И я в этом виноват. Что мне сделать, чтобы вы не сердились на меня? Я не хочу, чтобы вы ушли.
Лиля вздохнула и покачала головой.
— Пойдемте погуляем, — тихо проговорила она, глядя в сторону. — День такой хороший…
— Пойдемте, — с готовностью отозвался Маргус. — Я только книги сдам, хорошо?
— И я сдам — голова уже пухнет. А что вы читаете?
— Разное — анатомию, физиологию, философию… Лирику еще. Я хочу кое в чем разобраться, но пока не получается. А вы?
— А я — электронику. К курсовой готовлюсь. И тоже пока не очень получается, — засмеялась Лиля. — Помочь вам унести книги?
— Спасибо, я сам…
… — А вот с этого вала я в детстве на санках каталась, — Лиля склонилась над чугунным парапетом кремлевского вала, ее острые лопатки обтянулись тонким крепдешином платьица. — А теперь зимой смотрю на ребятишек и завидую…
— А почему не катаешься с ними вместе? — удивился Маргус. — Если хочется?
— Ой, ну ты скажешь! Здоровая уже, неудобно…
— Странно, — пожал плечами Маргус. — Что тут такого?
— Ну, не знаю, — у вас в Прибалтике, может, взрослые на санках и катаются, а у нас — если только пьяные…
— А тебе че, коза, пьяные не нравятся?!
Ну вот, легки на помине. Двое мордастых жлобов услышали краем уха слово, задевшее их достоинство и решили прервать свой променад по аллее парка, дабы защитить свою поруганную честь.
— Да отстаньте вы! — резко обернулась Лиля. — Выпили — так идите уже! Пойдем, Марик, — взяла она спутника под локоть.
— Зачем? — безмятежно отозвался Маргус. — Мы только пришли, ты мне хотела про кремль рассказать…
В сторону жлобов он даже не взглянул.
— Не, Витек, ты смотри — он с понтом не слышит! — фиксатый, как следует небритый детина длинно цыкнул слюной, целя Маргусу на мундир. Промазал, и был этим крайне раздосадован.
— Ща услышит, — с готовностью отозвался не менее небритый Витек, и приблатненной развалочкой двинулся на Маргуса. — Ну че, охеренный десантщик, что ли?
Небрежным движением он попытался, было, натянуть Маргусу фуражку на нос, но вдруг взвыл и брякнулся на колени — все так же глядя в сторону, Ауриньш неуловимым движением заклещил его указательный и средний пальцы, резко вывернул и спокойно продолжал вести светскую беседу, удерживая на асфальте воющего Витька на грани болевого шока.
— Пусти, сука! — плачуще голосил Витек, отчаянно скребя свободной рукой по асфальту. — Гешик, хули зыришь?! Он мне сейчас клешню слома-а-а!!!
Фиксатый Гешик (пьяный-пьяный, а не дурак) моментально оценил обстановку и пришел к выводу, что в ближний бой лучше не ввязываться: ноги у этого козла белобрысого длинные, и, судя по всему, ими он не только гулять умеет.
Выхватив из болоньевой сумочки рыночного вида початый «огнетуштель» портвейна, Гешик сноровисто опорожнил его в разинутую пасть, и с криком «Получи, фашист, гранату!» метнул пустой пузырь в Маргуса. Точнее сказать, целился он в Маргуса, но пущенная пьяной рукой бутылка полетела точно в лицо Лиле — эту траекторию Ауриньш видел ясно, словно на экране. Одна рука его была занята завывающим Витьком. Во вторую крепко-накрепко вцепилась Лиля (вот поймать бы того идиота, который учит девчонок хватать парней за руки во время драки!). И он преградил путь стеклянному снаряду самым прочным и надежным орудием, какое только может быть на вооружении десантника — головой. Бутылка взорвалась,
