как кадры немого кино, так словно солнечные лучи разорвали сумеречную пелену, освобождая его разум. Не было теперь необходимости задавать вопросы. Он четко понимал, где он находится и что с ним произошло. Незначительная слабость не смущала, он медленно встал и подошел к окну, за которым открывалась будоражащая душу панорама зеленой долины с бьющими гейзерами и голубым небом над снежными, искрящимися шапками сопок. Эта будничная картина Ада так увлекла, что он был готов впитывать ее каждой клеткой своего тела, наполняя душу солнечным светом и живостью природных красок. Он стоял, как в детстве прислонившись носом к оконному стеклу, и не заметил появления в палате Эраста. Вечный балагур смиренно ждал, словно боясь нарушить неустойчивое равновесие тишины, пейзажа и душевного состояния пациента. Переминаясь с ноги на ногу, он невольно начал всматриваться в привычную для переселенцев картину, медленно переводя взор к сверкающему горизонту. В какой-то момент ему показалось, что сопки вздрогнули, словно пытаясь стряхнуть белые шапки. Раскатистый гул накрыл долину, и в такт ему задребезжало оконное стекло. Григорий рефлекторно отстранился и сделал несколько испуганных шагов назад, чуть не сбив с ног Эраста, смутился. Секунда и из земли ударил огромный столб воды и пара, завораживая своей красотой и мощью.
— Чакра — самый большой гейзер, — словно не заметив секундного замешательства Григория, спокойным тоном произнес Эраст. — Он всех здесь пугает своим ревом и непредсказуемостью. Я в Аду давно, но ни разу сам не видел его выброса. Все гейзеры, как гейзеры — работают по расписанию, а этот — нет, нет, да и вдарит. Нравится?
— Красиво, — согласился Григорий. — Я и не подозревал, что на этом континенте может быть что-то подобное.
— Это все издержки обучения. Нарисовали на глобусе белое пятно, а об остальном и ни гугу. Хотя, кому нужно — те конечно знают.
— И о вас?
— И о нас, — оба конечно говорили о переселенцах, живущих в Аду.
Оба разговаривали так, словно много лет знали друг-друга.
— Кстати, меня зовут Эраст.
— А меня — Григорий, — говоря это и тот, и другой не отрываясь, продолжали смотреть в окно на бьющий из земли огромный фонтан Чакра.
— Странная вещь эта природа. Могучая, пугающая и одновременно завораживающе красивая. Подумать только, ну бьет из земли фонтан, а я смотрю, как дурак и мне это почему-то жутко нравится. И, похоже, что я в этом не одинок? — Григорий обернулся и впервые посмотрел на Эраста.
— Таких дураков сейчас у каждого окна — хоть пруд пруди. Чакра он и есть Чакра, — подытожил Эраст.
— А почему так назвали?
— Точно не знаю, но говорят, что на Азии было что-то похожее.
— А я подумал….
— Ну, нет…. Ни к какой восточной лабуде это отношение не имеет. Их 'чакры' — более поздние выдумки, хотя, в языковом смысле, наверное, чем-то и связаны.
Как будто подтверждая сказанное, Чакра в очередной раз выбросил к небу огромный столб воды и пара.
— Я спрашиваю, ты отвечаешь, но, наверное, и сам хочешь меня о чем-нибудь спросить? Например — о райских кущах, — Григорий ожидал расспросов, но Эраст продолжал, молча смотреть в окно.
Постояв некоторое время, молча смотря на утихомиривающегося Чакра Эраст как-то очень буднично и по простому произнес: 'Ну, посмотрели и хватит. Пойдемте Григорий Алексеевич, я вас с ребятами познакомлю'.
В кубрике собралась вся дежурная смена. Увиденная картина напомнила Григорию далекую юность, когда в перерывах между занятиями собирали студентов в первой попавшейся аудитории на очередную политинформацию или комсомольское собрание. Маявшись ожиданием, рассевшийся где попало народ, в белых халатах, гудел о своем, как всегда не осознавая остроты и сложности политической ситуации и только ответственный за проведение мероприятия, нервными шагами мерил коридор, в ожидании лектора и в сотый раз уговаривал собравшихся не галдеть….
