РОСА В АДУ
Ненависть возбуждает раздоры, но любовь прерывает все грехи.
Притчи царя Соломона
— Я устал. У меня нет больше сил ни терпеть, ни работать. Века моих трудов давят на меня, словно я погребен под многопудовым монолитом. И каждая капля моих дел разъедает меня же, словно серная кислота. Эта усталость скапливалась день за днём, год за годом, столетье за столетьем. Словно вся усталость мира легла мне на плечи, словно все презрение и отвращение к жизни, царящие на земле, вошли в моё сердце. Мне хочется кричать, и нет сил. Хочется застонать, и не могу. Я устал, Создатель. В моем сердце — лишь печаль и усталость. Ничто больше не радует меня, ничто не вселяет веру, ничто не утешает… Настало время, когда я возненавидел сам себя. Я долго вел людей через все мыслимые и немыслимые круги ада, но ведь я шел вместе с ними, страдая их болью, переполняясь их гневом и унижаясь их бессердечием… Но даже я не ожидал такого результата, Создатель. Все, что предлагаю им я, все, чем соблазняю и награждаю, — ничто по сравнению с делами их. Они не приёмлют опыт отцов своих, они не заботятся о счастье детей своих. Они не хотят любви, Создатель. И речь уже не просто о безверии в них, как я говорил тебе тысячи лет назад, нет! Они противны мне. Как Ты можешь их терпеть, глядя на их дела? Как Ты можешь в них верить?!
— Ещё не время для подведения итогов, Денница. У тебя никогда не хватало терпения…
— Терпения… Твоя работа благодарна и светла. А моя пахнет разложением и болью… Нет, я неправильно сказал. Боль бывает высокой, если принимаешь её ради того, что выше всех благ и желаний. А моя работа пахнет только разложением. Я мастер интриг и комбинаций, убийств и наказаний, но, способный выполнять эту работу, я не нахожу в себе силы жить в мире, наполненном жадностью, глупостью и пороками. Посмотри, насколько дела мои принимаются ими охотней и ближе, чем Твои! И я не заставляю их делать это! Я только предлагаю. И они выбирают меня… Я перестал понимать что-либо… Ты запретил мне трогать слабых духом, лишь соблазняя их, а бороться лишь с сильными, закаляя… Нет сильных, Создатель! Не осталось! Ни одного! Остальным я только предлагаю, но бороться мне уже не с кем. Мир подходит к концу, но только не к тому, который ожидался. Я по-прежнему убиваю убийц, пытаю палачей и предаю предателей, но ни меня, ни моих слуг уже не хватает… Нет, Создатель, я не верю в людей. Из чего Ты их создал, то и осталось, ничуть не изменившись… Из грязи созданы, грязью живут и в грязь уйдут…
— Я вложил в них часть Себя, не забывай об этом, Денница. И Я знаю, что будет.
— Меня Ты тоже создал. Я пообщался с ними несколько тысячелетий, и вот что получилось… Мне, даже мне стали страшны плоды моих трудов! Столь быстро они всходят в их душах и пожирают посеянное Тобой, что… Я боюсь. Я не хочу гибнуть ради них. Неужели не видно, что я был прав?! Ты же все видишь, почему не признаешь мою правоту?!
— Ты действительно устал. То, что они не верят в Меня — просто временный парадокс, вполне простой и незатейливый. Ты ведь тоже не веришь в Меня, раз все время споришь…
— В Тебя-то я как раз верю… Но вот какой парадокс: я — ЗНАЮ, что Ты есть, а они не могут в это ВЕРИТЬ. Раз я ЗНАЮ, значит, я не могу ВЕРИТЬ, а раз они НЕ ВЕРЯТ, они не могут ЗНАТЬ… Получается, что ни я, ни они не верим в Тебя… Хорошо мы живем на земле, а? У нас там — Бога нет…
— Ладно, хоть чувство юмора не утратил…
— Какое «чувство юмора»? Я здесь с ума схожу!
