Лотрака и доложил что воины клана 'Белой лошади' забрав обезглавленное тело Аттилы, покинули город.
– Ингар, – обратился ко мне Субудай по имени, потому что мы договорились перейти на 'ты', чтобы не усложнять процесс переговоров, – воины клана Аттилы не простят смерти своего князя и могут выступить на стороне имперцев, что будем делать?
– Если честно, то ума не приложу! – ответил я. – То, что произошло между мной и Аттилой абсолютная дурь. Он просто не оставил мне выбора, так что я надеюсь только на вашу помощь и советы.
– Жаль, конечно, что так произошло, но Аттила сам напросился в покойники, – попытался успокоить меня Субудай. – Это не первый случай, когда он вел себя подобным образом. Ему не давала покоя слава прапрадеда, в честь которого он получил свое имя. Мальчишке было всего двадцать шесть лет, а он уже поучаствовал во всех поединках и заварухах, случившихся на Таноле за последние семь лет. По большому счету он всех достал своей драчливостью, даже членов собственного клана. После смерти Аттилы главой клана должен стать его двоюродный брат Улухай 'рыжий' он на пять лет старше покойного и не страдает мальчишескими комплексами. Я попытаюсь его предостеречь от опрометчивых поступков, но законы чести требуют мести или на крайний случай огромного выкупа. Кровная месть на Таноле вещь обычная, а вот про выкуп за смерть князя я ни разу не слышал.
– Клан у Аттилы большой?
– До вторжения имперцев был четвертым по численности, сейчас об этом мне ничего неизвестно. До войны клану Аттилы принадлежал Лизар и его окрестности, поэтому он так и взбеленился когда узнал, что драконы сожгли город.
– Сделанного не вернешь, – ответил я Субудаю. – В Лизаре собрались все корабли сил вторжения с запасами оружия и продовольствия. Приходится жертвовать малым, чтобы не потерять все. Мне пора улетать домой и готовиться к новым боям. Когда из похода на Лизар вернется Дорин, постарайтесь выяснить у пленных причину вторжения имперцев, по-моему, здесь кроется решение наших проблем.
Закончив переговоры, я встал из-за стола и, распрощавшись с Лотраком и Субудаем, покинул замок в сопровождении Колина. Если в день прилета нас по дороге сопровождала толпа любопытных, то на этот раз люди шарахались от меня как от зачумленного. Охрана Лотрака держалась на почтительном расстоянии, а окровавленный сверток с головой Аттилы вообще вызывал у воинов ужас. Один из магов, присутствовавших на совете, молча передал нам клетку с несколькими почтовыми птицами и поспешно убрался за спины охранников. Бегло осмотрев дельтаплан, я сел в кресло пилота и запустил мотор. Колин, пристегнувшись на пассажирском сидении, держал на коленях мой чудовищный трофей и клетку с птицами. Стоило нам отчалить от мостика, как охрана дельтаплана поспешно ретировалась в замок и площадь перед замком словно вымерла. Короткий разбег и мы снова в воздухе, под крылом проносятся пустынные улицы Танориса, а над горизонтом поднимается огромное кровавое солнце.
К полудню внизу показалась 'бухта Плача' и я, положив аппарат на крыло пошел на посадку. Прошедшие сутки вымотали все силы и нервы, поэтому я, выслушав только экстренные доклады, отправился спать, но тревожный сон не принес облегчения. Меня бросало то в жар, то в холод, а перед глазами маячила отрубленная голова Аттилы с лопнувшими глазами. Я метался по кровати и кажется, кричал и бредил во сне. Чьи-то руки осторожно стирали липкий пот с моего лица, но мне никак не удавалось проснуться. Только к следующему утру я пришел в себя и с трудом сел на кровати. В кресле свернувшись калачиком, спала Викана, а Тузик лежал на полу поперек двери в каюту. Мне дико хотелось пить и я, пошатываясь словно после продолжительной болезни, подошел к столу, на котором стоял кувшин и налил трясущимися руками стакан воды. Зубы выколачивали дробь по ободку стакана, и живительная влага потекла в иссохшее горло. Я пил и никак не мог напиться, мне удалось остановиться только, когда в кувшине закончилась вода. Выскользнувший из ослабшей руки стакан со звоном упал на пол и разбудил Викану. Принцесса открыла свои голубые глаза, и с жалостью посмотрев на меня сказала:
– Ингар ну зачем ты встал с кровати? Тебе нужно лежать и набираться сил. Если ты будешь так над собой издеваться, то окончательно подорвешь свое здоровье.
