великих грешников, а к списку мучеников приписывал половину жителей деревни. О мистере Додде, отставном военном, и его жене, которая командовала мужем так, как будто бы обучалась этому ремеслу у самого герцога Веллингтона.
— Думаю, ее муж особой разницы не замечает! — комментировала тетушка Гризельда — У нее такая выправка, что для полного образа не хватает военного мундира! И когда-нибудь она меня разозлит так, что я в отместку непременно сошью его.
Мне нравились рассказы о трех неразлучных старичках, весь день просиживающих у утиного пруда. Они считали себя не менее заслуживающими внимание, чем средневековая церквушка, и с нескрываемым удовольствием демонстрировали себя с утра до вечера.
Старый Томас работал садовником при общественном парке в Солсбери. До тех пор пока его умелые руки не свело артритом. За труды, мэрия купила старику коттедж в Гаден-Роуз, и он переехал сюда, как он сообщал всем, 'навечно'. Два других старичка — это слабоумный Чарли и майор Коулби, бывший агент английской разведки, проводивший свои дни в воспоминаниях об этом знаменательном времени своей жизни. Когда позволяла погода, они усаживались на скамеечке у утиного пруда, и, как три петуха, сидя на жерди и подставляя нахохлившуюся грудь солнцу, беспрерывно кудахтали.
Единственное о ком мы никогда не говорили, это о Китчестерах. Я еще ни разу не видела замка, в котором родился и вырос отец. Но идти туда с тетей мне, почему-то, не хотелось.
Если жители Филдмора сторонились моих родителей, то здесь тетушка Гризельда, благодаря своему веселому характеру и доброте, пользовалась всеобщей любовью. Поэтому в Гаден-Роуз меня приняли тепло и ласково. Не удивительно, что со временем из застенчивой, неразговорчивой девочки я превратилась в открытое, любознательное создание. Я как будто начала жить заново. Именно здесь я впервые почувствовала себя нужной. Здесь я осознала, что играю не последнюю роль в жизни дома. Что я уже не одинокое существо, бродившее по дому в поисках душевной теплоты. Я испытывала радость и, в какой-то мере, гордость оттого, что принадлежу к этой маленькой, но дружной семье.
— Твое появление изменило жизнь этого дома, — говорила тетя Гризельда. — Теперь в Сильвер- Белле живет настоящая семья, а не две старые девы, от скуки весь день предающиеся словесному по… кхм…поединку…
В то время меня интересовало все. Я рождалась заново, мне хотелось действий и новых знаний. Обитатели деревни охотно принимали участие в моей жизни, а я с радостью предлагала им свою помощь. Такой, беспечной и жадной до любых открытий, была я в тот момент, когда со мной случился неприятный инцидент, надолго оставшийся в памяти местных сплетников.
— Вы как муравей, мисс Роб, — проворчала мне Финифет на следующее утро после того, как со мной произошло это приключение. — С утра уже на ногах и все трудитесь, трудитесь. Ни минуты покоя. Барышни в вашем возрасте мечтают о красивых нарядах и перед зеркалом крутятся… А вы?
— Да ладно тебе, Фини, — отмахнулась я. — Ты же знаешь, мне все интересно. Хочется чему-то научиться, испытать новые ощущения.
На это заявление Финифет хитро прищурилась и злорадно заявила, смакуя каждое слово:
— Это не вы, а фермерская корова испытала вчера новые ощущения, когда вы трясли ее, да так, что чуть вымя не оторвали, — ухмыльнулась она. — А запашок от вас, скажу я вам, заставил трепетать все деревенские носы от непередаваемых ароматов.
Я выпучила глаза. Откуда только эта проныра все так быстро узнала!
