— Положим, не знаю; но раз теория вероятностей все может предвидеть, то неожиданного не существует…
— Голубчик, верно!
— Ничему не следует удивляться, и всего можно ожидать.
— Так-то оно так, но я никак не ожидал, чтобы такое счастье свалилось эдакому… эдакой… Я хочу сказать, такому…
Смотритель смешался. Антон Антонович безмятежно повернулся и пошел в класс.
— Такому философу! — прокричал ему вслед смотритель и погрозил кулаком.
На лице Антона Антоновича показалась улыбка польщенного человека.
В классе Антон Антонович вел себя совсем необычайно. Вместо того чтобы в невозмутимом равнодушии выслушивать ответы учеников, Антон Антонович объявил, что сегодня он будет 'объяснять', чего еще ни разу не случалось. Ученики разинули рты. Учитель подошел к запачканной карте полушарий, постоял, мечтательно улыбнулся и начал.
— Вот северное полушарие, — начал он, — и вот полушарие южное. На экваторе самый сильный жар, у полюсов холод. Чем ближе к экватору, тем сильнее страсти, потому что жизнь есть результат солнечного света и тепла. На севере солнце заменяют пищей и потому жиреют. Стало быть, кто жирен, у того не могут быть сильны страсти. — Голос Антона Антоновича окреп и глаза заблистали. — Истинные страсти вот где! В Италии, в Испании, в Мавритании, в Бразилии, между прочим, и в Индии!.. Оглодков, покажи мне эти страны.
Оглодков, как и прочие, онемевший от изумления, но тронулся с места.
— Не знаешь, дурак? Ну, так я покажу!
И Антон Антонович показал все перечисленные им страны. Голос его звучал почти нежно, рука как бы ласкала указываемые на карте местности. Когда Антон Антонович кончил, он несколько времени мечтательно смотрел в окно и потом сказал:
— Я собираюсь поехать в эти страны, эдак через месяц.
III
Антон Антонович был очень доволен 'игрою вещей', последовавшею за получением известного читателям номера 'Гроша'. Случилось, что как раз в это время все в городе заметили, что Антон Антонович далеко не дюжинная личность. Самому Антону Антоновичу это было известно давно; но все-таки приятно, если и другие тебя оценят по достоинству.
Исправник при первой же встрече смотрел Антону Антоновичу в глаза совершенно с такою же неморгающей готовностью, с какой он глядел только на губернатора во время ревизии.
— Намерены от нас выбыть? В места весьма отдаленные? — спросил он. — Изволили уже объявить об этом ученикам.
— Вероятно, поеду, — ответил Антон Антонович.
— Этот выигрыш весьма кстати для вашего любознательного ума. В значительной степени обогатитесь сведениями разного рода.
Воинский начальник, человек развитой, из артиллеристов, на улице взял Антона Антоновича под руку и прошелся с ним.
— Знаете, во всем инциденте меня главным образом интересует психологическая сторона дела, — сказал он, — Что ощутили вы, когда убедились в вашем выигрыше?
— Ничего не ощутил.
— Ничего? Интересное психическое состояние!
Казначей, человек несколько огрубевший от постоянного соприкосновения с презренным металлом и грязными бумажками, спросил:
— Как же пристроите деньжонки? — И прибавил: — А надо сказать, деньжонки не малые!
— Проживу.
— Что вы, что вы, что вы! — воскликнул казначей, но тут же успокоился и сказал: — Шутите. Не с вашим умом сделать такую глупость.
Секретарь земской управы при встрече с Антоном Антоновичем только смеялся, радостно заглядывая ему в глаза.
— Что это вы смеетесь? — спросил Антон Антонович.
Секретарь смолк, отвел Антона Антоновича к сторонке и предложил ему дать под вексель в вернейшие руки, земскому подрядчику, две тысячи.
— Ищет! — выразительно сказал секретарь.
Антон Антонович ответил отказом. Секретарь снова стал радостно хохотать, говоря:
— Умница! Голова! Ничего зря сделать не хочет.
Соборный отец протоиерей, сильно подозревавший Антона Антоновича в вольнодумстве, на этот раз послал ему с противоположного тротуара величественное, но благожелательное склонение главы. Местный помощник присяжного поверенного, отличавшийся в качестве 'переутомленного интеллигента' рассеянностью, теперь заметил его тотчас нее и пригласил как-нибудь к себе, 'выпить и закусить'. Сам предводитель, проезжая мимо, помахал Антону Антоновичу кистью руки, по-итальянски: предводитель в прошлом году был в Италии и остался от нее в восторге.
Все эти знаки внимания мужчин, конечно, удовлетворяли Антона Антоновича, но далеко не в той мере, как внимание со стороны дам и девиц. Ну, что такое поклон мужчины? — снимет шапку, и только, тогда как дама или девица при этом еще изогнет шейку, взмахнет ресницами, сложит губки бантиком. Что такое мужские глаза? — буркалы, утомленные писаньем бумаг или налитые водкой, а женские глаза — палитра красок и музыка выражений. Что представляют собою мужские речи? — 'заходите выпить', 'дайте под вексель'. А женщины! Речь их так и ластится, так и щекочет! 'Заходите. Мой Мишель вас так уважает', — сказала податная инспекторша с бирюзовыми глазами. 'Ах, как я за вас рада, как рада, мил… ах, что я! добрый Антон Антонович!' — воскликнула воинская начальница с глазами из агата. Но лучше всего была тоненькая дочь водяного инженера, которую Антон Антонович встретил на улице вместе с ее очень полной мамашей.
— Правда ли, батюшка, что ты от нас в Китай хочешь уехать? — в шутливом гневе воскликнула мамаша.
— Собственно, в Китай я не собираюсь…
— Вздор, вздор! Ни в Китай, ни в Японию тебе незачем таскаться! — все так же в шутку гневаясь, перебила мамаша.
— Не уезжайте, — музыкальным голоском сказала и дочь.
У Антона Антоновича забилось сердце.
— Вместо Китая приходи-ка сегодня вечером к нам. Слышишь? — шутливо командовала мамаша.
— Приходите, — сказала и дочь, и на этот раз ее голос был не только музыка, но прямо чары.
Сердце Антона Антоновича затрепетало, и он молча поклонился в знак согласия.
IV
Вечером в назначенный час Антон Антонович явился к водяному инженеру, где весь город был в сборе.
— Весьма рад! — коротко приветствовал его хозяин, человек более похожий на улей, которому прицепили бороду и просверлили глаза, чем на чиновника водяного департамента. Несмотря на краткость и кажущуюся сухость приветствия, хозяин смотрел на Антона Антоновича почти так же приветливо, как если бы Антон Антонович был подрядчиком по очистке местной судоходной реки от корчей.
— Вздор, вздор, батюшка! Нечего тебе в Китай ехать! — встретила Антона Антоновича хозяйка. —