— Вот и мы, — объявил собравшимся Эраст, протискиваясь среди собравшихся к центру кубрика, где был приготовлен стул для удивительного гостя. — Чакра отвлек, а то б мы давно пришли, — извинялся он, таким образом, за опоздание.
— У тебя вся жизнь сплошная чакра…. Я тебя за своей смертью пошлю, — резвился собравшийся народ.
Эраст, по своему обыкновению, не огрызался, а чинно усадив Григория на стул, встал рядом, картинно отставил в сторону ногу и произнес: 'Вы, уважаемый Григорий Алексеевич, не обращайте внимания на этих тупоголовых. Их жизнь сплошной цирк. Вы посмотрите только на их лица, и вам откроется вся их жалкая сущность. Дети греха и генетической ошибки Творца, скалят зубы перед такими светилами медицинской науки, как мы с вами, не понимая при этом самой сути исторического момента' — под дружный смех и аплодисменты он окончил фразу, грациозно кивнул и с размаху плюхнулся на диван, выжимая для себя место среди сидевших.
Встреча, как говорится, проходила весьма не ординарно. В воздухе царила абсолютная свобода и непосредственность. Кто-то, как Джозеф, седовласый инженер — генетик, представлялся и затем задавал интересующий его вопрос, а кто-то бесцеремонно перебивал говорившего, влезая со своей репликой. Григорию все это напоминало дискуссии шестидесятников и поэтому с каждой минутой нравилось все больше и больше. Народ кипятился, спорил, вычурно ругался, но вокруг всего происходящего царила атмосфера общей заинтересованности и добродушия.
— Раз так наседают на технику, значит, хотят в ближайшее время отсюда свалить, — настаивал Эраст, поддерживая свои слова взмахами рук. — Они уже полвека гонят свои космические программы. Что НАСА, НАСА? — он огрызнулся на встрявшего. — Все космические агентства давно повязаны. Аксакал, да скажи ты им.
— Ну, все не все, а то, что хотят поднять ковчег — это факт. Они и всю чехарду с космосом только ради этого затеяли.
— Ну, что я говорил…. Туристов, кстати, космических поразвилось…. Говорю вам, готовятся слинять суки…. Все изуродовать и слинять…
— Может и так, — напустилась на Эраста мадам из отдела биоэнергетики. Её морщинистое лицо, расцвело багровыми малежами, от напряжения, — Черт с ними, пускай валят, но суть-то не в них, а в тех, кто останется, и что они уготовили нам на прощание?
— А вот тут, ты права, — отозвался Эраст. Аудитория, соглашаясь, загудела.
Григорий не всегда понимал то, о чем они спорят, но в целом сообразил, что речь идет о готовящемся отлете жителей Рая. Он с интересом наблюдал за говорившими и, чувствуя, что от волнения все чаще и чаще бьется его сердце. Когда-то слышанное им о 'золотом миллиарде', уменьшающихся биоресурсах и прочих грозящих катастрофах, теперь начинало приобретать иной смысл. Впервые он реально задумался о будущем умирающей Земли.
— Так ты его и спроси, а на меня не ори, — ткнул пальцем в Григория Эраст, тем самым оторвав его от своих размышлений.
— Григорий Алексеевич, — стараясь быть вежливым, проговорил координатор Ван. Его хитрые от природы узкие глаза изучающее и выжидательно смотрели на смутившегося Григория, — скажи, а на кой черт ты им понадобился? — Что ты там такого изобрел, что они выдернули тебя из земной жизни? Не за красивые же глаза? — последняя фраза Вана, развеселила Григория.
— Точно не знаю, но могу предположить…..
Глава 18
К пейзажу за окном Григорий привык. Уже не так, как в первый раз его радовали зелень и солнце и
