— Я уже говорила — жалость. Я не бесчувственная, хотя многие так думают. Ты еще невинная девочка, Найтингейл! Не только я, все видят, как загораются твои глаза при его появлении. Ты даже не можешь спрятать своих чувств. Хотя твои потуги на это вызывают бурю веселья. Он не для таких, как ты! Я слышала, что говорила тебе Жаннин. Она глупа и гонится за твоим наследством! Откуда ей понять, что ты для него такое же развлечение, как и дочка викария. Он воспользуется тобой и выбросит, когда ты надоешь ему. Точно так же наплюет на тебя и на все…последствия. Простушка, не знающая жизни, живущая по идеалам, вычитанным из книг. Ты не сможешь его увлечь. Ему нужна женщина, способная удержать, привязать его…
— Согласна! — прервала я ее. До боли, почти до слез меня задело ее непреклонная и такая самодовольная уверенность в моей ничтожности. Я не могла больше вынести ни слова ее прогнозов моего падения, какие она с воодушевлением строила. Обида, комом застрявшая в горле, придала мне сил. Я приосанилась и деловито объявила:
— Ты права, роль 'серьезного увлечения' подойдет тебе гораздо больше! Я не претендую на нее. И даже на роль второго плана, то есть любовницы. Все достанется тебе! Уверена, ты с блеском сыграешь их. У тебя есть и жизненный опыт, и достойный такой высокой любви цинизм.
Она на секунду опешила. Но потом расхохоталась, сверкнув зеленью глаз.
— Ах ты, маленькая дрянь. А ты вовсе не так проста, как кажешься.
— Я кажусь такой, какая есть, — отрезала я. — Мне противны двуличные маски. И люди, гордившиеся тем, что у них на любой случай по две, а то и три маски! Если тебе нужен Дамьян, добивайся его! Если ты убеждена, что такого человека можно 'удержать' и 'привязать', тогда действуй! Едва ли такая женщина, как ты, сможет гордиться впоследствии тем, что завоевала мужчину, пригрозив своей сопернице.
Я оставила ее среди буйно разросшихся роз. Выходя из дворика и заворачивая за угол, я оглянулась и увидела, что она раздраженно обдирает с колючих стеблей листья. День сегодня был весьма плодотворный — я приобрела еще одного врага!
Вечер прошел тихо. В гостиную спустились все кроме Эллен. Граф распространялся о своем радикулите и о том, что даже ради меня никогда больше не взберется ни на одну лошадь, и впредь не зайдет на конюшню, чтобы не подвергаться соблазнам. Джессика была со мной подчеркнуто любезна, а я отвечала ей тем же. Дамьян же — официальным, хотя иногда в его тоне проскальзывала насмешка. После ужина мы, благодаря приятности вечера, который захотелось продлить леди Редлифф, прошли в музыкальную комнату, где Джессика села за рояль и стала наигрывать однообразную мелодию. Налив в бокал сухой портвейн, граф смочил губы и обратился ко мне:
— Ну, что скажешь о Китчестере? Везде уже побывала? Все закоулки осмотрела?
— Разве можно везде побывать! Но теперь могу сказать, что поняла, почему замок для вас смысл всей жизни.
Музыка приглушала голоса. Но все, даже полковник и мистер Уолтер, прислушались к нашему разговору. Я уловила, как кто-то язвительно хмыкнул, наверное, Дамьян. Кто ж еще. Он прошел мимо и остановился недалеко от меня, у камина.
— И что же ты поняла? — дед посмотрел на меня из-под нависших бровей. Я же сделала вид, что любуюсь акварелями, поэтому тяну с ответом. На самом деле, я пыталась подобрать слова.
— Когда гуляешь по старинным комнатам, — начала я немного лирично, — где оставили частичку души жившие до нас люди, не замечаешь, где прошлое, а где настоящее. И чудится, будто пропитанные вековой любовью и заботой камни дышат… 'Дышат и чувствуют, как живое сердце в человеческом теле' — так сказал когда-то о замке один…один мальчик. Еще он сказал, что у замка есть своя душа, столь древняя, что уже никто и не помнит, когда она родилась и сколько веков простояла под этим хмурым небом.
