как граната. Брызнувшие зеленым веером осколки только чудом не зацепили перепуганную Лилю.
В следующее мгновение удаляющийся вой Витька был слышен уже откуда-то снизу: Маргус перебросил его через парапет, на склон крутого вала. И развернулся к Гешику.
— Витек, ну ты смотри, чтоб там все пучком было! — торопливо адресовал тот прощальное послание компаньону и резво дунул прочь, легко перемахивая кусты — словно и не пил ни грамма.
— Наверное, его следует догнать, — задумчиво проговорил Маргус, внимательно отслеживая направление движения фиксатого Гешика. — Лиля, ты не знаешь, где тут поблизости отделение милиции?
— Марик, ты что! — вцепилась Лиля во вторую его руку. — Да они еще и виноватым тебя сделают! Ой, у тебя до какого часа увольнительная?
— До двадцати одного.
— А уже полдевятого. Тебе пора, Марик! Пойдем, я тебя до училища провожу.
— Лиля, по-моему, это неправильно, — осторожно запротестовал Маргус. — Я слышал, что наоборот, парни провожают девушек.
— Господи, да откуда ты такой свалился-то! — всплеснула руками Лиля. — Пойдем уже, в следующий раз ты меня проводишь.
К воротам училища они подошли без десяти минут девять.
— Ну все, Марик, беги! — с сожалением прошептала Лиля и, приподнявшись на цыпочки, неумело чмокнула Маргуса в щеку. После чего, вспыхнув, убежала сама.
Дневальный Алексеев закончил натирать пол на центральном проходе и с облегчением затащил в каптерку полотер. Или, как его называли курсанты, БМД — боевая машина дневального: внушительное сооружение, состоящее из груженого гирями ящика со щетками в нижней части и торчащей, словно ствол гаубицы, рукояткой. Уникальный тренажер для развития бицепсов, трицепсов, брюшного пресса и широчайших мышц спины, черт бы его побрал.
Кайф! Теперь до пяти утра можно конспекты спокойно поштудировать. Или — фиг с ними, лучше Тайке письмо написать… Мишка уже собрался направиться за сумкой с тетрадями, как вдруг из темноты кубрика белесым привидением выплыл Ауриньш.
Шлепая разнокалиберными кирзовыми тапками на одну ногу, лунатической походкой Маргус приблизился к Алексееву. Узкими ладонями он обхватил себя за плечи, словно его знобило. Немигающими глазами он глядел куда-то сквозь.
— Что, Марик, не спится? — улыбнулся ему Алексеев/ — Весна покоя не дает?
— Миша, — глухо пробормотал Маргус, — мне как-то нехорошо…
— Что такое? — встревожился Мишка. — Барахлит чего? Зампотеха твоего вызвать?
— Нет, ничего не барахлит. Но я не могу находиться здесь, Миша. Я хочу видеть её.
— Кого — «её»? — опешил Алексеев.
— Лилю. Я её не проводил. Я хочу знать, как она добралась.
Оба-на. Вот так. Отпустили ребенка погулять, называется.
— Миша, я пойду, — голос Маргуса отвердел. — Где находится общежитие радиоинститута?
— Э, ты что — совсем больной? Нельзя в самоходы ходить — не знаешь, что ли?
— Я знаю. Но вы же ходите?
— Сравнил! То — мы. А ты влетишь в шесть секунд.
— Куда влечу?
— Куда-куда. На кудыкину гору. Все, Марик, вали спать, завтра разберемся, позвоним ей… — Мишка незаметно начал подталкивать Маргуса в сторону кубрика.
— Миша, пусти, — и Алексеев еле удержался на ногах, отодвинутый в сторону дланью киборга.
— Ладно, стой! — Мишка принял решение. — Черт с тобой, Ромео недоделанный. Только не дергайся, надо все по уму делать.
— Как это?
— Пошли, — Мишка деловито мотнул головой. — Сними с вешалки пару шинелей и тащи к своей койке.
Маргус без звука повиновался — уловил в Мишкиных словах конструктивное решение проблемы.
— Тельник снимай, — по-хозяйски скомандовал Мишка. — «Зачем-зачем»! Я что ли свой отдавать должен?
Ловкими, отработанными движениями Мишка свернул из шинели тугой кокон и натянул на него тельняшку. Уложил это сооружение на койку Маргуса, искусно прикрыл одеялом — так, чтобы был виден только полосатый край.
— Так, это будет спина… А это — будут ноги, — он аккуратно подсунул под одеяло вторую шинель, предварительно свернув ее длинным жгутом и перегнув пополам, словно скатку.
— Зачем это? — удивился Маргус.
— Затем! Дежурный припрется, начнет по головам толпу считать, а твоя койка пустая. Соображать надо!
Он полюбовался делом своих рук.
— Говорят, за бугром делают таких надувных баб, для этого самого дела, — изобразил он руками. — Вот бы нам такую! Подстригли бы ее под «бокс», нарядили бы в тельник, и — на свое место. А сам — в самоход. А то каждый раз так с шинелями мудохаться — надоело уже… Так, ладно. Форму не трожь — пусть лежит, как лежала, спортивку надевай. Готов? Пошли…
Бесшумными ужами скользнули за дверь, неслышно ссыпались по лестнице — нет, не зря этими скрытными-бесшумными передвижениями столько времени парили, не зря!
— Хоть бы рассказал, что за девчонка, — попенял Мишка Маргусу, перелезая через забор. — Как познакомились-то?
Не таясь, Маргус поведал Мишке свою лав стори. Коротко, разумеется.
— Поня-атно, — протянул Мишка. — Видать, этот самый пузырь в твоей черепушке чего-то перемкнул. Да и фиг с ним — все равно когда-то начинать надо, верно?
Короткий марш-бросок по ночному городу — сущий пустяк для тренированных парней. Однако когда они подбегали к общежитию, Мишка вдруг начал нервничать.
— Блин, Марик, мне надо срочно назад, — признался он. — Сейчас дежурный припрется, а меня нет. Залет будет!
— Ничего, Миша, спасибо! Дальше я сам.
— Да какое «сам»! Ты ж тут не знаешь ни фига… Оп-па! Вот это везуха! Рамон! — обрадованно возопил вдруг Мишка.
— Салуд! — послышался в ответ негромкий голос, и в темноте ярко сверкнула белозубая улыбка. — Привьет, Миша!
Из-за толстого тополя вынырнула атлетическая фигура молодого негра в белой футболке.
— Здоров, Рамон! — Мишка торопился. — Короче, мне бежать надо, а пацан одну девчонку здесь ищет. Поможешь?
— Конечно, компаньеро! — обрадовался Рамон. — Как нефиг делать!
— Ну все, я погнал тогда. Рамон, это Маргус, из моего взвода. Маргус, это Рамон, он кубинец, со спецотделения. В полшестого — кровь из жопы, но чтобы был в казарме, ясно?
— Буду, Миша!
— Все, удачи! — и Мишка рванул назад, с ходу взяв спринтерский темп.
— Рамон Сикейрос, — протянул кубинец розовую ладонь.
— Маргус Ауриньш, — рукопожатие было крепким и деловитым.
— Не знаешь, где твоя девушка живет?
Маргус покачал головой.
— Ничего, я у Марины узнаю. Только сначала нужно, чтобы она меня пустила, мы немножко ссорились. Ладно, я знаю, что она любит, — и кубинец принялся ловко карабкаться по стволу тополя.
На втором этаже распахнулось окно — прямо напротив Рамона.
— Ой, какая симпатичная обезьянка лезет! — послышался пьяненький девичий голосок.
