Лексикон нонклассики. Художественно-эстетическая культура XX века.

душой и сердцем современного «механического» общества, где оно в лучшем случае оказывается на положении «национального парка», ему угрожают поп-арт и многоликий демон кича.

Исследуя состояние современного западного искусства, Л. -С. вполне сознает, что одна только формальная и техническая эволюция и даже революция в искусстве не может избавить его от растущей угрозы исчезновения. Являясь чутким ценителем и возвышенным почитателем музыки, он критически оценивает музыку после И. Стравинского, не приемлет атональную, серийную и постсерийную музыку, с глубоким сожалением смотрит на процесс разложения музыкальной формы, начавшийся с К. Шёнберга, с горьким сарказмом пишет о «невыносимой скуке, которую вызывает современная литература», включая «новый роман», проявляет полное безразличие к абстрактной живописи, указывая на ее «семантическую убогость». Л. -С. полагает, что большие возможности современных методов исследования следует использовать не столько в целях создания новых произведений, сколько для более глубокого изучения уже созданных.

Сущность и своеобразие искусства, по Л. -С., прежде всего состоит в том, что оно играет опосредствующую роль между природой и культурой, снимая в некоторой степени имеющуюся между ними противоположность. От природы искусство берет свое свойство «объектности» или «предметности», поскольку его бытийной основой является материальный предмет. Однако качественное отличие эстетического объекта заключается в том, что он является сделанным, произведенным, и процесс его производства подчиняется правилам и нормам культуры, а не природы. Благодаря этому искусство приобретает свойство «знаковости», коммуникативности, оно становится языком или значащей системой. В целом же искусство находится как бы «на полпути между объектом и языком» и в нем должны быть сохранены оба уровня — природный и культурный, хотя Л. -С. отдает предпочтение культурному.

Примерно в таком же духе Л. -С. рассматривает место и роль искусства внутри культуры. Теперь оно «располагается между научным познанием и мифологическим или магическим мышлением». Данную проблему он решает через призму триады «миф — музыка — структурный анализ», которая также предстает в виде «миф — мелос — логос» и перекликается с известной триадой Гегеля «искусство — религия — философия», хотя имеет более локальное значение, чем гегелевская. Л. -С. считает, что полифоническая музыка возникла из мифа, вытесненного из духовной жизни западного мира. Это произошло в результате процесса рационализации общества и культуры, который значительно ослабил влияние религии и не оставил места для мифа. Однако исчезновение последнего не было бесследным. Одна половина распавшегося мифа — формальная структура — перешла к современной полифонической музыке, а другая — смысловая и содержательная — к роману: «Музыка и литература поделили между собой наследство мифа». Вследствие этого музыка становится «мифологической», а все искусство в целом после угасания религии уже является не просто прекрасным, но становится священным. Музыка — это душа умершего мифа, покинувшая его тело и воплотившаяся в звуки. Развивая свою мысль, Л. -С. приходит к выводу, что в процессе рационализации западная полифония обречена испытать судьбу мифа, о чем свидетельствует ее развитие после революции Шёнберга. Поэтому в наши дни формальную структуру музыки, которую она унаследовала от мифа, стремится сохранить и возродить структуралистский логос.

Сопоставляя науку, искусство и миф, Л. -С. отмечает, что, в отличие от науки, целью искусства является не знание, а смысл и значение, путь к которым лежит не через понятия, а через знаки. Чистая интеллектуальная форма познания является аналитической, связана с метонимией, тогда как эстетическая — синтетической, она сближается с метафорой, в ней познание целого предшествует познанию частей. В отличие от науки, особенно от современной математики, которая, по мнению Л. -С., лишена миметических и референциальных свойств и потому является «невоплощенной», «без тела и содержания», искусство до некоторой степени сохраняет указанные свойства, ибо существует в виде конкретных материально- чувственных произведений.

Между искусством и мифом Л. -С. находит гораздо больше сходства, чем различий. Их сходство проявляется прежде всего в том, что оба они преследуют смысл и значение, черпая их из одного и того же источника — бессознательного, а также из внутренних структурных свойств. Сближаются они и по своим познавательным характеристикам, поскольку в обоих случаях речь идет не столько о познании, сколько об «интеллектуальных поделках», в которых научные понятия смешиваются с художественными образами и вымыслом. В общем, хотя, согласно формуле Л. -С., искусство располагается на полпути между мифом и наукой, в контексте всей его концепции оно все-таки находится гораздо ближе к мифу.

Соч.:

Печальные тропики. М., 1984;

Структурная антропология. М., 1985;

«Болеро» М. Равеля // Музыкальная академия. 1992, № 1. Le regard éloigné. P., 1983;

La voie des masques. P., 1979.

Лит.:

Мелетинский E. M. Поэтикамифа. M., 1977;

Автономова H. С. Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках. М., 1977;

Силичев Д. А. Эстетические взгляды К. Леви-Стросса. // Вопросы философии. 1986, № 3. Он же. Эстетические концепции в структурализме. // История эстетической мысли. Т. 5, М., 1991;

Charbonnier G. Entretiens avec Claude Lévi-Strauss. P., 1969;

Simonis J. Claude Lévi-Strauss ou la «Passion de l'inceste». P., 1968;

Merquior J. G. L'esthétique de Lévi-Strauss. P., 1977.

Д. Силичев

Леже (Léger) Фернан (1881–1955)

Известный французский художник, внесший существенный вклад в искусство XX в. С 1900 г. жил в Париже, профессионально занимался искусством, находился в центре художественной жизни европейского авангарда (см.: Авангард) начала столетия. В плане художественно-стилистических исканий творчески пережил увлечения кубизмом, футуризмом, наивным искусством, конструктивизмом. В результате пришел к индивидуальному стилю, основанному на использовании отдельных приемов, элементов и принципов художественного выражения этих направлений. На раннем этапе создавал полуабстрактные живописные композиции из объемных элементов, близкие к тем, которые в России в то же время писали кубофутуристы (см.: Кубофутуризм). Участвовал в Первой мировой войне, которая дала толчок его восприятию человека в качестве некой незначительной детали огромной социальной машины (военной машины, в данном случае). К острому ощущению машинизации (или даже машинной природы) общества его приводит и активизировавшийся в послевоенные годы технический прогресс, который отнюдь не воспринимался им негативно. Вслед за футуристами его начинают активно интересовать конструкции, детали и элементы мира техники: колеса поездов, рельсы, шестерни, различные моторы, шкивы и т. п. Однако, в отличие от футуристов, его внимание привлекает не их динамика — участие в каких-то механических процессах, а их статическая форма в отрыве от их утилитарных функций. Движение и время вообще не интересуют Л. Он создает предельно статичные, уравновешенные композиции, в которых пространство и ритм возникают исключительно за счет структурной организации ярких цветных (часто локальных цветов) плоскостей и обобщенно-упрощенных форм предметов и человеческих фигур. Последние полностью уравнены в правах с остальными изображаемыми предметами и абстрактными формами.

Это достигается за счет изображения человеческой фигуры в подчеркнуто конструктивно- машинизированном виде. Лица унифицированы и примитивизированы до предела, лишены какого-либо намека на психологизм или индивидуальность; признаков жизни или одушевленности. Это куклы, манекены