экзотической.
В каком-то смысле исследование Марса во многом будет подобно изучению Луны. На Марсе нам не потребуются скафандры, но мы должны иметь кислородную аппаратуру. Развертывание базы на Марсе сопряжено с теми же проблемами, что и создание лунной базы, хотя эти проблемы будут и не такими острыми. Однако у марсианской базы неизбежен один недостаток — она будет находиться слишком далеко от Земли, и ее обитателям придется в гораздо большей степени полагаться на собственные ресурсы. Почти наверняка на Марсе обнаружат какую-то жизнь, и это повлияет на принципы действия тамошней базы, но как именно — об этом пока рано судить. Если окажется, что на Марсе существует разумная жизнь — в чем я сомневаюсь, — тогда наши планы полностью изменятся; весьма возможно, что мы вообще не сможем там задержаться. Гадать о Марсе можно бесконечно, именно этим эта планета и интересна.
За Марсом масштабы Солнечной системы возрастают, и мы не можем планировать какие-либо исследования, пока не обзаведемся более быстрыми кораблями. Правда, наш «Прометей» способен долететь до так называемых внешних планет, но не в силах вернуться обратно, и на полет ушло бы много лет. Однако я думаю, что к концу нашего столетия мы могли бы подготовиться к полетам к Юпитеру и, вероятно, к Сатурну. Весьма возможно, что эти полеты будут начинаться с Марса.
Безусловно, о посадке на эти планеты не может быть и речи: дал® если их поверхность прочна, что сомнительно, их атмосфера простирается на тысячи километров, и проникнуть за нее мы не осмелимся. Если внутри этого субарктического ада и существуют какие-то формы жизни, я не представляю, как можно наладил» с ними контакт и как они могли бы узнать о нашем существовании.
Сатурн и Юпитер прежде всего интересны системами своих спутников. У Сатурна их не меньше двенадцати, а у Юпитера как минимум пятнадцать. Более того, многие из этих спутников представляют собой планеты среднего размера — больше нашей Луны. Титан, крупнейший из спутников Сатурна, вполовину меньше Земли. У него есть атмосфера, но, к сожалению, она не пригодна для дыхания. На всех этих спутниках очень холодно, но это уже не является препятствием сейчас, когда мы можем получать неограниченное количество тепла от атомных реакций.
Три самые дальние планеты еще, пожалуй, лет пятьдесят не будут вызвать у нас особого интереса. В любом случае, пока мы знаем о них слишком мало.
Вот и все, что я хотел сказать сейчас. Надеюсь, мне удалось дать вам понять, что полет, который мы предпримем на следующей неделе, хотя он и кажется грандиозным по нынешним меркам, представляет собой всего лишь первый шаг. Это путешествие несомненно окажется волнующим и интересным, но мы должны рассматривать его в реальной перспективе. Луна — маленькая планета, многого от нее ждать не приходится, но благодаря ей перед нами откроется путь к восьми другим планетам — а некоторые из них крупнее Земли — и к тридцати лунам различных размеров. Общая площадь, которую мы откроем для исследований в ближайшие десятки лет, как минимум в десять раз превышает площадь поверхности нашей планеты. Это означает, что места хватит всем.
Благодарю за внимание.
Тэйн закончил лекцию неожиданно резко, без всяких цветистых послесловий — совсем как комментатор в студии, поглядывавший на часы. Примерно с полминуты в холодном бараке было тихо. Слушатели медленно возвращались с небес на землю. Затем раздались вежливые аплодисменты, потом они стали громче — по мере того как собравшиеся осознавали, что до сих пор стоят на твердой почве.
Репортеры, разминая замерзшие ноги и потирая руки, потянулись к выходу. Дирк гадал, многие ли из них осознали, что Луна — не просто цель, а только начало, первый шаг по бесконечной дороге. Лично он верил, что по этой дороге в конце концов пойдут все расы, если только не зачахнут и не умрут на своих маленьких одиноких планетах.
