2
В сумасбродстве отца все же прослеживалась определенная логика. Перед покупкой яхты он заказал смету, во что обойдется ее полное восстановление, переоборудование и приведение в пригодное для плавания состояние. Оценку выполнили инженеры той судоремонтной верфи в устье Хамбл, которая славилась отличным качеством работ в этой строгой, эзотерической и чрезвычайно эксклюзивной сфере. Исходные требования к постройке яхты Сполдинга были очень высокими. Технология, которая обеспечила бы их соблюдение, не утрачена до сих пор. Хотя дело, следует признаться, было необычным. В наше время такие спецификации доступны лишь за весьма круглую сумму. Современные компьютерные средства позволяют, как многократно доказано на практике, проектировать яхты по гораздо более низкой цене. Однако восстановление требует педантичности вкупе с артистизмом да еще с применением устаревших инструментов и малодоступных материалов.
Фрэнк Хадли заверил, что его верфи такая задача по плечу. Все же он честно предупредил, что уйдет не менее шести месяцев, если эта работа должна быть выполнена на высоком уровне и без ошибок. Предложенный график отца вполне устраивал. За шесть месяцев он успеет освоить необходимые навыки, чтобы стать компетентным шкипером «Темного эха». Яхта будет готова к началу июля. Судя по морскому альманаху, это время как раз благоприятно для пересечения Атлантики. Впрочем, с моей точки зрения, слова «благоприятный» и «Атлантика» плохо уживаются в одном предложении. А с другой стороны, все в мире относительно. Июль, как ни крути, лучше марта и уж куда более милостив к морякам, нежели, к примеру, октябрь.
Сузанна вернулась домой к обещанному сроку. Она все-все рассказала мне про Бриктоп. И присовокупила то немногое, что было ей ведомо про Сполдинга и его удивительную жизнь на северо- западе Англии. Дело в том, что годом ранее Сузанна немножко занималась теми гостиницами, в которых, по слухам, водились привидения. Она припомнила, что в одной из них останавливался знаменитый Сполдинг. Увы, этот «Палас-отель» в Биркдейле давным-давно снесли, а фильм так и остался в черновых набросках. Я был до того рад видеть Сузанну — к тому же Сполдинг даже в тех крохотных, известных мне деталях казался отвратительной темой для обсуждения, — что немедленно утратил остатки любопытства к его персоне. Отец же, с головой ушедший в тонкости освоения мореходного искусства на фоне распада его последнего по счету брака, напрочь позабыл о данном самому себе обещании привлечь Сузанну к расследованию корней того любопытного названия, «Иерихонской команды». Позднейшие события заставили меня горько пожалеть об этом обстоятельстве, хотя на тот момент его забывчивость выглядела вполне простительной оплошностью.
Как и мой отец, я записался на мореходно-навигационные курсы и, кроме того, вступил в яхт-клуб. На занятия было решено ходить порознь. Достаточно хорошо зная характеры друг друга, мы понимали, что в противном случае наш запланированный вояж потерпит крушение еще на суше. На воде же от нас требовалась бы только взаимная компетентность, не отягощенная воспоминаниями о комических школярских ошибках. Словом, мы договорились посещать курсы по отдельности. Мой яхт-клуб находился в Уитстейбле, где в условиях изменчивой февральской погоды я мог найти вполне безопасное подобие тому, с чем придется столкнуться в океане.
Что Сузанна обо всем этом думала, я, признаться, и понятия не имею. Наверное, она сочла наше с отцом сближение вещью хорошей. И по-видимому, полагала, что шесть месяцев — срок слишком долгий, чтобы начинать нервничать сейчас. Как я подозреваю, Сузанна решила, что на двоих у нас с отцом достанет хотя бы базовых знаний, когда мы наконец поднимемся на борт. «Темное эхо» была гоночной двухмачтовой шхуной, более чем способной преодолеть расстояние между Саутгемптоном и Нью-Йорком за три недели. Ну и следует учитывать, что в наш век спутниковых телефонов и аварийных радиомаяков море было намного более безопасным, чем в «бурные двадцатые» Сполдинга. Сузанна погрузилась в работу над документальным сериалом про Майкла Коллинза и борьбу ирландцев за независимость. А любые сомнения и опасения насчет нашей будущей авантюры она держала при себе.
