подчиненный перед командиром.
— Охрана, думаю, не помешает? — спрашивает командир, и Бубен кивает:
— Не помешает.
— Гуд, — и они ударяют по рукам.
— А теперь — пивка-пивка-пивка! — зазывает Бубен и вываливается из парилки в предбанник, где стол сервирован по лучшим европейским образцам.
— О, гуд! — Радуется финансовый командир, оборачиваясь в простыню и становясь похожим на римского трибуна. — Очень изыскано!
— Мы ценим услуги, оказанные нам, — тоном светского льва произнёс обёрнутый в простыню Бубен, — и умеем быть благодарными.
— Где собираетесь обосноваться, дорогой Аркадий Семёнович, — спросил трибун, усаживаясь за стол. — Мне Александр Иванович сказал, на постоянное место жительства в Израиль уезжаете. А у меня там дочка живёт. Интересуюсь: не соседи ли?
— Намерен обосноваться в Иерусалиме.
— Шана аба бэ Йерушалаим! — произнёс трибун.
— Простите?
— Так говорят иудеи в галуте: «В будущем году, мол, встретимся в Иерусалиме!».
— Очень приятно познакомиться, — протягивает руку Аркадий. — Простите, нас как-то сразу не представили.
— Генерал-майор Косых. Анатолий Ефремович.
Аркадий одёрнул руку и встал.
— Буду представлять ваш полумиллионный вклад в солидный банк. — Генерал крепко пожал руку Аркадия. — По каналам Министерства обороны… Вам ведь всё равно как переводить свои суммы, не так ли, Аркадий Семёнович?
— Приятно удивлён услугами Министерства обороны, Анатолий Ефремович. Очень приятно.
— Сфера наших услуг этим не ограничивается. Вон, и Александр Иванович, кое-какими услугами уже воспользовался. И второй шаг им был предпринят также в верном направлении. Очень советую последовать его примеру.
— Если честно, я не совсем понимаю вас. Мы что, становимся спонсорами Минобороны?
— Ну, зачем же так обобщать? Сформулируем так: отдельного его подразделения. Как раз того самого, которое реализует ваши фантазии на всех уровнях! Хотите перевести значительную сумму в западные банки? Пожалуйста! Хотите военный конфликт? Извольте! Всё зависит от инвестиций заказчика. — Расхохотался генерал, а Аркадий присвистнул:
— Как сказал бы почтальон Печкин: раньше у меня просто генерал был, а теперь и весь его спецназ.
— Остроумно! Да, и по совести, ребят подкармливать просто необходимо. Иначе ребята родине служить перестанут и станут служить бандитам.
— Очень интересная мысль. Я впервые общаюсь с генералами.
— Вы, молодой человек, общаетесь с голым мужиком. Вы попробуйте достучаться ко мне при регалиях!
— По-моему у нас обоюдный интерес, и бряцать тут регалиями…
— Надеюсь, вы очень скоро поймёте, насколько сейчас не правы.
— Аркаша, никаких возражений! — Бубен шепчет Аркадию на ухо:
— Ты что, родной? Другого способа перевести наши бабки, у меня нет…
— И никогда уже не будет, — буркнул Аркадий, усаживаясь за стол.
В предбанник, словно ненароком, забежали четыре девчонки в купальниках, и трибун оживился.
— Девочки! — воззвал он. — Мы будем рады вашей компании. Нам как раз не хватает ваших женских качеств. Понимаете, собрались четыре умных мужика, а договориться — гонор мешает. Нам бы рядом с вами добрее стать… вы уж не откажите.
Девицы словно ждали подобного предложения, и тут же, со знанием дела, увились вокруг мужчин.
— Молодые люди, — произнёс дрогнувшим голосом генерал, — давайте прервём наши переговоры и насладимся тем, что преподносит нам жизнь.
— Вы, генерал, сейчас больше на попа-расстригу похожи, — сказал Аркадий. Но генерал не ответил. Его внимание было поглощено девицей, вернее тем, как мастерски она довела его до оргазма. Он сидел в мокрой простыне, рот его был разинут от удивления, а глаза изображали полное опустошение.
Все рассмеялись. И генерал тоже.
— Как зовут тебя, крошка? — спросил он.
— Диана, — кокетливо ответила девица.
— Ты сегодня будешь принцессой Дианой! Прошу всех за стол! — Генерал постучал ножом по хрустальному бокалу.
— У меня есть тост.
Мужчины нехотя оторвались от женских тел и уселись за стол.
— Друзья мои! — взревел генерал, — за молодость! За Дианочку. Нашу принцессу Диану! Ура!
— Ура! — прогремело со всех сторон, а следом — зазвенели бокалы, и громкий всплеск воды в бассейне и отсвет обнажённых тел, и женский визг, и дружный хохот.
В камере хранения ячейка оказалась пустой…
— Ты соображаешь, что происходит?! — Бубен вне себя от бешенства.
— Отпусти охрану, — еле ворочает языком Аркадий.
Три охранника сочувственно кивают и покидают здание аэропорта. Они садятся в «Ауди» и отъезжают. Вдруг перед машиной возникает фигура высокого мужчины, с зачёсанными назад волосами и серьгой в ухе. В его руках дорожная сумка Аркадия. Водитель едва успевает затормозить:
— Твою мать! — кричит он на пешехода, а тот, улыбаясь краем губ, обходит машину, открывает заднюю дверцу и садится, бросая тяжёлую сумку на колени.
— Привет от Кольта. — Произносит он.
— Кольт жив? — удивляется водитель?
— Жив. И передаёт генералу привет. — Мужчина раскрывает сумку, доверху забитую долларами.
— Здесь пол-лимона. — Говорит он. — Кольт отдаёт их взамен на двух уродов.
— Я передам твои слова генералу. Но и ты передай мои слова Кольту: генерал будет разговаривать только с ним. — В живот переговорщика уткнулся ствол. — Скрипач не нужен. Понял?
— Вполне.
— Свободен. — Мужчина кивает головой, и молча выходит из машины.
— Едем, — тихо произносит Аркадий, медленно приходя в себя.
— Куда едем? — не понимает Бубен.
— К звонарю, — говорит он. — К деду Аникею.
— Какой звонарь? — упрямится Бубен, — что ты несёшь! А деньги?
— Хватит! — взрывается Аркадий! — Я в твои игры наигрался! Ты совсем ополоумел! Я не намерен больше подчиняться твоему бреду! Посмотри, Бубен! Что за жизнь ты создал мне? Я потерял невесту, сына, отсидел год на нарах, был обворован школьным другом, и за всё это, на родине стал персоной нон грата!.. Старики в Израиле уж и ждать перестали.
— Кстати. Как старики? — спросил Бубен. — Всё также в Хайфе? Пишут?
Аркадий схватил Бубна за руки и привлёк к себе:
— Как старики? Ты спрашиваешь меня? Бубен? Ты мне скажи: как старики. Или ты думаешь, что у меня в камере был ноутбук с Интернетом и Скайпом?
— А ты на меня не ори! — Бубен сел в машину. Аркадий захлопнул дверцу:
— Я тебе по-дружески скажу: больше играть в твои игры не намерен! Хочешь помогать разгрести то, что сам вывалил — милости прошу. Нет — сейчас выходи. А подчиняться твоему бреду я больше не
