— Очень рад, Сквик. Чем могу служить?
Сквик протянул ручку и с интересом дернул Хилтона за куртку. Затем он подпрыгнул к Гибсону, который спешил запечатлеть на пленке этот обмен любезностями, и снова протянул любопытную ручку. Гибсон поскорее убрал камеру, протянул свою руку, и маленькие пальчики с неожиданной силой сжали ее.
— Общительный паренек, а? — сказал Гибсон, с трудом высвобождая руку. — Во всяком случае, не так замкнут, как его родные.
Взрослые не обращали на людей никакого внимания. Они тихо жевали на другом конце полянки.
— Хотел бы я чем-нибудь его угостить. Не думаю, чтоб он мог есть нашу пишу. Дайте ножик, Джимми. Нарежу ему водорослей в доказательство дружбы.
Сквик с благодарностью принял подарок, быстро съел и снова протянул ручку.
— Завоевали почитателя, — сказал Хилтон.
— Боюсь, это любовь по расчету, — вздохнул Гибсон. — Эй, оставь камеру, она несъедобная!
— Смотрите, — вдруг сказал Хилтон, — тут что-то не так. Как по-вашему, какого он цвета?
— Ну, спереди коричневый, а сзади… Ого! Грязно-серый.
— Обойдите его сзади и угостите еще раз.
Гибсон так и сделал. Сквик обернулся, и тут случилась странная вещь: коричневая шкурка быстро побледнела и стала грязно-серой. Спинка же, наоборот, потемнела.
— Ах ты, господи! — сказал Гибсон. — Прямо хамелеон. Зачем это он? Защитная окраска?
— Нет, тут дело сложнее. Посмотрите на тех. Видите, с солнечной стороны они коричневые, очень темные. Такое уж устройство. Хотят как можно больше поймать тепла и как можно меньше отдать. Вроде этих растений. Интересно, чей приоритет? Смотрите, старшие стоят как вкопанные пять минут.
Гибсон быстро стал фотографировать. Это было нетрудно — как только он передвигался, Сквик доверчиво поворачивался за ним и терпеливо ждал. Когда он закончил, Хилтон сказал:
— Не хотел бы прерывать эту трогательную сцену, но мы обещали через час вернуться.
— Мы можем идти не все. Будьте другом, Джимми, бегите домой и скажите, что все в порядке.
Но Джимми смотрел в небо. Он первый заметил, что над ними уже минут пять кружит самолет.
Их крик встревожил даже марсиан, которые с неудовольствием обернулись. Сквик так удивился, что отскочил назад, но преодолел страх и снова двинулся к людям.
— Пока! — крикнул Гибсон через плечо. Туземцы не реагировали.
У самого края рощи Гибсон заметил, что сзади кто-то гонится. Он остановился. За ним скакал Сквик.
— Кыш! — сказал Гибсон и замахал руками, как пугало. — Иди к маме, у меня ничего для тебя нет.
Но Сквик только осмелел и подбежал еще ближе. Все ушли уже далеко и упустили интереснейшую сцену. Гибсон пытался избавиться от нового друга, щадя в то же время его чувства.
Минут через пять он отказался от прямых воззваний и попробовал перейти к подкупу. К счастью, он забыл отдать Джимми нож и теперь, с трудом настрогав кучку водорослей, положил их перед Сквиком. Он надеялся, что еда займет марсианенка хоть на время.
Тут прибежали Хилтон и Джимми узнать, что с ним случилось.
— Сейчас иду, — сказал он. — Никак не могу прогнать Сквика. Ну, это ему меня заменит.
Пилот волновался. Час уже истек, а никого не было. Он взобрался на самолет и видел теперь половину долины и темное пятно растительности, в котором они исчезли. Он смотрел туда, когда с востока появился спасательный самолет и закружил в небе.
Убедившись, что самолет его увидел, пилот снова повернулся к долине. И вовремя. Из рощи шли люди — и он протер глаза, не веря себе…
Ушли они втроем. Сейчас возвращались четверо. Четвертый был какой-то странный.
