В тот момент, когда я наспех одевшись, вбежала в гостиную, чтобы как всегда принять участие в установке ели, я не подозревала, что этот день будет одним из самых кошмарных в моей жизни. Гостиная пустовала. Видимо, родители еще не вернулись. Я не слишком волновалась, но на всякий случай, осмотрела весь дом, и убедилась в отсутствии саней в садовом флигеле.
Какие могут быть страхи накануне рождения Христа, когда все живое на земле ликует? Так и мое сердце пело в преддверии праздника. Я решила заняться упаковкой подарков. Выгрузив из потайного шкафчика в комоде подарки, я разложила их на кровати. Их было немного. У меня не было друзей в Филдморе. Как бы к нам по-доброму не относились, все же нас сторонились, так как мы были чужие и не такие привычные, как жители деревни. Да и родители не горели желанием их в этом переубеждать. Сомневаюсь, что они вообще замечали, что нас сторонятся.
Но меня не только сторонились, но и открыто насмехались надо мной. Нередко, когда я одна шла по улице, мальчишки обзывали меня, а девочки смеялись. Тогда я не понимала почему. Эти смешки сильно задевали меня, так что со временем я вообще редко стала выходить на улицу и гуляла больше в саду или сидела дома на чердаке с очередной книгой.
Потом, конечно, я все поняла. Большинство деревенских детей, видели за свою жизнь всего две или три книги. Да и те — религиозного содержания в воскресной школе, где с детьми занималась немолодая уже мисс Пидл, сестра местного викария. Я же пыталась увлечь их своими рассказами о книгах, приобщить их к этому загадочному и необычному миру. Я рассказывала им о путешествиях Симбада, о сказочнице Шахерезаде, о мифах древней Эллады, полных чудес, о сражениях могучих викингов и о многом другом, что казалось для меня удивительным, и чем хотелось поделиться. Но теперь я понимаю, что все эти рассказы послужили поводом думать, что я сильно 'не в себе' и страдаю слабоумием.
Первым из подарков я взяла тот, что был предназначен для мисс Элли. Я тепло улыбнулась, вспоминая ее. Мисс Элли была дряхлой старушкой. Еще до моего рождения ее наняли за небольшую плату убираться в Литтл-Хаусе. Со временем мисс Элли стала неотъемлемой частью нашей маленькой семьи. Сама она не имела ни детей, ни близких, и потому считала за счастье находиться рядом с нами и старалась во всем потакать нам. На рождество я вышила ей шелковые носовые платочки. На белом фоне шла простая надпись голубыми нитками 'С любовью, на память от Роб'. Я перевязала их ленточкой и отложила в сторону.
Для такой умелицы в кулинарном деле как Мэг я решила подарить необычный нож. Его я увидела у кузнеца Брукса, когда ходила к нему по поручению отца. Нож имел узкое и очень тонкое стальное лезвие с искусно нанесенным на него узором из переплетенных листьев. И что было необычным — нож складывался. Теперь, когда я буду на кухне, мне не придется оглядываться в поисках острых лезвий, чтобы ненароком не напороться на них. С этим подарком у меня было больше всего хлопот. Во-первых, на него ушли почти все мои сбережения. И, если матушка спросит о них, мне придется соврать. А во-вторых, мистер Брукс упорно не хотел продавать нож девочке 'не в себе'. Пришлось посвящать в это дело мисс Элли.
Легче всего получилось приобрести подарки для матушки и отца. Их я нашла недели три назад на ярмарке подержанных товаров. Это было просто чудом.
В тот день я пошла вместе с Мэг на ярмарку. Мы почти не останавливались, бросая только мимолетные взгляды на товар. Мэг испекла свои фирменные булочки с корицей, и мы несли их к шатру, где разливали чай. И тут я увидела их. Они лежали на вылинявшей скатерти центрального прилавка. Рядом с ними громоздилась чугунная ступка. И я обрадовалась, что хозяевам не пришло в голову использовать их как подставку для тяжелого пестика. Это были книги. Целых две новеньких книги. Их обложки еще сверкали на солнце бархатистым ворсом, а страницы еще хранили непередаваемое книжное шуршание. Как они оказались здесь в этой глуши?! Единственные книги, которые я видела здесь, находились в нашей скромной библиотеке дома. Но они были уже все старые и потрепанные.
Я слишком суматошно повела себя, пытаясь скорее завладеть этим сокровищем, и напугала женщину, стоявшую за прилавком.
— За это надо платить! — выкрикнула она резко.
Я жадно прижала к себе книги, боясь лишиться их, и нервно затеребила мешочек с монетами. Мне хотелось поскорее расплатиться и остаться с моим сокровищем наедине. Помню, я не спросила, сколько должна. А высыпала все, что у меня было на прилавок, и указала женщине рукой на небольшую горку монет. На ее лице откровенно отразилось все то, что она думала в этот момент обо мне и моих умственных способностях. Взяв пару монеток, женщина потеряла ко мне всякий интерес. А я, забыв про Мэг, бросилась домой, чтобы насладиться своим приобретением.
