быстрым шагом подошел к столу и, отодвинув стул, на котором обычно сидела девочка, поставил на него сумку. Сам же сел на противоположном конце стола и принялся с интересом рассматривать кусок глины, прилипший к носку стертого ботинка.
Меня эта ситуация позабавила, и я краем глаза покосилась на Сибил, что бы посмотреть, как она отреагировала. Но девочка все также мрачно 'сливалась со стеной'.
Вдруг я услышала свое имя.
— Найтингейл попросила меня дружить с ней, — самодовольно сообщила Виолетта и теперь все взоры обратились уже в мою сторону. — И я согласилась. Так что мы теперь большие подружки. Не так ли, Найтингейл?
Я нахмурилась, так как мне не понравилась смена ролей, но все же кивнула.
— А раз мы подруги, то можешь сесть со мной.
Ее капризное самолюбие задело то, что я села рядом с Сибил.
— Спасибо за предложение, но мне привычнее заниматься там, где я занималась до этого.
Виолетта равнодушно пожала плечами и ничего не сказала.
В течение двух последующих дней наши отношения с Сибил так и не сдвинулись с мертвой точки. Но на третий день я кое-что придумала. Усевшись рядом с ней, я не стала молчать, как до этого, а начала рассказывать ей про сумасшедшего Чарли.
— Про него я часто слышала, когда жила с родителями в Филдморе. Наша кухарка Мэг (она была из этих мест), рассказывала разные истории про него. Например, как Чарли в вальпургиеву ночь ловил ведьм на озере. Ему взбрело в голову, что они именно здесь устраивают свой шабаш. Он собрал со всей деревни рыбацкие сети и устроил ловушку, расстелив их по берегу. Чарли надеялся, что, когда они прилетят и начнут плясать, он натянет сети и поймает их всех за раз. Но то ли ведьмы узнали о засаде, то ли сменили место шабаша, но ночь прошла тихо. А на утро сумасшедшего Чарли нашли в ежевичных кустах, спящим сном младенца.
Помню, как я веселилась, когда Мэг описывала изумление, с которым Чарли осмотрел пустые сети и как недоверчиво косился на мужиков, разбудивших его, обвиняя их в том, что они продались дьяволу и выпустили на волю всех ведьм.
Рассказывая это, я старалась подражать Мэг, ее выразительной интонации и живой мимике. И тут я увидела, как Сибил тихо смеется. Она закрыла рот ладошкой, глаза ее были прищурены и лучились смехом. В восторге, оттого, что у меня все получилось, я обняла ее.
— Сибил, как здорово, что я смогла развеселить тебя.
Но моя несдержанность напугала девочку. Она резко помрачнела и отодвинулась от меня.
— Я не должна смеяться, Найтингейл, — пробормотала она. — Я забылась. И мне придется прочитать сегодня дополнительную молитву, чтобы Господь простил меня за мою слабость.
— Глупости! — воскликнула я, рассердившись. — Смех — это естественные эмоции человека. Посуди сама, разве Господь наделил бы человека смехом, если бы считал его грехом?
— Нет. Но Мистер Пешенс и тетушка никогда не смеются, а значит…
— Значит, они просто мрачные люди без чувства юмора. И Господь тут нипричем.
От этих слов девочка нахмурилась и осуждающе посмотрела на меня. Мне так хотелось поддержать ее и сказать, чтобы она не боялась Пешенсов. Но миссис Тернер попросила занять свои места и начала урок. Поэтому, я только поспешно прошептала ей.
— Приходи после обеда к озеру. Там недалеко овраг. Через него перекинуто дерево. Перебирайся по нему на другую сторону, и увидишь в папоротнике тропу. По ней ты дойдешь до моего секретного места. Я там часто бываю, когда хочу побыть одна.
Она кивнула. А я с облегчением вздохнула, поняв, что победила в этой схватке.
После обеда я набрала в корзину спелой клубники из сада и отправилась к секретному месту — толстому вековому дубу, рассеченному у основания молнией. Между двумя обгоревшими половинами ствола было достаточно места, чтобы там могли находиться три взрослых человека. А для меня одной там был целый дворец. Дыру в стволе я укрыла дубовыми ветками и ворохом папоротника. На землю навалила травы. Получилось уютное место. Мне нравилось думать, что здесь бывал отец, когда гулял по лесу.