– Со мной все будет хорошо, мне нужно поесть и слетать на озеро для подзарядки. Хочешь полететь со мной?
– С радостью, только сейчас распоряжусь насчет обеда, и полетим.
Погода стояла великолепная, и озеро сверкало в лучах полуденного солнца, словно огромный бриллиант. Дельтаплан плавно покачивался возле берега, а мы с Виканой сидели в тени скалы и тихо беседовали. После подзарядки мое состояние пришло в норму и я, сбросив с плеч летный комбинезон, сидел обнаженным по пояс, подставив свою грудь прохладному ветерку с озера. После полета в Танорис и моей болезни наши отношения с Виканой начали незаметно меняться, мы как будто заново стали узнавать друг друга, они приобрели более человечный и понятный характер, исчезла театральная экзальтация. В глазах принцессы появлялась тихая грусть и жалость, когда она смотрела на меня. Мне показалось, что она как-то сразу повзрослела и превратилась из взбалмошной девчонки в молодую женщину, удивленно глядящую на неожиданно изменившийся вокруг нее мир, на мужчину которого она любила, но воспринимала только его внешнюю показную сторону. Это новое состояние и зародившаяся внутри нее новая жизнь, сломали хрустальную оболочку, отгораживавшую Викану от обычного мира.
– Ингар ты так сильно похудел за эти дни, тебе нужно больше отдыхать и питаться по человечески, а не хватать куски между полетами и совещаниями. Я за тебя боюсь. Нельзя взваливать на свои плечи все проблемы Геона и отвечать за все, что происходит вокруг. Ты должен понимать, что уже не один и нашим детям нужен живой отец.
Тон Виканы, которым она говорила, очень удивил меня и зародил смутную надежду на лучшее. В ее словах не было истеричных ноток выдуманной любви прежней Виканы, им на смену пришли забота и беспокойство за живого, а не выдуманного человека. Мне показалось, что она старается понять меня и это понимание начало вызывать в ней жалость к подлинному Ингару. Раньше на Руси говорили не 'любит' а 'жалеет', может и на Геоне это слово приобретет этот новый смысл?
– Викана я постараюсь, вести себя более осмотрительно, но не всегда это у меня получается. Я еще слишком неопытен в делах, свалившихся на меня, но я учусь и надеюсь, что со временем стану совершать меньше ошибок. Ситуация на Таноле осложнилась и тебе необходимо укрыться в безлопастном месте. Я убил в Танорисе главу клана 'Белой лошади' князя Аттилу и за мной начнут охотиться 'кровники'. До имперцев пока не дошли известия о разгроме их войск на Таноле, но и они тоже скоро начнут точно такую же охоту на меня. Викана ты самое уязвимое звено в моей защите и враги в первую очередь попытаются достать меня через тебя. Завтра я начну строить нового 'дракона', на котором отвезу тебя к 'Нордрассилу' под защиту малхусов, так мне будет намного спокойнее, и здоровью детей ничего не будет угрожать.
Принцесса ничего не ответила и только тихо заплакала, опустив голову на колени. Я не стал мешать Викане выплакаться и, обняв ее за печи, решил дождаться, когда она успокоится. Наконец слезы высохли, и принцесса смогла говорить.
– Ингар, я понимаю, что мы для тебя обуза и наше присутствие будет связывать тебя по рукам и ногам, поэтому я согласна лететь к дереву жизни. Просто я очень боюсь за тебя, и мы будем ждать твоего возвращения.
– Викана мы возьмем с собой почтовых птиц, и я буду регулярно писать тебе о своих делах. Если мне удастся решить несколько технических проблем, то я смогу часто навещать тебя и привезу помощников из преданных тебе гвельфов.
– Я напишу письмо к матери настоятельнице храма 'Сиды', она отпустит с тобой двух послушниц принадлежащих к моему дому, которые служили мне в монастыре. Это две девушки квартеронки они полностью преданы мне, и ты можешь смело им довериться. Ингар, я очень устала, давай поедим и ляжем спать до утра, – сказала Викана и как-то странно посмотрела на меня.