Возможно, вас интересует, где я нашел время заниматься столь масштабной подготовкой к этой морской прогулке, не говоря уже о деньгах на обучение. Любой не знакомый со мной человек был бы в полном праве предположить, что все объясняется щедрым содержанием, которое выделил отец. Но при этом он погрешил бы против истины. Да, отец всегда был ко мне щедр. Зато я всегда был независим, особливо после внезапной смерти матушки. В обоих университетах, где мне довелось учиться, я подрабатывал на студенческих радиостанциях, организовывая интервью с гостями, автопробеги под сбор пожертвований, конкурсы среди радиослушателей и тому подобное. После выпуска я нашел себе аналогичное место при региональной студии графства Кент, хотя на сей раз у меня был всамделишный оклад. Затем я стал работать на коммерческой радиостудии в Лондоне. Если бы у меня имелся некий карьерный план, то в его верхней строчке, наверное, шла бы должность составителя эфирной сетки для Би-би-си. Мне всегда нравились власть и могущество слова изреченного, и я неизменно предпочитал радиовещание телевизионным передачам, потому как у слушателей появляется больше шансов дать волю воображению в отличие от телевидения, которое не способно воспроизвести тот же эффект, коль скоро опирается именно на картинки и страдает от напастей «мертвого сезона».
Итак, было время, когда я всерьез намеревался когда-нибудь эволюционировать в эдакого лорда Рита[3] XXI столетия. Но вмешалась судьба в образе беседы с одним из коллег по лондонской студии, в ходе которой мы придумали новый формат игрового шоу, и у нас хватило ума его запатентовать. Эта игра произвела фурор в эфире. Формат оказался столь удачен, что мог быть безболезненно внедрен на телевидении. И вот тогда наша игра стала общемировым хитом. Она не принесла мне — даже примерно — того состояния, которое сделал отец в своем бизнесе, но, по крайней мере, появились деньги, которые на пару лет сняли все беспокойство о том, где брать средства на погашение моей квартирной ипотеки.
Я перестал работать в общепринятом смысле два года назад. Если честно, выход, по сути дела, на пенсию в тридцать лет был для меня удручающей перспективой. Однако при этом я питал амбиции в отношении писательской карьеры. За эти два года я сочинил и опубликовал две детские книжки. Продажи оказались скромными, но все же заработали мне толику похвал. Мне нравится писать для загадочных маленьких людей, зам
У нас у всех имелось лишь туманное представление о несчастливой репутации «Темного эха». Кое- что я слышал от отца, когда он впервые упомянул о своем интересе к этому судну, но, если честно, я не могу в точности вспомнить, что он говорил. В общем когда я к нему пристал (правда, не слишком настойчиво) с этим вопросом, он откинулся в своем клубном кресле и что-то такое сказал насчет суеверных моряков с их приметами, после чего занялся более насущным делом по воскрешению потухшей сигары. Даже Сузанна здесь проявила себя ничуть не более откровенной. Она заявила, что слышала-де об этой яхте в связи с каким-то актом насилия в отношении неких азартных игроков, что имел место в 30-х годах в районе Кубы, но после моих ненавязчивых подталкиваний призналась, что не помнит ни имен, ни национальностей, ни даже названия порта. «А вдруг это и есть проклятие „Темного эха“, — насмешливо добавила она. — Может, оно вызывает амнезию у будущих жертв, чтобы они вновь и вновь попадались ему на удочку». При этих словах Сузанна скорчила злодейскую гримаску и потрясла головой, чтобы ее растрепанные волосы походили на гриву злобного демона. И — как бы дико это ни звучало сейчас — мы оба рассмеялись ее страшной шутке.
Первое по счету происшествие на верфи Фрэнка Хадли выглядело достаточно заурядным. Рабочие осторожно демонтировали сохранившиеся иллюминаторные обечайки и лючки. Те детали, которые еще можно было восстановить, отправляли купаться в кислоте для удаления следов коррозии, после чего их полировали до первоначального сияющего блеска. Но перед этим полагалось извлечь все оставшиеся куски
