Привожу текст заметки, появившейся в 'Московских ведомостях'. — 30 января. — № 30:
'Как гром, поразило нас вчера ночью известие о кончине Федора Михайловича Достоевского. Еще накануне, 27 января, получили мы от него собственноручное письмо, написанное твердым почерком и не возбуждавшее никаких опасений. Было, однако в этом письме зловещее слово, которое тогда скользнуло для нас незаметно. Прося нас об одном деле, он прибавил: 'Это, быть может, моя последняя просьба'. Только теперь стал нам понятен скорбный смысл этого слова последняя. В нем сказалось предчувствие смерти еще прежде, чем совершилось роковое кровоизлияние, которое так быстро погасило дорогую жизнь нашего друга. Но предчувствие смерти не нарушило мира и ясности его души. Тон этих предсмертных строк его совершенно спокоен. Он входит в некоторые деловые подробности и шлет поклон друзьям…
Прости, добрый делатель на русской ниве! Мы еще многого ждали от тебя, но довольно и сделанного, чтоб имя твое сохранилось навеки в русской народной памяти. Земля возьмет свое, тленное предастся тлению, но духовное наследие твое останется навсегда дорогим достоянием твоего отечества… '
Упоминаемое в этом сообщении письмо Достоевского (с датой 26 января) было адресовано Н. А. Любимову.
Письмо Аксакова к Достоевскому, датированное 21 января 1881 г.:
'Уже сколько завалялось у меня начатых и недоконченных к вам писем, глубокоуважаемый Федор Михайлович! Благодарил я в свое время и за 'Братьев Карамазовых' и за письма ваши, которыми так дорожу, и вся эта написанная благодарность теперь уже запоздала! Примите же ее от меня теперь свежую. С нетерпением ожидаю вашего 'Дневника' <…> Ваше слово захватывает еще больший круг и, главное, проникает туда, куда едва ли досягает мое, — в среду молодежи, и проникает сквозь затворенные двери силою художественного очарования <…> С нетерпением жду вашего 'Дневника', берегите свое здоровье, а пока вас крепко обнимаю…' (Авт. // ЛБ. — Ф. 93.II.1.20).
Аксаков писал анонимно в 'Руси'. — 31 января (№ 12):
'Достоевский умер! Потеря незаменимая!.. В нашей современной литературе это была чуть ли не единственная положительная сила, не растлевающая, не разрушающая, а укрепляющая и зиждительная. Это был мощный талант и замечательный мыслитель. Никто из наших писателей не был равен ему по глубине и бесстрашию психического анализа, по важности и широте нравственных задач, к разрешению которых он так страстно стремился в своих сочинениях, которые были для него личным делом, делом души, всей жизни, всего его существа. Его романы, с точки зрения исключительно эстетической, может быть, именно и грешат тем, что слишком запечатлены характером субъективности, — но это-то и придает им власть и обаяние искренности. Все они писались плотью и кровью, — на каждой странице изводилась жизнь самого автора: болезненный процесс творчества, преждевременно унесший его в могилу! Преждевременно, потому что талант его не слабел, но, казалось, только теперь достиг настоящего блеска и зрелости. Еще многого вправе мы были ожидать от него… Старые силы, старые дарования сходят со сцены… Кто же является им на смену?.. Нет ответа!..'
Ответ на предыдущую телеграмму.
6 февраля А. М. Достоевский писал Анне Григорьевне:
'Прискорбное известие о кончине брата я получил в четверг 29 генваря уже поздно вечером в телеграммах от Саши. Оно меня оглушило своею неожиданностью, — я был один дома (Доменика была еще в Шацке, а сын Андрей где-то в гостях), и в первое время не знал, что делать! Хотел было сейчас же ехать в Петербург, но не знал, как оставить дом. К тому же, по расчетам моим, похороны должны были совершиться в субботу, а к этому дню я же не мог поспеть. Жалею очень, что заранее не знал, что хоронить будут в воскресенье, а то бы наверное приехал и успел бы поклониться праху брата! Я предчувствовал, что хоронить брата будут как общественного деятеля, но не воображал, чтоб сочувствие, оказанное обществом, было так громадно, так торжественно! Да будет это вам хоть малейшим утешением!' (Авт. // ЛБ. — Ф. 93.11.4.19).
4 июня 1881 г. В. М. Карепина писала А. М. Достоевскому:
'Сколько бед в это время случилось! Не стало дорогого брата Федора Михайловича. Я думаю, ты очень горевал и теперь горюешь по нем. Только бы ему жить, только бы ему красоваться и наслаждаться заслуженною славою после мученической и труженической жизни; только было повезло ему счастье — и не дал ему бог сколько-нибудь отдохнуть и порадоваться отовсюду восторженными похвалами! Несчастный труженик! И как ему хотелось и нужно было пожить для общества и для своих детишек. Так жалко его, и для нас всех невознаградимая потеря…' (Авт. // ИРЛИ. — Ф. 56. — Ед. хр. 82).
как надежда в будущем (лат.).
Имеется в виду Вл. С. Соловьев.
Вдове и детям Достоевского Александром II была назначена пожизненная пенсия в 2000 рублей в год. По утверждению А. С. Суворина, это решение было принято под впечатлением от его статьи о смерти Достоевского, появившейся в 'Новом времени' (Дневник А. С. Суворина. — М.-Пг., 1923. — С. 212).
А. А. Киреев записал в своем дневнике 31 января:
'Знаменательно, что Победоносцев уведомил о смерти Лориса, этот доложил государю, представление о пенсии сделал Абаза, где же во всем этом Сабуров? Он ко всему этому непричастен' (Авт. // ЛБ. — Ф. 126.2.8).
Граф Михаил Тариелович Лорис-Меликов (1825-1888) — министр внутренних дел; Александр Аггеевич Абаза (1821-1895) — министр финансов; Андрей Александрович Сабуров — министр народного просвещения (см. примеч. на с. 616).