В тот день я пробыла 'в дубе' до самого вечера, ожидая прихода Сибил. Несколько раз я вылезала и шла до самого озера, так как боялась, что девочка заблудилась и ищет дорогу. Но ее не было. К вечеру, опустошив корзинку с клубникой, я вернулась в Сильвер-Белл. Тетя Гризельда, заметив, что я хмурюсь, хотела узнать причину, но я, насупившись, уткнулась в книгу.
На следующий день в школе была проверка. Когда я зашла, миссис Додд уже заняла свое место во главе стола, и мне не удалось поговорить с Сибил, узнать, почему она не пришла. Хотя я подозревала, что, она не смогла вырваться от опекунов. Лишь в конце занятий, когда миссис Додд отвлеклась, чтобы высказать миссис Тернер свои замечания, я обратилась к Сибил.
— Сегодня? — прошептали мои губы.
Она робко кивнула и вышла из класса.
В этот раз вместе с клубникой я взяла кувшинчик молока и рассыпчатое коричное печенье. Видя, как я хозяйничаю на кухне, Финифет поджала губы и проворчала, что уж не беглого ли преступника пригрела я в лесу и подкармливаю нашими продуктами.
— Дорогая Финифет, — рассмеялась я, — уж поверь мне, в таком случае, вряд ли я обошлась бы столь неподходящими продуктами, как клубника и печенье. Для преступника я бы взяла самое лучшее тетушкино вино и самый жирный окорок из кладовой.
Финифет недоверчиво осмотрела корзину и посеменила в кладовую, на всякий случай проверить на месте ли припасенный к праздникам окорок.
Сибил появилась вскоре после моего прихода. При виде ее темноволосой головы, выглядывающей из зарослей, я ужасно обрадовалась. И вылезла ей навстречу.
— Как ты умудрилась сбежать из дома? — сразу поинтересовалась я.
Она потупила взор, и с еле заметной улыбкой на губах ответила.
— Я и не сбегала. Меня послали отнести мисс Уилоуби псалтырь.
— А зачем он ей? — недоумевая, спросила я. — У нас же свой есть.
— В том то и дело, что вчера твоя тетя пришла к нам вся в слезах и сообщила, что потеряла его. А к воскресенью ей обязательно нужно выучить три псалма для службы. А так как у нас все священные книги в нескольких экземплярах, то она подумала, что дядя ее выручит.
Когда Сибил заговорила про тетушкины слезы, я поняла, в чем дело. Потому как, тетя и слезы — вещи абсолютно несовместимые друг с другом, а применяющиеся только в качестве самого действенного сверхсекретного орудия, дающего стопроцентный результат.
Значит, тетя Гризельда решила помочь мне подружиться с племянницей Пешенсов. Ну, тетушка, молодец! Недаром, она говорила, что может найти подход к любому смертному. Меня это развеселило, и я рассказала о своих догадках Сибил. На что та утвердительно кивнула.
— Я с самого начала так поняла. Поэтому и кивнула тебе в школе. А сегодня, когда я пришла к вам мисс Уилоуби сказала, что напишет тете Тильде записку, будто бы я осталась у вас, чтобы помочь ей выбрать псалмы для изучения.
Мне было приятно сознавать, что тетя помогает мне. Тем более сама я не могла влиять на Пешенсов, и помощь тети была мне очень кстати. Еще я поняла, что за угрюмостью Сибил скрывается очень ранимая и живая душа. Нужно только дать возможность ей проявить себя. Кроме того, девочка оказалась очень проницательной. За тот час, что у нас был, я попыталась ее разговорить, но она была скована и мало говорила о себе. Но ведь это только начало!
— Своих родителей я не знала. Отец был моряком и погиб за месяц до моего рождения. А мать ослабла от переживаний и умерла через несколько часов после родов. Поэтому дядя Руфус считает, что я уже в рождении своем совершила великий грех, убив свою мать, и никакие покаяния и молитвы не уменьшат моих мучений в аду.
— Но ведь это не твоя вина. Надеюсь, ты сама это знаешь?
— Да. Но мне все равно больно оттого, что мать умерла, родив меня.
— Значит, ты с самого рождения живешь с Пешенсами?
— Что ты, нет. Я до десяти лет жила с бабушкой. Матерью тети Тильды и моей мамы. И лишь когда
