себе, ткнулся носом в её шею, вдыхая аромат духов.
По её телу пробежала дрожь, и руки скользнули по моим волосам, прижимая меня с обреченной безнадёжностью.
— Но, может быть…
— Нет, — шепнул я, помогая халату соскользнуть с её
плеч. — Не может. Ты знала это с самого начала. Этот день прошел. Завтра будет другой день. Ничто не может длиться вечно.
— Черт бы тебя побрал! — сказала она, слабо отвечая на мои ласки, и я почувствовал, как горячая слеза обожгла моё плечо.
— Да, — подтвердил я, увлекая её за собой на кровать. — Черт бы меня побрал…
Когда она ушла, я посмотрел на своё отражение в зеркале, устало вздохнул и поплелся на кухню ставить чайник.
— А вот кофе в этот раз она не приготовила, — проворчал я, ломая о коробок третью спичку. — Вот ведь незадача: спички и те «огнеупорные». Давно же хотел переехать в нормальную квартиру с нормальной кухней, с нормальной… Ага, вот так… Ну, на кофе меня не хватит, обойдемся чаем. Чаем, чаем… А остался ли у меня чай?
Я взглянул на полки. Баночка из-под чая была пуста. И это не было удивительно — третий день я не выходил из дома, а, как известно, если запасы не пополнять, то рано или поздно они кончаются. Увы, чай в банках не растет. У меня постоянно не ко времени кончаются то сигареты, то чай. Впрочем, я ещё не помню случая, чтобы что-то кончалось «ко времени».
Отыскав в дальнем углу полупустую банку растворимого кофе, я поставил её на стол и вернулся в комнату. Включил телевизор, сел на диван и, подперев кулаком подбородок, уставился в медленно загорающийся экран. Изображение на экране подпрыгнуло, туман сложился в слащавую физиономию комментатора, и, преданно глядя на меня лживыми глазами, диктор объявил:
— …продолжаются бои. Из информированного источника мы узнали, что в город проникло не более десяти оппозиционеров. В настоящее время проводится крупномасштабная операция по защите города от бандформирований. Из того же источника нам стало известно, что, для более успешного исхода операции, к городу подтягиваются две колонны бронетехники и три дивизии особого назначения.
Я задумчиво почесал кончик носа, усваивая информацию, но с «усвоением» у меня не получилось, и я переключил телевизор на другой канал.
— …от выбранного курса ни при каких условиях, — строго предупредил меня с экрана политический деятель. — Может быть, кому-то этого и не хочется, но они могут оставить свои беспочвенные надежды, потому что нам этого совсем не хочется. Конечно, ошибки случаются и у нас, но, как вы сами понимаете, это не наша вина, а тех, кто всеми силами пытается нас скомпрометировать и заставить свернуть с…
Заинтересовавшись, я взял со стола линейку и измерил висевшую на экране физиономию сначала в высоту, потом в ширину. Результаты замеров подтвердили моё предположение: «вширь» физиономия значительно обгоняла «ввысь». Больше меня в этой программе ничего не интересовало, и я ещё раз повернул ручку телевизора… С экрана прямо на меня бросилась до дистрофичного худая девица в безвкусном пеньюаре, болтающемся на её костлявых плечах как абажур вокруг торшера.
— Возьми меня! — хрипло рявкнула она, зачем-то облизывая губы.
— Н-не хочу, — честно признался я, и в тот же миг голос за кадром прохрипел:
— Да, любовь моя! Иди же ко мне, мы сольемся в нежной страсти!
Откуда-то сбоку на экран вылезло бородатое чудовище и, играя светом ламп на огромной, лоснящейся лысине, потянуло повизгивающую девицу на диван. Насупившись, я смотрел на них, чувствуя, как постепенно исчезает у меня обычно столь сильно развитая тяга к «прекрасному полу». Представив, как подобная «соблазнительница» испускает у меня над ухом шипящий «скрип любви», я содрогнулся, выключил телевизор и пошел на кухню снимать с плиты призывно свистящий чайник.