Забравшись на чердак и засев между сундуками, я расстелила на доски пожелтевшую газету и бережно положила на нее книги. Затем, взяв в руки одну из них, ту, чья бархатистая обложка была черная с заглавием, выведенным золотом и киноварью, я попыталась разобрать, что же там написано. Язык был непонятный. Вроде бы, привычные буквы, но написанные с какими-то черточками сверху. И они никак не хотели складываться в слова. Одно я точно поняла — это пьеса. Я попыталась разобрать название, но витиеватые буквы с различными закруглениями, украшенные цветочным орнаментом, казалось, плясали по всей обложке, затрудняя прочтение. Наконец, одно из нескольких слов, написанных в самом верху, мне удалось разобрать. Оно означало 'Шекспир'. Не трудно было догадаться, как я обрадовалась своему везению. В нашей библиотеке в Литтл-Хаусе было несколько шекспировских книг с сонетами и комедиями. Матушка ими очень дорожила и редко разрешала их брать. Надеясь, что такого произведения у нас нет, я решила, что книга будет приятным сюрпризом для матушки. Потом я подумала про непонятный язык, но вспомнила, что неоднократно видела у нее книги с такими же черточками.
Я открыла вторую книгу и вздохнула с облегчением. Она была на английском и почти вся состояла из коротких четверостиший, иногда попадались и длинные стихи на целую страницу. Прочитав одно из них, я мало что поняла, но уловила общую грустную тональность. В другом стихе говорилось о чудесном мире, о котором мечтал молчаливый юноша. Мне вспомнились рассказы Мэг о том, как отец, будучи молодым, любил мечтать. Посмотрев на обложку, я смогла разобрать только первые два слова из трех 'Греческие' и 'Элегии'. Третье слово было мне не знакомо. Но я уже решила, что эта книга будет подарком для отца.
Если мать не утруждала себя обязанностями, то отцу приходилось зарабатывать, чтобы прокормить семью. Проект по постройке отопительной системы в доме имел ощутимый успех в Филдморе. Многие фермеры также решились провести в домах сеть труб для более экономного расхода топлива. И в знак признательности мой отец получил небольшое вознаграждение. Окрыленный этой маленькой победой, он начал активно изучать пособия по фермерству и технические и научные справочники, предлагая новые усовершенствования и преобразования. Его знания пригодились не только местным фермерам, но и жителям соседних деревень. Таким образом, отец, хотя и был человеком довольно мягким и мечтательным, но, обладая рациональным умом и достаточной силой воли, чтобы восстать против жестокосердного родителя, начал зарабатывать на жизнь своим умом.
Я перевязала обе книги ленточками и на каждой написала имя будущего владельца. Потом убрала подарки в потайной шкафчик. Я знала, что никто не будет рыться в моих вещах, но мне нравилась эта атмосфера секретности. И только тут, отвлекшись, я обнаружила, что провела в комнате много времени, и никто не позвал меня на ленч. В животе неприятно заурчало от голода.
Спустившись в гостиную, я опять обнаружила, что она пуста. Торопливо поднялась в спальню родителей, но и там никого не было. Дом стоял пустой и безмолвный. В сердце потихоньку вползал страх. Я ринулась на кухню, где обязательно должна быть Мэг. Я стремительно бежала, слыша, как мои башмаки оглушительно стучат по дощатому полу. Но в какой-то миг, мне показалось, что это вовсе не башмаки, а мое сердце так бешено бьется в груди и удары гулким эхом разносятся по пустому дому. Уже подбегая к кухне, я услышала, как трещит и шкварится на горячей сковороде жир. Запах жареного мяса распространился по коридору, проникая во все потаенные уголки. Мой живот свело судорогой. Так хотелось есть. Я резко затормозила. Надо привести себя в порядок. Что скажет Мэг, когда увидит меня. Руки начали лихорадочно поправлять волосы. Непослушные от природы, сейчас они растрепались и щетками торчали во все стороны. Из носа текло. Я никак не могла унять дыхание. Ну и пусть, подумаешь. Я взялась за ручку двери. Но не решалась ее открыть. Рука, стала непослушной. Как будто бы к телу пришили чужую руку. Я стояла и уговаривала себя открыть дверь. Я не понимала, чего боюсь. Все хорошо, говорила я себе. Мэг там. Сейчас я открою дверь, и она угостит меня теплым молоком. Потом придут мама и папа, и мы будем украшать елку… Потом…Что-то не давало мне закончить мысль. Что-то противное… что-то похожее на горелое мясо. Я с