Мы неспешно перекусили разогретыми на костре припасами, захваченными с собой в полет и отправились спать. Пещера, которая стала постоянным местом для зарядки камней 'Силы' и ночлега, превратилась в минигостиницу со столом, масляным светильником, удобной кроватью и комплектом постельных принадлежностей. Викана быстро застелила постель и юркнула под одеяло. Я же в нерешительности стоял у входа в пещеру и не знал, как мне поступить.
– И долго ты там будешь стоять? Ты хочешь, чтобы я замерзла? – лукаво спросила принцесса и едва слышно буркнула, – тоже мне муж называется!
Я на негнущихся ногах подошел к постели и, сбросив с себя комбинезон, залез под одеяло. Меня снова начал колотить озноб от закипающего внутри адреналина, и зубы опять стали выбивать предательскую дробь.
– Ну вот, опять ты замерз, когда сидел голый на ветру, ну прямо как ребенок. Повернись ко мне, я тебя согрею, а то простудишься, – сказала Викана и прижалась ко мне, обхватив руками за шею.
Господи сколько правильных слов и окончательных решений мы принимаем, когда пытаемся заставить себя не поддаваться женским чарам. Можно сколько угодно себя накручивать и убеждать в том, что это обман и нужно проявить твердость. Нам иногда удается продержаться некоторое время, если объект нашего обожания находится на некотором расстоянии, но когда чувствуешь на щеке шелк ее дивных волос, а вашего уха касаются нежные влажные губы, то ты понимаешь что окончательно пропал. Последняя запоздалая и якобы разумная мысль о мужской гордости жалобно пискнула раздавленная любовным безумием, обрушившимся на нас.
Нас качало, словно на призрачных качелях, подвешенных на уходящих в небо лучах 'Силы'. Мы растворились друг в друге и, вынырнув из глубины пронзительного чувства любовного наслаждения, снова погружались в искрящуюся пучину. Волна за волной накатывалась сладкая истома и наши тела, разорвав переплетение объятий, затихали на скомканном ложе, и снова переплетались, едва успокаивалось рвущее грудь дыхание. В этом чувственном хороводе участвовали не только наши души, но и два маленьких комочка новой жизни связанные с нами тонкими ниточками, выходящими из наших с Виканой сердец. Сладкая боль, рожденная где-то в самых потаенных уголках подсознания начала накапливаться в груди медленно опускаясь к солнечному сплетению и зазвенев оборвавшейся струной, вырвалась на свободу. Викана протяжно вскрикнув, несколько раз выгнулась в моих руках и затихла глубоко дыша. Мы долго лежали в объятиях друг друга, боясь разорвать эту телесную связь, словно старались продлить ускользающие мгновения счастья. Постепенно это состояние перешло в сладостное забытье, наполненное фантастическими снами, в которых мы продолжили прерванный любовный танец. Меня разбудил поцелуй влажных губ тихих шепот, прозвучавший в ушах:
– Вставай засоня, уже светает и завтрак готов.
Я повернулся на спину и поцеловал Викану, не открывая глаз, чтобы ненароком не разрушить образ принцессы, созданный у меня в голове фантастическим сном. Через несколько секунд Викана начала притворно отбиваться и я, разорвав объятия, открыл глаза. Зря я лежал с закрытыми глазами, лучи утреннего солнца, отразившись от озерной глади, ворвались в пещеру и волосы Виканы искрились, словно усыпанные брильянтами, ее огромные голубые глаза, окаймленные длинными ресницами, смотрели прямо мне в душу.
– Обалдеть! – сказал я с придыханием, зачарованный этой картиной.
– От чего, обалдеть? – удивленно спросила принцесса.
– Конечно от принцессы Виканы, чем это тебя в детстве кормили, что ты такая красивая выросла? Вот взять меня, тощий, лысый, весь покусанный и ободранный, не чета гвельфийским принцессам, – пошутил я.
– Дурак! – обиделась Викана. – И совсем не ободранный, я только разок тебя укусила и царапины на спине у тебя всего две, я все уже почти залечила. А