Мог бы застрелиться — давно б повесился… Терпение основывается на вере, но я давно стал циником, Создатель. Даже я не могу выносить этого, а они живут. Живут и размножаются. Я бы на их месте давно вымер. Естественным путем. Но что я ни говорю, что ни делаю, они принимают и верят! Вершиной удивления для меня было, когда я доказал, что Тебя — нет! Я пошутил! Я даже представить не мог, что в это поверит больше двух-трёх сотен людей. Одно дело разные религии, но совсем другое дело отсутствие основ. Но им это оказалось очень выгодно, они приняли это и живут в соответствии с этим. Никто не хочет верить, никто не хочет жить духовно. А почему? В своё время я завел традицию, согласно которой чем больше воруешь, грабишь и грешишь, тем лучше живешь. Это был стимул для грешников… Нет, даже не лучше. Просто сытней, богаче и нарядней. А духовность? Духовная работа подчас тяжелей физической. Долго, нудно, да ещё и неизвестно, получишь ли ты что-нибудь за это. Все делается с оглядкой на выгоду! Они начинают верить, скулить, когда им становится чуть-чуть неудобнее. Разве это вера? Просят у Тебя и проклинают меня… Разве я начинаю войны? Разве я граблю и обманываю собственный народ? Разве я зарюсь на жену своего друга и желаю смерти удачливому соседу? Да что я, если и Тебе достается от них. Ты хороший, когда у них все получается, а как только начинаются трудности, Ты становишься «жестоким и безразличным». Что они могут знать?! Видишь, до чего дошел? Князь Тьмы пришёл и жалуется на людей… Да нет, на себя я жалуюсь! На себя! Нет у меня больше сил. Устал я… Бездуховность, распутство, разврат, пассивность и глупость, царящие в этом мире, переполнили моё терпение. Я хочу закончить этот спор. Я действительно не понимаю: ЧТО Ты создал?! Я ждал иного…
— Мне тоже бывает обидно и больно за них.
— Ты можешь терпеть. Ты в них веришь. Они в Тебя — нет, а Ты в них — да. Ты — мудрый и любящий, а я усталый и презирающий. Мне обидно и мне надоело. Все так перемешалось… Я уже не различаю, где моя работа, а где моё истинное «я». Мои облики срастаются с моей сущностью, а сущность прикипает к моим маскам. Как же я устал! Ты видишь дела их?
— Я вижу будущее.
— А я — настоящее. Я не оптимист. Я — реалист.
И я не вижу того, что спасет их, Создатель. Их нужно уничтожить. Уничтожить и создать заново, более верующих, более чистых, более совершенных, более… Не получится их закалить в этой борьбе… Или, раз уж они Тебе зачем-то нужны, держать их в райском саду, как домашних питомцев, кормя и дрессируя… Прости меня. Душа моя пуста. Высохла… Мне больно и стыдно. Я сжег сам себя… Глупый был спор. Я ведь знаю, что Ты его предвидел, и моя возня с людьми — часть Твоего плана. Но я сдаюсь, не считая себя проигравшим. Надоело. Раньше Ты поддерживал меня, теперь же я чувствую себя потерянным и одиноким… У меня нет никого и ничего… Мне холодно. Я не могу словами выразить всего, что я чувствую… Загляни в меня и пойми. И поняв, уничтожь меня или дай мне силы, потому что я уже прошел черту, за которой наступает пустота…
— Я понял тебя. Возвращайся. Ещё ничего не кончено. — Но…
— Я сказал: возвращайся. Я подумаю о тебе. А теперь — иди…
— Мерзавец! Подлец! Негодяй!
Я дотянулся до лежащей на стуле пачки сигарет, прихватил зажигалку и прикурил. Вылезать из постели не хотелось. Я наблюдал за стекавшими по оконному стеклу каплями дождя и размышлял над возможностью провести этот вечер среди подушек, одеял и одиночества. Но вот с последним у меня, кажется, назревали проблемы.
— Я не нужна тебе, да?! Тебе была нужна только эта ночь?! Знаешь, кто ты?! Знаешь, кто?! Ты — сволочь!
— Я признался в этом ещё вчера, — ответил я и зевнул. — А поверила ты только сейчас…
Она замерла на полуслове, молча открывая и закрывая рот, потом резко повернулась и заметалась по комнате, собирая разбросанную по стульям одежду. Я лениво наблюдал за ней, невольно восхищаясь совершенством её тела. Перехватив мой взгляд, она остановилась, в её глазах что-то мелькнуло, и, распахнув полы махрового халата, повернулась кругом, демонстрируя себя.
— Так вот, — с ласковой злорадностью сообщила она, — всего этого ты больше не увидишь!
— Кстати, очень неплохая идея, — одобрил я, погасил окурок в пепельнице и поднялся с кровати. — Мы забыли попрощаться.
— Не трогай меня, подлец! — она попыталась оттолкнуть меня, но я перехватил её руки и, подтянув к