После самого удачного (как говорили потом) крушения в истории Марса визит в Порт-Скиапарелли показался необходимой разрядкой. Конечно, Гибсон был бы рад поскорее вернуться в Порт-Лоуэлл со своей добычей. Он уже не пытался избавиться от Сквика; и, поскольку вся колония с нетерпением ждала живого марсианина, они решили взять его с собой.
Но Порт-Лоуэлл не разрешил им вернуться, и столицу удалось увидеть только через десять дней. Под крупными куполами шел решающий бой за овладение планетой. Об этой битве — молчаливой битве не на жизнь, а на смерть — Гибсон знал только из радиосводок и, в сущности, радовался, что не участвует в ней.
Эпидемия, о которой мечтал доктор Скотт, наконец разразилась. Одна десятая населения Порт- Лоуэлла пала жертвой марсианской лихорадки. Но сыворотка с Земли сделала свое дело, и смертельных исходов было только три. С тех пор лихорадка ни разу не возвращалась на Марс.
Везти Сквика в Порт-Скиапарелли было нелегко — пришлось тащить с собой немало корма. Сперва боялись, что юный марсианин не сможет жить под куполом в богатом кислородом воздухе, но оказалось, что это его ни капли не тревожит, хотя и сильно уменьшает его аппетит. Это полезное свойство объяснили позже; но никто никогда не узнал, почему Сквик так привязался к Гибсону. Некоторые не без ехидства предполагали, что дело тут в небольшом росте писателя.
Вместе с пилотом спасательного самолета и аварийной командой наши путешественники несколько раз наведывались к маленькой семье марсиан. Других семейств не нашли, но Гибсон никак не мог поверить, что они последние представители славного рода. Как выяснилось позже, это было не так.
Спасательный самолет искал их, когда принял сигналы с Фобоса, сообщавшие о вспышках в Этерии. Происхождение этих вспышек ставило всех в тупик, пока Гибсон с законной гордостью не объяснил, в чем тут дело. Двигатели ремонтировали несколько часов, и путешественники решили тем временем понаблюдать за марсианами в естественных условиях. Именно тогда разгадал Гибсон их тайну.
В далеком прошлом они, по-видимому, дышали кислородом и до сих пор нуждались в нем. Добывать кислород из почвы они не могли; зато его добывали растения, служившие им пищей. Гибсон быстро обнаружил, что в пупырышках содержится кислород под довольно высоким давлением. Замедлив до предела свои жизненные процессы, марсиане ухитрились установить союз — почти симбиоз — с растениями, которые в полном смысле слова стали необходимы им как воздух. Равновесие было неустойчивым: любая катастрофа могла нарушить его, но условия на Марсе давно не менялись, и оно держалось долго, пока не вмешался человек.
Ремонт затянулся, и в Порт-Скиапарелли они попали только через трое суток после вылета из Порт- Лоуэлла. Жители среднего по величине марсианского города (немногим меньше тысячи человек) размещались под двумя куполами на широком плоскогорье. Своим месторасположением город был обязан исторической ошибке — именно здесь произошла первая высадка на Марс. Только через несколько лет решили перенести центр тяжести в Порт-Лоуэлл и законсервировать Порт-Скиапарелли.
Маленький город во многих отношениях был копией своего более сильного и более современного соперники. На его долю выпали геологические (точнее, аэрологические) изыскания и исследования близлежащих районов. И жители простить себе не могли, что Гибсон с товарищами набрели на величайшее в истории Марса открытие так близко от них.
Этот визит почти парализовал нормальную жизнь города — куда бы ни пошел Гибсон, на его пути собирались толпы. Особенно нравилось всем заманивать Сквика под яркий свет и смотреть, как он чернеет, пытаясь выжать все возможное из своего положения. Именно в Порт-Скиапарелли кому-то пришло в голову проектировать на Сквика несложные картинки, а потом фотографировать его. Дошло до того, что Гибсон с огорчением увидел на боку своего любимца грубое, но вполне четкое изображение известной телезвезды.
