марта, составлен местною полициею протокол, который 1 сего марта передан мировому судье; ввиду этого с моей стороны не может быть сделано никаких дальнейших распоряжений по предмету вашего заявления' (Авт. // ЛБ. — Ф. 93.II.5.25).
Заявление Достоевского, о котором здесь идет речь, — неизвестно.
Александр Алексеевич Киреев (1833-1910) — генерал-лейтенант, член Славянского благотворительного общества.
На его визитной карточке обозначено (как должность):
'Состоящий при его императорском высочестве великом князе Константине Николаевиче'.
В обширном дневнике Киреева, цитируемом здесь и ниже, встречается ряд упоминаний о Достоевском. Киреев характеризовал Достоевского как писателя, 'очень близкого' ему 'по убеждениям и чувствам' и очень дорогого ему человека (Авт. // ЛБ. — Ф. 93. — П.5.70. — Письмо к Ильзе Ивановне Мещериной, 1881).
В архиве Достоевского сохранилось несколько адресованных ему писем Киреева. В одном из них он просит прислать ему, 'если можно, на несколько часов', январскую книгу 'Русского вестника' (с последней частью 'Карамазовых'); в другом Киреев рекомендует писателю 'очень хорошего и интересного человека. Он тип, достойный вашего внимания — это близкий родственник Алеше Карамазову'; в третьем — посылает Достоевскому билет (на концерт), взятый для него по просьбе С. П. Хитрово (Авт. // ЛБ. — Ф. 93.11.5.69).
Этот обмен репликами имел место на обеде в честь Тургенева 13 марта 1879 г. Ср. Вестник Европы. — 1879. — № 4. — С. 822.
8 июня того же года Киреев записал в дневнике:
'Вечером еду с Ольгой к Аксаковым. Доктор прав M-lle Евреинова и ее спор с Иваном Сергеевичем о конституции. Конечно, Аксаков против всякой конституции. Он говорит, что никакая конституция у нас нежелательна и невозможна, читает письмо Ю. Самарина в подтверждение сего. Аксаков говорит, как и Достоевский, что ежели оппонентам не будут давать возможности свободно говорить, то и нам говорить не должно и нельзя??' (Авт. // ЛБ. — Ф. 126.2.8).
Ольга — О. А. Новикова (см. примеч. к п. 157) — сестра Киреева.
См. описание этого вечера в сб. 'Тургенев и Савина' / Под ред. А. Ф. Кони. — Пг., 1918. — С. 68- 69.
Алчевская присутствовала на одном из вечеров в пользу Литературного фонда в зале петербургского Дворянского собрания — 9 или 16 марта 1879 г.
А. Г. Достоевская пишет в своих воспоминаниях о первом из них:
'Федор Михайлович выбрал для чтения 'Рассказ по секрету' из 'Братьев Карамазовых', прочел превосходно и своим чтением вызвал шумные овации. Успех литературного вечера был так велик, что решили повторить его 16 марта' (Воспоминания. — С. 332).
С. А. Венгеров следующим образом охарактеризовал одно из этих чтений:
'Когда читал Достоевский, слушатель, как и читатель кошмарно-гениальных романов его, совершенно терял свое 'я', и весь был в гипнотизирующей власти этого изможденного, невзрачного старичка, с пронзительным взглядом беспредметно уходивших куда-то глаз, горевших мистическим огнем, вероятно, того же блеска, который некогда горел в глазах протопопа Аввакума' (Речь. — 1915. — № 114. — 27 апреля).
В своих воспоминаниях Алчевская не упоминает о том, что присутствовала на публичном чтении Достоевского.
Речь идет о 'Братьях Карамазовых'.
О популярности Достоевского в среде демократической интеллигенции говорят многие адресованные ему письма читателей и слушателей.
Приводим здесь характерное письмо к Достоевскому, датированное 6 апреля 1879 г. и подписанное: Один из многочисленных ваших читателей и почитателей:
'Федор Михайлович,
Без всякого прибавления: Федор Михайлович, — без 'Милостивый государь', без 'Многоуважаемый' и проч. Просто — Федор Михайлович! Так лучше, проще. Мне и хотелось бы, чтобы письмо мое было лучше и проще. Если бы я подписал внизу свою фамилию, так тогда бы, может, и наверху я написал <бы> 'Милостивый государь'. Но письмо анонимное, и хоть вы раз, в 'Дневнике', и выбранили анонимные письма, а я все-таки пишу анонимное, потому — удобнее, откровеннее могу высказать вам то, что хотелось бы высказать.
А высказать мне хотелось только то, что я вас очень уважаю. Я и на вечер вчера пришел только для того, чтобы посмотреть на вас. Я ведь никогда до вчерашнего вас не видал. Не один я так. Нас много так пришло. И все очень были рады, что вы так любовно были приняты. Именно любовно, а не как- нибудь там иным образом. Вон Тургенева тоже принимали хорошо, может быть, с большим блеском, но именно с блеском. Души-то там вряд ли много было. Он ведь больше уму говорит. Потому так его и принимали — с уважением, потому нельзя — талант. Вас же просто, любовно, сердечно, потому что талант вы такой простой, сердечный. И к вам иначе и относиться нельзя, как все вам рассказать, что есть на
