Я кивнул, и мы отправились на поиски инструментов. Два часа мы потратили, скалывая часть бетона с помощью куска трубы и камня, и ещё час я долбил в образовавшееся углубление металлическим штырем. Расширив дыру до ширины моих плеч, я сначала подсадил Петрова, а затем протиснулся следом и сам…
— Вылезай, вылезай, — подбодрил меня насмешливый голос. — И руки подними повыше, так, чтобы я их видел…
Четверо облаченных в бронежилеты милиционеров поджидали нас в просторном, уставленном стеллажами и шкафами зале. Перепуганный мужчина в строгом тёмно-синем костюме выглядывал из-за плеча пышноусого сержанта.
— Разных я видел наглецов, — продолжал сержант, — но чтобы «брать» музей, с грохотом взламывая пол при наличии живого сторожа?! С такой наглостью даже я не встречался…
— Это — музей? — удивился я. — А ведь и правда, мы должны находиться где-то в районе дворца Меншикова…
— Запасники, — кивнул сержант. — А мы вас, голубчиков, уже два часа поджидаем. С тех пор, когда вы ещё только скрестись начали… Внизу ещё кто-то остался?
— Смотря что иметь в виду под «кто-то ещё», — философски заметил я.
Сержант опустился на колени возле проема и посветил фонариком в подвал.
— Либо сбежал, либо «на стреме» у входа стоит, — решил он. — Ну так что, орлы, будем рассказывать правду сразу, или начнём со сказок о том, что вы заблудились в этих катакомбах?..
— Наверное, ты не поверишь, — грустно сказал я, — но если ты действительно хочешь знать правду…
— Ее, родную, только её, — подтвердил сержант.
— Ну… в таком случае ты сам напросился, я пытался этого избежать… Хорошо, слушай, как всё было…
— А вот если бы ты не издевался над ними, нас отпустили бы куда раньше, — укорил меня Петров, проходя вслед за мной в квартиру. — Хорошо ещё, сержант не злопамятный попался…
— Я — издевался?! — возмутился я. — Да ты свидетель, что я говорил правду, только правду и ничего, кроме правды… Проголодался я жутко. Сейчас приготовлю что-нибудь «на быструю руку». Ты есть будешь?
— Только кофе. Пока в камере сидели — весь аппетит пропал… Всё же большое дело мы сегодня сделали…
— Узнали, где сокровища лежат? — уточнил я, включая телевизор.
— Нет, уничтожили две дюжины паразитов, которые в угоду своим личным целям превращают людей в дегенератов. Пусть это произошло не по нашей вине, а мы лишь в очередной раз оказались игрушками в странном взаимодействии сил света и тьмы, но…
— Помолчи, — попросил я, пристально глядя на экран телевизора.
— Что такое? — удивился Петров. — Сериал показывают… С рекламой вперемешку… Что тебя насторожило?
— Именно это и насторожило. «Идущие за кровью» погибли, а заяц все марширует… И у меня такое предчувствие, что его действительно никто не остановит… Ты точно уверен, что этих паразитов было лишь двадцать четыре? Не может существовать ещё пара-тройка дюжин «идущих за кровью»? Или «за мозгами»? Или за… Короче: ты уверен, что сегодня мы уничтожили всех?
Петров открыл было рот, собираясь ответить, но посмотрел на экран, затем перевел взгляд на меня, снова на экран… И медленно опустился на диван.
— Может быть, слишком рано ждать результатов? — неуверенно предположил он. — Всего несколько часов прошло…
Вместо ответа я достал из шкафа дюжину заранее приготовленных патронов с серебряными пулями и принялся набивать ими обойму. Вынув из пистолета старую обойму, я вставил в паз новую и с громким щелчком вогнал её на место.
— Больше никаких «суперсовременных новшеств», — сказал я Петрову. — Агасфер прав: современными методами их не проймешь. Придется возвращаться к старому, доброму, «бабкиному» средству — осиновому колу…
А по экрану телевизора все топал и топал никем не останавливаемый заяц…
Часть третья
ОХОТА НА ЛИС
Ночь. Кладбище. Припозднившаяся женщина просит повстречавшегося ей мужчину:
— Проводите меня, пожалуйста, а то я боюсь.
— Чего боитесь?
— Покойников.
— И все-то нас боятся, — с обидой вздыхает он…
Сборник анекдотов
— И как это прикажешь понимать?! — спросил Петров, входя в мой кабинет. — Что это за телеграмма: «Срочно приезжай. В городе появились рога и копыта»? Это что-то из Ильфа и Петрова?
— Во-первых, здравствуй, ласковый, — хмуро отозвался я. — Во-вторых, перестань орать у меня под ухом. У меня голова болит. А в-третьих, там ясно сказано: «Появились рога и копыта». Что здесь непонятного?
Петров раздраженно бросил телеграмму на стол и, усевшись напротив меня, забарабанил пальцами по столу.
— Проклятая погода, — сказал он. — Сыро, ветрено, хмуро… Весна, называется!..
— И давление скачет, — пожаловался я, разминая затылок. — С утра в голове кто-то забыл выключить пылесос… Так он, кроме того что шумит, ещё и нагревается… А тут у нас на территории отдела чудеса ещё почище любой магии творятся. За вчерашний день два трупа. Оба нашли утром, так весь день как проклятые проработали. Спал всего два часа. А есть до сих пор не могу… Первый найден на асфальте, под окном собственного дома. Выпал с восьмого этажа. На шее — удавка. На теле — одиннадцать колотых и резаных ножевых ран. Висок проломлен чем-то треугольным… Как думаешь, что это было?
— Однозначно: убийство, — не раздумывая заявил Петров. — Даже сомнений быть не может. Причем сработал ка кой-то маньяк. «Почерк» явно психически ненормального человека…
— А суицид не хочешь? — усмехнулся я. — Самоубийство в чистом виде. Мужик до того напился, что решил свести счеты с жизнью. Попытался повеситься, но не выдержала люстра, за которую он цеплял веревку. Начал наносить себе удары ножом, но после двух бутылок водки удары были неточными и несильными, для жизни угроз не представляющие. Тогда он открыл окно и сиганул вниз головой. А висок проломил о бетонный «козырек», нависающий над парадной… Мы с ним сутки возились — поверить не могли. Если б он «прощальную» записку не оставил, мы бы точно сами себе вечный «глухарь» повесили… Такого ни в одном детективе, ни в одном фильме ужасов не встретишь. Жизнь — лучший детектив… А бывает в ней и мистика. Вот по этому, второму случаю я тебя и вызвал… В восемь утра позвонила женщина и сообщила, что дверь соседней квартиры взломана. Выехал наряд милиции и обнаружил совершенно дикую картину. Дверь квартиры разнесена буквально в щепки, словно её тараном разбивали. В квартире все перевернуто вверх дном. Мебель разбита, занавески и скатерти порваны в клочья, посуда и техника словно под прессом побывали: одни осколки остались. А у стены, в окружении всего этого хлама, лежит труп мужчины. Причина смерти — проникающее ранение грудной клетки. Две симметричные дырки диаметром четыре сантиметра, расположенные друг от друга на расстоянии пятнадцати сантиметров. И что весьма примечательно — ранения сквозные. Его буквально пришпилили к стене, да с такой силой, что на
