Боинг, израильской авиакомпании Эль-Аль.
— На когда отлёт назначен?
— На двенадцатое.
— Ух-ты! Это ж через три дня. Так мы можем ещё успеть! Поднажми-ка! — Куражился Бубен.
Стремительно стало темнеть. По ветровому стеклу забарабанили горошины града и крупные капли дождя.
— Давай переждём, — предлагает Аркадий, — дороги не видно.
— Какой — переждём?! Вперёд! Включай дальний свет — и поехали!
У перекрёстка их остановил патрульный.
— Будьте предельно внимательны, — возвращает права инспектор, и Аркадий с улыбкой сарказма наблюдает, как вложенная в права десятидолларовая купюра исчезает в кармане кителя.
— Чтоб не намокла, — объясняет инспектор и выжидающе смотрит на Аркадия. Тот понимающе кивает.
— За поворотом дорога сужается, а километров через пять, совсем разобранная. Туда грузовики целый день носятся. Работа срочная. Так что, будьте осторожны. Видимость плохая.
— Спасибо за расклад, инспектор, — Бубен пожимает менту руку.
— Счастливого пути! — козыряет тот.
Не проехали километра, как из водяной завесы вспыхнул сноп света, послышался стон тормозов и гул сирены. Аркадий резко повёл руль вправо. Машина заскользила и съехала на обочину. Её занесло, и она мордой уткнулась в кювет. Оттуда было слышно, как затормозил грузовик, как хлопнула дверца, и хриплый от волнения голос произнёс:
— Эй! Вы как там? Живы?
— Живы, — ответили друзья, выбираясь из «Фольксвагена». Перед ними стоял совершенно мокрый человек — два шкафа в плечах. На нём была прилипшая к телу тельняшка и штаны американского пехотинца. Ботинки были тоже солдатскими.
— Слава богу! — воскликнул он, увидев пассажиров живыми и невредимыми. Он вытер мокрое, то ли от дождя, то ли от пота, — лицо. — Не забыть в церкву сходить. Свечку зажечь. Почитай, мы с вами сегодня родились вдругорядь. А?
— Мы, мужик, сегодня — точно в третий раз родились, — подытожил Бубен.
— Ну!.. — сочувственно промычал мужик. — Оценивая ситуацию…
Бубен вытащил кошелёк и, помахав им, сказал:
— Слышь, тяжеловоз, подсоби. За нами не заржавеет.
— Так у меня ж в кузове трактор! — Обрадовался Тяжеловоз. — И тракторист на заднем сидении спит. Пьяный, правда, но если сбудить — подсобит. Тут недалече есть деревенька. Звездино. Там хороший механик при МТС. Молодой, но хороший. Мы к нему вашу машину и доставим. А при станции — буфет. Вот там нас и ждите.
— Замётано! — бьют по рукам Тяжеловоз и Бубен.
— Как ты сказал, деревня называется? — переспросил Бубен, протягивая руку шофёру.
— Так ведь, так и называется — Звездино. Никак — бывал?
Аркадий ликовал. Обстоятельства складывались так, что прежде всех дел, он должен был свидеться с нею!
Перед его взором вновь явилась белая колоколенка и кусок грунтовой дороги, из которой торчал гарпун с перечёркнутой надписью «Звездино». И слегка подсвеченное солнцем девичье лицо на колокольне…
— Поехали! — из милицейской машины кричит Бубен, — сам Бог нам инспектора послал! Давай! Бегом! Хорош мечтать!!!
Когда добрались до деревушки, дождь кончился, и на небе появилось закатывающееся за горизонт солнце. Инспектор остановил машину у станционного буфета. Бубен вылез.
— Лейтенант, — спросил Аркадий, — до колокольни далеко?
— Да нет, — пожал плечами инспектор. — Если хочешь — могу туда подбросить. Мне по пути.
— Я еду! — Сказал Аркадий Бубну. Он снял мокрую рубаху, вытащил из сумки свитер. — А ты не стой на месте! Решай проблемы. Починишь тачку — заезжай за мной. Адрес простой: колокольня.
— Там ещё и часовня имеется, — уточнил инспектор.
— Ты чё, взбесился? — не понял Бубен. — Какая часовня? Что за колокольня такая? Куда тебя несёт?
— Несёт меня течение, сквозь запахи осенние. И лодку долго кружит на мели! — пропел Аркадий и добавил:
— На колокольне мне назначила свидание сама внучка звонаря! Ангел. Так что, Бубен — не мешай. Я в этом перст судьбы увидел!
— Ну-ну, — недовольно бурчит Бубен. — Она хоть — ничего?
— Глаза — с иконы!
— Так ты, что… Аркаш, решил из России иконы вывозить?
— Дурак ты. — Впервые за всё это время они искренне, как в детстве, улыбнулись друг другу и обнялись.
Аркадий карабкается на колокольню, по прогнившим ступеням винтовой лестницы, ведущей в небо. Его глаза неожиданно выхватывают из поля зрения крохотные пальчики ног почти ещё ребёнка. Он любуется этими пальчиками и осторожно дышит на них. А два огромных глаза сверху наблюдают за ним.
Наконец Аркадий медленно поднимает голову и его взору предстаёт та самая босоножка, от мысли о которой у него начинало колотиться сердце. Он медленно растягивает рот в улыбке.
— Ты меня ждала? — спросил он, и она кивнула.
— Я же дала тебе слово, — сказала она, и Аркашкино сердце запело! Он пролетел оставшиеся ступени и выскочил перед нею огромным и смешным увальнем. Она засмеялась, как смеются дети, и даже захлопала в ладоши. А он схватил её на руки и стал кружить. Они долго хохотали, не умея прийти в себя, а потом, подстелив пиджак, сидели, свесив ноги вниз с колокольни, держались за руки и молчали.
Она была так близко, что у него захватывало дух. Она слегка подрагивала, и её лёгкое платье дрожало вместе с нею. А он рассматривал её: пользовался случаем, пока она сидела с закрытыми глазами. Он рассматривал её русые волосы, белую кожу, ссадинку на носу, шрамик на шее. Его взгляд скользил ниже и становился всё бесцеремонней. Девушка с шумом выдохнула воздух и открыла глаза. Аркадий поспешно отвёл взгляд.
— Я так благодарна тебе за это!
— За что? — не понял он.
— За то! — сказала она.
— За что «за то»?
— Что ты меня нашёл. — Она смущённо отвела глаза и, увидев кого-то, помахала ему.
— А это Велимир Иванович! — Крикнула она счастливая, указывая пальцем вниз, туда, где сразу за площадью, у трактора с тележкой в прицепе, возился мужичонка лет тридцати-тридцати пяти. Он то и дело поглядывал вверх. На нём были старенькие джинсы, заправленные в военные ботинки, рубашка в клеточку и расстёгнутая джинсовая безрукавка с уймой карманов.
— Кажется, он нас видит, — сказал Аркашка, ощущая какую-то неловкость.
— Да, — расхохоталась она. — Он за мной наблюдает!
— Как это?
— Его мой дедушка попросил. Говорит, чтобы не обидели.
— Вот как? — насторожился Аркадий.
— Да ты не бойся! Я дедушке вчера всё-всё про нас рассказала!
— Да?! И что он?