Исподтишка я взглянула на Дамьяна. Он стоял лицом к камину, вытянув левую руку и облокотившись ею о каминную полку, а в правой — держал бокал с портвейном. Монотонно перекатывая в бокале янтарную жидкость, он неотрывно смотрел на огонь. Как будто не слышал! И мне, почему-то, захотелось вновь произнести слова. Чтобы он знал, что я помню их.
— Что за глупость наделять дома человеческими свойствами! — чванно высказала Элеонора.
— Но глупость ли? — отозвалась я. — Когда дом стоит уже семь столетий, когда столько всего произошло в их стенах, тогда он начинает говорить. И рассказать может ох как много! Китчестер знал и радости, и печали, здесь разыгрывались и драмы, и комедии. И не могло это не запечатлеться в мощных серых камнях! Каждый камень хранит свою историю, свои секреты.
Мои слова все-таки привлекли Дамьяна. Он залпом допил портвейн, отошел от камина и, поставив бокал на столик, присел на подлокотник дивана. Скрестив руки на груди, он смотрел на меня. Смотрел спокойно и чуть вопросительно.
Покосившись на Дамьяна, леди Редлифф с трудом преодолела недовольство, придала своему лицу выражение светскости и с еще большим усилием вложила в голос мягкие интонации. Сегодня она была радушной хозяйкой.
— Давно мы не проводили такие приятные вечера, как сегодня. Ты согласен, Лемуэл?
— Это то и настораживает!
— Я не куплюсь на твои провокации, братец. Мисс Рассел, освободите место. Пусть и Найтингейл поразит нас своими талантами, — потребовала леди Элеонора.
— Я играю весьма посредственно, — призналась я, усаживаясь за рояль — И единственное чем смогу поразить вас, это безошибочной игрой какой-нибудь легкой польки.
— Так чему же ты училась в своей Академии? В моих пансионах девочки посвящают целый год искусству музицирования.
— Думать и выражать собственное мнение, леди Редлифф, — сказала я без обиняков.
— Наверняка, в этом ты была старательнее всех остальных, — не смог удержаться от шпильки Дамьян. Но я тут же простила его, так как он искренне улыбнулся.
— Ничего, со временем, ты сможешь отнестись к этим навыкам, как к недостаткам молодости. Молодые ведь более податливы в руках, Найтингейл! — Леди Элеонора сдвинула брови и высокомерно отвернулась от меня, дав понять, что сей занимательный разговор окончен.
В скором времени я поднялась к себе и, тщательно заперла дверь на два оборота, оставив ключ в замке. Немного почитав, я затушила свечу. День выдался насыщенным, и сладкая сонливость одолевала меня. Но в тот момент, когда я уже проваливалась в сон, я опять услышала тихие шаги в коридоре. Я села в кровати и прислушалась. За дверью опять кто-то был. Я увидела, как ручка медленно поползла вниз.
— Кто там? — крикнула я, но голос лишь прохрипел едва разборчиво.
Ручка перестала двигаться. И через мгновение я услышала неровный звук торопливо удалявшихся шагов. Я соскочила с кровати и, открыв дверь, выглянула, надеясь заметить неизвестного. Но коридор лишь тревожно чернел.
ГЛАВА 23
Проезжая мимо мостика, где мы обычно проводили с графом наши встречи, я вдруг увидела его самого. Он сидел на своей любимой скамеечке и пыхтел трубкой, подставляя утреннему солнцу морщинистое лицо.
— Что вы здесь делаете, граф! — крикнула я ему, махнув рукой и пришпорив Дамми. — Вам надо быть в теплой постели и лелеять свой прострел. А не холодить косточки на ветру у воды.
— К дьяволу! — пыхнул старик клубом дыма и закашлялся.
— Вы специально поджидали меня. Я угадала? Знали, что я приеду сюда.
— Угу, — кивнул граф и указал трубкой на место рядом с собой. — Давненько мы тут не сидели, укрывшись от всех назойливых взглядов.
Я спрыгнула, привязала Дамми к дереву и села на траву у ног старика. Дед пыхтел, а я любовалась бликами солнца на воде, в которых прыгали и резвились длинноногие водомерки.
— В следующий раз придешь сюда с альбомом, — внезапно сказал дед. — Хочу, чтобы ты опять нарисовала замок. Теперь ты должна по-другому видеть его.