Выпив одну за другой две чашки кофе, я переоделся в мой «парадный» костюм, подошел к зеркалу и посмотрел на своё отражение. Радовать меня оно по-прежнему не спешило.
— У тебя такой вид, словно последние два часа ты жевал кирзовый сапог, — обвинил я отражение.
— Видел бы ты себя, — не осталось оно в долгу. — И учти, что добрую треть я ещё и приукрашиваю… Чем обязан такому виду?
— Комментаторы, политика, эротика, — пожаловался
я. Отражение болезненно сморщилось и попросило:
— Не смотри это больше… Пожалуйста…
Я пожал плечами и принял из его рук высокий хрустальный бокал с ярко-багровым вином.
— Может быть, пора уходить? — спросило меня отражение, чокаясь со мной. — Ты и впрямь выглядишь не лучшим образом. Скучно?
— А где веселей?
Старое французское вино несколько улучшило моё настроение, и я пообещал:
— Уедем. Но позже. Через неделю или через две.
Попытаюсь найти для себя что-нибудь поинтереснее… Хотя все одинаково, все скучно… Надоело-то как все! Как я устал от всего этого!..
— Понимаю. Мне вот тоже… М-м-да… Ты бы это… Передвинул зеркало чуть правее? Чуть правее и чуть повернул к кровати, а?
— Это ещё зачем? — удивился я.
Отражение потупилось и попыталось сковырнуть с зеркала кусочек грязи, прилипший с моей стороны. Разумеется, это у него не получилось. Отражение просительно посмотрело на меня и повторило:
— Ну, передвинь… Немножко…
— Не понимаю, — признался я, и тут до меня дошло.
— Ах ты, паршивец, — ласково сказал я. — Извращенец… У меня появилась мысль…
— А вот этого не надо, — быстро сказало отражение и исчезло.
Я негодующе покачал головой.
— Одно слово — паршивец! Это мои женщины! Я их тысячелетиями воспитывал! Найди себе в Зазеркалье какую-нибудь… Эй, ты где?
Зазеркалье молчало. Я постучал по стеклу и прислушался. По ту сторону стояла мёртвая тишина.
— Я — в магазин, — сказал я громко. — А ты приберись здесь до моего прихода.
— Дожили, — послышался из-за стекла приглушенный голос. — В магазин сами ходим… Готовим сами… Нет чтоб по-старинке — раз! — и готово.
— Иногда полезно влезать в их шкуру, чтобы понять тонкости времени, — сказал я. — Издержки производства… Он ходил по земле в человеческом теле, а я чем хуже? Нет, в жертву я себя приносить не собираюсь. Это и так для меня немалая жертва — быть похожим на человека… Это — эксперимент…
— Передвинул бы зеркало к кровати, а?
Я быстро снял с вешалки плащ и накинул его на зеркало. С «той» стороны послышались грохот падающей мебели и замысловатые ругательства. Сдернув плащ, я посмотрел на отражение, одной рукой держащее зажженную спичку, а второй потирающее ушибленное колено, и строго проговорил:
— И пол не забудь подмести.
Перекинул плащ через руку и вышел из квартиры. Под «козырьком» подъезда я на секунду остановился, рассматривая затянутое тучами небо, и шагнул в раскинувшуюся возле подъезда лужу. По мере того, как холодные капли дождя все глубже проникали мне за шиворот, я ускорял шаг. Когда до магазина оставалось метров сто, я не выдержал и побежал. Распахнув двери магазина, подхватил корзинку для продуктов и, на ходу отряхивая капли дождя, быстрым шагом направился вдоль заваленных разноцветными коробочками и баночками стеллажей.
Едва завернув за угол, я натолкнулся на всклокоченного, причудливо одетого парня лет двадцати, трясущимися руками запихивающего в карманы просторных штанов банки консервов. Увидев меня, он вздрогнул и попятился, тем не менее не оставляя безнадёжных попыток разместить в одном кармане три
