Что ты врешь? Никакой ты не Бог, ты просто сопливый младенец! — Я, может, и сопливый младенец, а вот ты — дура. — Я — дура? — Ты — дура, а я Бог. Ладно, спрашивай. — Господи, за что мне все это? — Ха-ха, ха-ха-ха, ах-ха! Ой, насмешила! Ах-ха-ха! Вот же умора! Ох-хо-хо! Ой-ой-ой, ай-яй-яй!..»
Звоночек четвертый: «Эй! Кто-нибудь! Да отзовитесь же! Слышите? Э-эй! А-у! А-а-а! Бога хочу! Бога-а-а! — Ну, чего орешь? Хочешь меня? — Ой… Да… Простите. — Если увидишь Меня, тут же умрешь. Ну что, готова? — Погоди-погоди: именно поэтому Тебя никто никогда не видел? — Именно поэтому Меня никто никогда не видел. — Откуда такая несправедливость? Почему нельзя увидеть Того, Кого Больше Всего Хочешь? — Потому что слишком много хочешь. Потому что Меня нужно чувствовать. — А в Тебе действительно так много любви, что хватит на всех? — Хватит. — И на меня? — Да. — А почему тогда все мучаются и друг друга изводят? Почему… — Какой низкий уровень осознанности! Я-то думал, ты подросла… — Ответь мне… ответь, пожалуйста… — Я не отвечаю на примитивные вопросы. И вообще: книжки читать надо. — Да осточертели мне книжки!.. А вот скажи: Ты ведь и женщина, и мужчина, так? — Какая ты глупая… — Но как же молиться Тебе? Как называть? — Т-с-с: придумай образ. Какой хочешь. — Но… — Т-с-с! Ты разоришься на звоночках: каждая минута отнимает у этой оболочки год: помнишь о плате за интимные услуги? — Я не знала… — Незнание законов не освобождает от ответственности. Пока, Сана! И имей в виду: после нового года тарифы возрастут. У нас тоже, между прочим, инфляция и глобальный кризис. Что наверху, то и внизу».
Звоночек пятый: «Эй, кто-нибудь! Помогите! Дело чрезвычайной важности! — Да не кричи, все Небо от тебя стонет уже! — Извините… — Индексация произведена досрочно: твой лимит исчерпан. — Бог с ним, с лимитом… слышь, я чего звоню-то на самом деле… — Имей в виду: ты говоришь не с Богом. — А с кем? — Не угадаешь. — Господи… — Да ладно, спрашивай, так и быть: не буду счетчик включать. Халява! — Слушай, кто бы ты ни был… ты мне вот что скажи: если Он добрый и любит нас, отчего мы мучаемся? Почему Он ничего не предпринимает? Больше меня в этой жизни ничего не интересует… — Ты вино-то пьешь? — Вино? — Вино. — Ну, допустим. — А знаешь, сколько дрожжевых клеток погибло, чтоб оно получилось? Чтоб ты могла его пить? — Не понимаю… — Люди — дрожжевые клетки вина Господа нашего! Это ж как два байта перес…»
Звоночек шестой: «Эге-гей! А-у-у-у-у! О-ле-о- ле-о-ле-о-ле! А-а-а-а-а-а-а! У-у- у-у-у-у! О-о-о-о-о-о! Э-э-э-э-э-э! Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы! Хо-о-о-о-о! Х-у-у-у-у-у! Ай-яй-яй! Ой-ё-ёй! У-ю-юй! Я никак не могу понять, куда ухнули мои лучшие годы, в какой WC — не подскажете? Так я и думала, не подскажете… но, может, снизойдете, а? Снизойдете до особи товарного вида, не рожавшей? Минус пять лет, минус семь, какая разница… Бог, а Ты вообще — есть?.. Намекнул бы хоть… Впрочем, даже если Тебя нет, я буду любить Тебя… даже если Ты — выдумка, я стану любить Тебя, потому что Ты — самая классная в мире выдумка, потому что Ты — самая лучшая в мире выдумка! И даже когда Ты лгал мне, я убеждала себя в том, будто это не Ты, не Ты, а кто-то другой… ну, может, зам Твой херовый: понимаешь?.. Что ж Ты молчишь все время… новорусское моё этно, великое и ужасное, что ж Ты все время молчишь-то?!»