Ведь, только вчера вечером, миссис Бредли, жена фермера с другого конца деревни, попросила меня посидеть с новорожденным, пока она будет убирать в хлеву. Так как с младенцами я уже сидела дважды, мне это занятие было не интересно, и я напросилась вместо нее пойти в хлев. Мне было любопытно посмотреть, как устроено фермерское хозяйство, а заодно научится доить корову. На тот момент мне казалось, что дойка — это одно из интереснейших занятий. Свою ошибку я поняла слишком поздно. Не обладая достаточным познанием в коровах, я приложила слишком много усилий, чтобы выдавить из покрасневшего соска хоть капельку молока. Но мои старания не были оценены по достоинству хозяйкой соска, и в следующий момент, когда я, обрадованная полученной капелькой, хотела приступить к дальнейшему добыванию молока, корова коварно лягнула меня в бедро. Да так мастерски, что я упала и, к стыду своему, оказалась в куче навоза, которая громоздилась перед задней стеной хлева. В тот же миг корова еще раз ударила копытом, и ведро со звоном полетело в мою сторону. Уворачиваясь от него, я задела птичий насест, откуда с кудахтаньем сорвались заспанные курицы и петух. Разгневанные, столь непростительным вмешательством в их сон, птицы набросились на меня, и во все стороны полетели перья и пух. В таком виде и нашла меня миссис Бредли, прибежавшая на шум. Вся измазанная навозом и облепленная перьями, я с позором покинула ферму, решив, что больше никогда не проявлю интереса к жизни скотины. В Сильвер-Белл я вернулась уже после того, как отмылась в холодной воде лесного озера, надеясь, что любопытные соседи не узнают о моем позоре.
Но мои самые худшие опасения подтвердились, что доказали язвительные слова Финифет. Слухи о моем приключении облетели всю деревню. Первое время, я ужасно стыдилась и боялась выходить из дому, чтобы не быть осмеянной. Но и тут тетушка нашла выход.
— Скажите на милость, — вопрошала она каждого встречного, — что смешного, а тем более позорного в том, что молодой, здоровый ум тянется к знаниям?
При этом тетя так сурово смотрела на собеседника и так грозно стучала о мостовую своим зонтиком, что каждый думал, будто она в любой момент может перепутать дорожный булыжник с головой своего собеседника, если тот не согласится с ней.
— Девочка обладает сильным характером и стремлением учиться, — продолжала она, когда в ответ на свой вопрос получала еле заметный кивок. — Скажите, многие ли дети настолько храбры, что решат подоить корову, чтобы утолить жажду знаний? Это нужно поощрять, а не высмеивать!
Она замолкала, выжидающе посматривая на человека с высоты своего роста. Тому ничего не оставалось, как проникнуться сочувствием и пониманием к девочке, стремившейся к знаниям.
Естественно, полностью разговор об этом происшествии не прекратился. Некоторые до сих пор с шуткой вспоминают о нем, но сейчас мне уже не так обидно, как в былые времена.
С этого момента моя жизнь опять изменилась, правда, совсем немного. Я стала более серьезной. Подолгу сидела в саду, читая книги, или гуляла в лесу у озера, где по рассказам Мэг, любил бывать мой отец. Конечно, я не стала замкнутой и дикой, как раньше. Мы по-прежнему много смеялись с тетей и старушкой Фини, я судила их споры, помогала на праздниках и даже в пошиве одежды. Просто, я еще чуточку повзрослела.
А после этого случая мы решили, что в конце лета я поеду в одну из самых привилегированных, по словам тети, школ для юных особ из благородных семей. В Даремской Академии при аббатстве Святого Эрика мне предстояло учиться четыре года и приезжать к тетушке только на каникулы. Мое образование было сильно запущенным, так как я не имела гувернантки. А недалекая мисс Пидл из воскресной школы Филдмора признавала в качестве науки только теологию, а учебниками — катехизис и библию. Благодаря стараниям матушки, я научилась читать и в основном все знания получала из тех книг, которые находила в библиотеке родителей. Поэтому, все лето я должна была обучаться вместе с деревенскими детьми, чтобы немного подготовиться к Академии.
ГЛАВА 3
Школой назывался ветхий домик располагавшийся на главной улице между домом почтаря и больницей. Он долгое время пустовал, пока комитет не выделил его для обучения детей. Из-за полусгнивших стен и пола, щелей в крыше, сквозь которые текли целые ручьи, когда шел дождь, в доме было холодно и сыро даже летом.
— В учебном заведении должно быть свежо, — говорила миссис Додд при звуках насморка и чихания. — Ваша голова всегда должна быть ясной, чтобы правильно и с пользой воспринимать полученные знания. А в теплой душной комнате вы взопреете, ваш маленький мозг отключится, и часы, проведенные с миссис Тернер, окажутся для вас бесполезными.