Теперь наконец все могли увидеть «Прометей» целиком. «Альфу» водрузили на могучие плечи «Беты», и корабль приобрел не слишком изящный вид — он как бы стал горбатым. Даже Дирк, для которого все летающие машины выглядели похожими друг на друга, теперь не спутал бы громадный корабль ни с одним другим.
Он взошел следом за Коллинзом по ступеням подвижного трапа, чтобы в последний раз взглянуть на космический корабль изнутри. Был вечер, и людей неподалеку от «Прометея» оказалось немного. За ограждением собрались несколько фотографов, они пытались сделать снимки корабля на фоне заходящего солнца. «Прометей» выглядел просто грандиозно в сочетании с угасающими на западе красками заката.
В кабине «Альфы» горел яркий свет и было так чисто, словно Дирк угодил в операционную. Между тем здесь произошли кое-какие изменения — предметы, принадлежавшие членам экипажа, были убраны в маленькие ниши и надежно закреплены изолентой. Несколько картинок и фотографий прикрепили к стене, где нашлось место, а перед пультом пилота висел портрет женщины в пластиковой рамочке (Дирк предположил, что это жена Ледука). Карты и математические таблицы лежали так, чтобы они всегда были под рукой. Дирк вспомнил о своем посещении тренажерной кабины в Англии. Перед таким же скоплением приборов он тогда стоял в доме на тихой лондонской окраине. Казалось, с той поры миновала целая жизнь, и теперь от того дома его отделяло полмира.
Коллинз подошел к узкому высокому шкафчику и открыл дверцу.
— Кажется, раньше вы их не видели, верно? — спросил он.
В шкафчике висели три скафандра, похожие на странных существ, выловленных из морских глубин и впервые увидевших свет дня. Толстая ткань на ощупь оказалась мягкой и эластичной. Дирк почувствовал, что под верхним слоем имеется что-то вроде металлической сетки. Прозрачные шлемы, похожие на большие шарообразные аквариумы, лежали на полках внутри шкафа.
— Похоже на водолазные скафандры, правда? — сказал Коллинз. — Действительно, уж если с чем-то и можно сравнить «Альфу», так это с подводной лодкой — хотя ее конструкция намного проще, ведь нам не придется иметь дело с таким давлением, какому подвергаются субмарины.
— Хотелось бы посидеть на месте пилота, — признался Дирк. — Можно?
— Да, только если ни к чему не будете прикасаться.
Коллинз с едва заметной улыбкой посмотрел на Дирка, устроившегося в кресле. Ему понятно было желание историка, он и сам не раз садился в это кресло.
Во время полета и при вертикальном положении корабля на Луне спинка кресла должна была встать под прямым углом. То, что теперь было полом под ногами Дирка, тогда должно было стать стеной, а окуляры перископа, которые сейчас он старался не задеть ботинками, окажутся у него перед глазами. Из-за этой перспективы, столь непривычной для человеческого разума, трудно было представить себе ощущения пилота, занявшего это кресло.
Дирк встал и повернулся к выходу из кабины. Он молча прошел за Коллинзом к люку, но обернулся и в последний раз обвел взглядом кабину.
«Прощай, кораблик, — мысленно произнес он. — Прощай — и удачи тебе!»
Когда они с Коллинзом вышли на трап, было уже темно и на бетоне лежали пятна света от прожекторов. Дул холодный ветер, ночное небо озаряли звезды, названий которых Дирк не знал. Неожиданно Коллинз, стоявший рядом с Диском в темноте, взял его за руку и молча указал в сторону горизонта.
Почти незаметный на фоне слабых отсветов заката, на западе возник новорожденный месяц. Дирк попытался представить себе величественные горы и морщинистые равнины, ожидающие, когда их осветит Солнце, и озаренные холодным светом почти полной Земли.
Миллионы миллионов раз Земля появлялась и таяла над этим безмолвным миром, и по его поверхности двигались только тени. Со времен зари жизни на Земле там, на Луне, быть может, разрушился десяток кратеров, а больше ничего не изменилось. И вот теперь, по прошествии стольких веков, одиночеству Луны должен был прийти конец.
9
За два дня до старта Луна-Сити был, пожалуй, самым тихим и спокойным местом на Земле. Все