…Бывают дни, когда Сана не может смириться с мыслью, будто ей, вот именно ей, лучше не иметь привязанностей. Но ничего не поделать, ничегошеньки. Как только Сана поймет, что не может больше себя обслуживать (квартирка входит в пакет доритуальных услуг), тут же уйдет: выбор- то невелик. Она ведь не грабит, не убивает: сидит себе в углу — под лампой, с лупой — вычитывает, а дома — переводы. Сколько, интересно, слов она еще сможет вспахать, на сколько ее вообще хватит? Едва ли Сана перепилит себе шею перочинным ножичком в какой-нибудь богадельне, едва ли у нее хватит духу, поэтому следует все спланировать заранее, только и всего: что-что, а уходить нужно если уж не красиво, то хотя бы достойно. Быть может, П. — последняя нить, соединяющая ее с так называемым нормальным миром, но в этом Сана не признается даже себе, а потому открывается масса возможностей, как-то: мезапам, хлозепид, сибазон, фена-, лора- и нозепам, мебикар, гиндарин, изо- и мепротан, оксилидин, трандаксин, а потому — пятьдесят страниц: производитель/сертификат, назначение/особенности, характеристики, ориентировочная цена, время появления на отечественном рынке, более подробная информация — и только. Кегль восемь, нож в глаз. (Розенталевский справочик по литправке падает на пол: страница открывается на междометиях и звукоподражаниях: ей-богу, ей-же-ей, о-го-го, ой-ой-ой, ха-ха-ха — кому жаловаться, на что, куда звонить, писать? В Парламент, в Палату лордов? Рейхстаг? Бундесрат? Сейм? Риксдап? Кнессет? Меджлис? Сенат? Это они пишут, она — вычитывает: «Доход населения растет, а следовательно большее количество квартир будет взято под охрану». Она, Сана, не знает, что это за население — она его в глаза не видела, у нее из глаз — песок: на этот случай и придумали ZOOM. Сана не понимает, из того, что читает, почти ни слова, а потому трет глаза и выходит в коридор — зрачок камеры не отпускает до самого WC, но и там: «Уважаемые сотрудники, видеонаблюдение в туалете ведется в целях вашей безопасности». Одна из редактрисс уверяла ее, будто выход в уборную — уже смена обстановки: «Я, знаете ли, стараюсь ходить туда как можно чаще, хоть какое-то разнообразие, да и движение… При нашей-то сидячей работе…» — «Чтоб в положение досадное не попадать пора давно уже понять…» — «Сидит Сана на крыльце с выраженьем на лице…». А не попробовать ли и впрямь флуоксетин?.. Пол-Европы PROZAK’ом кормится! Какая разница, что «мы не Европа», какая разница, что «народ будет жить плохо, но недолго»?.. В конце концов, ценность имеет одно лишь действующее вещество. Имя Его — флуоксетин: «Аз словом сим молюся Богу» — «А не угодно ли-с на рудник «Весёлый»»? — сепаратор, фиксирующий взаиморасположение витых пар по всей длине кабеля — «Чё?» — обнаружение разрешения остекленных конструкций… управление поворотными камерами… прочный металлический корпус… герметичная клеммная коробка — «Ничё. Алтай, нах. Село Сейка. Бля буду, не забуду!..» — монтаж на стену снаружи или заподлицо.
В конце семнадцатого века некий смышленый студент по фамилии Гам обнаружил то, что называют нынче зрелой гаплоидной мужской половой клеткой. Позднее открытие прозорливца описал Левенгук, а сам термин ввел уже г-н К.М. Бэр, если Сане не изменяет память, в 1827-м. Так учили: головка, шейка, тело, жгутик с тоненькой нитью… И понесло же в медички! — назло, назло: маминым нотам, папиным буквам. Нет бы перезагрузиться, ампутировать, но как? У Саны слишком долгая память, Сана до сих пор помнит, как зубрили они черепно-мозговые страшилки: [31] «Об орясину осел топорище точит…» — «Ага: об — нервус ольфакториус, орясину — оптикус, осел — окуломоторус…» — «Много еще?…» — «…топорище — нервус трохлеариус, точит — тригеминус…» — «А факир, собрав гостей, выть акулой хочет» — «И далее по списку: абдуценс, фациалис, кахлиарис, глоссофаренгеус, вагус, акцессорус, хипоглёссус…».
О, ночное царство вагуса! И какой только нерв у нее не «блуждал», когда она, Сана, вместо того чтобы думать о предмете, думала о предмете смешной своей, как ей теперь кажется, любви! Прошлый век, прошлый век… К тому же, N, как ни крути, ампутировать- таки удалось, причем с минимумом осложнений: если что и осталось, так это фантомные боли, и где теперь N, Сане нет ровным счетом никакого дела: рука в руке — о, почти сентиментально, если б не так жестко — руки не увидать… Впрочем, чего это она! К делу: итак, в наличии ядро с папашиным наследством. Акросома, позволяющая живчику проникнуть в оболочки мамашиной яйцеклетки. Митохондрии и спиральные нити в шейке и теле: всё для совершения
